Процесс тамплиеров

Однако же им не было никакого дела до тех, кто стоял на самой нижней ступени социальной иерархии, и насилие со стороны сборщиков налогов, а также привлечение простых людей в суд были явлениями повсеместными. Особенно это было характерно для южных районов Франции, в XIII в. присоединенных к ней силой и считавшихся «зараженными ересью». Существуют записи целой серии жалоб, поданных в королевский суд девятью общинами графства Тулуза в 1298 г., по поводу насильственных денежных поборов, взимавшихся с населения королевскими чиновниками, в частности Пьером де Латийи и королевским сержантом Раулем де Брейи, в 1297 г.100. Весьма типична история с селением Лорак, община которого насчитывала не более пятисот человек, расположенного неподалеку от Кастельнодари в теперешнем департаменте Од. Однажды осенью 1297 г., во вторник, двое агентов Латийи и Брейи, нотариус Раймон Дюран и некто, известный под именем Симоне, явились в это селение с отрядом из двух дюжин вооруженных людей, чтобы собрать налоги, которые, по их утверждениям, община задолжала в королевскую казну. Прибывшие взялись за дело, «засучив рукава»: они грабили дома, унося даже одежду и постельное белье, а порой и выбрасывая хозяев дома на улицу, запирая двери и забирая себе ключи. Согласно показаниям свидетелей из этой деревни, они затем созвали пятьдесят или шестьдесят наиболее уважаемых членов общины на постоялом дворе и объяснили им, какую сумму необходимо собрать. Одного человека, который отказался идти на это собрание, погнали туда пинками. Затем консулов и нотаблей заставили следовать в Тулузу для встречи с Латийи и Брейи, однако там их встретил другой королевский чиновник, Гийом де Годье, заявивший, что они не смогут покинуть город, пока не дадут согласие собрать требуемую сумму. Через некоторое время они сдались, согласившись выплатить огромную для такой маленькой общины сумму — 25 000 тулузских су — в течение ближайших пяти лет или же 30 000 тулузских су (т. е. 3 000 турских ливров) в течение ближайших десяти лет. Теперь требовалось, чтобы достигнутое соглашение было одобрено всей общиной, и двумя неделями позже Дюран среди бела дня со своим отрядом снова явился в селение Лорак и велел главам семейств — всего от 150 до 300 человек — собраться в том помещении, где подавались жалобы для рассмотрения в королевском суде. Когда Дюран сообщил жителям, что представители общины согласились с требованиями чиновников, толпа долго роитала, а потом единодушно выразила нежелание платить. Тогда Дюран запер собравшихся в этом помещении и у обоих выходов поставил вооруженную охрану. Люди просидели взаперти до утра, а утром Дюран заявил им, что они не выйдут на свободу, пока не подтвердят достигнутое соглашение. Этим он, видимо, сломил сопротивление селян, и каждый из них по очереди, проходя мимо Дюрана, клялся на Библии, что поддержит грабительское соглашение.

Однако не успели еще сборщики налогов завершить дела в Лораке, как люди Дюрана снова заявились туда и приезжали два раза подряд. В первый свой приезд они потребовали 37,5 ливров, чтобы «возместить убытки» Дюрану и его бандитам, а когда жители эту сумму уплатить отказались, старейшин и еще восемь человек из деревни схватили и увезли в поместье Дюрана, где им опять стали угрожать. Затем Дюран «любезно» сообщил, что если они не в состоянии заплатить, то его зять может одолжить им эту сумму. Зятем его был агент одного тулузско-го ростовщика, который потребовал с них 15 ливров в качестве процента за предоставление искомых 37,5 ливров. Во второй раз отряд Дюрана явился в деревню, чтобы забрать первый взнос в счет общего налога с деревни. Община уплатить эту сумму не могла, и была приведена в действие обычная процедура конфискации движимого имущества, зерна, скота и птицы.

Жалобы общины Лорак и еще восьми других общин оказались столь вопиющими, что в 1298 г. было проведено расследование, но, судя по выступлениям адвокатов, Латийи и Брейи и не подумали раскаиваться в содеянном, ибо в суде было заявлено, что если конфискация имущества и имела место, то она была оправданна, поскольку подобные действия предписывает «закон и местный обычай», когда должники короля отказываются платить налог. Однако же консулы согласились платить, попросив «не применять угрозы или насилие», а главы семейств если и были задержаны на какое-то время, то «не более чем на час», и сделано это было по просьбе консулов, «потому что община не понимала, что эта подать (taille) собирается в счет общего налога». Чиновники и легисты, присутствовавшие при встрече с представителями общины Ло-рак в Тулузе, показали, что те имели, расставшись со сборщиками налогов, очень довольный вид и горячо их благодарили. Один чиновник сказал даже, что лица у селян были радостные, потому что они первыми в тулузс-ком графстве уплатили общий налог. Это странно противоречит показаниям свидетеля из Лорака, который заявил, что «при сборе налога некоторые жители даже плакали от горя и отчаяния»101. Таким образом, данное расследование, видимо, имело результатом лишь усиление жестокого гнета в этих областях страны и весьма мало сказалось на количестве собираемых в виде налога денег, да и ни Латийи, ни Брейи, похоже, никакого наказания не понесли; можно полагать, что в 1303 г. на юге Франции очередные денежные поборы осуществлялись уже несколько иначе и на иных основаниях102.

Вторым вполне реальным и часто используемым способом изъятия денег было настойчивое преследование какой-нибудь одной социальной группы. Так, при Филиппе IV Красивом весьма сильно пострадало духовенство , которое платило либо десятую часть всех своих доходов, либо аннаты, либо и то и другое, причем за период 1285-1314 гг. поборы взимались 24 раза. В соотношении со своей численностью духовенство выплачивало Филиппу на ведение его войн гораздо больше любой другой социальной группы103. Срочность и жесткость мер, предпринятых Филиппом против Бонифация VIII, особенно очевидны, если взглянуть на них под этим углом зрения. Истоки желания получать как можно больше фиксированных налогов со служителей церкви кроются во временах крестовых походов, ибо сменявшие друг друга папы всегда заставляли духовенство платить Риму дополнительные, мирские, налоги помимо десятины, чтобы финансировать эти экспедиции, и вскоре монархи тоже, естественно, начали взимать эти налоги напрямую. Папство, таким образом, само проложило путь к незаконному присвоению светской властью доходов Святой церкви. В 1215 г. Латеранс-кий собор позволил королю взимать налог с духовенства при условии, что сперва на то будет получено дозволение папы, и эту формальность твердо соблюдали Людовик IX и Филипп III.

При Филиппе IV сбор налогов осуществлялся все более и более произвольно, поскольку потребность в денежных средствах стала поистине отчаянной. Часто поступали горькие жалобы на те методы, которыми пользовались королевские чиновники104. В 1295 г. Гийом Ле Мэр, епископ Анжера (Анже), жаловался на проведение судебных санкций в отношении новой собственности, приобретенной церковью. Епископ называл королевских чиновников «дьявольскими прихвостнями», которые отбирают и старое, и новое, утверждая, что все это новое. «Как в эти времена угнетают и терзают Святую церковь, поистине обдирают ее как липку, особенно когда церковью приобретается что-то новое, я просто не в силах описать. Для этого не хватит ни мудрости Соломона, ни красноречия Демосфена, самого искусного из ораторов». Еще одним беззаконием было присвоение королем доходов с вакантных церковных должностей. Король имел право на доходы с некоторых епархий, пока туда не назначен новый епископ, однако же королевские чиновники, похоже, довели это право до полного беспредела. Гийом Ле Мэр приводит в пример епархии Тура и Анжера, куда специально доставили плотников и дровосеков, чтобы вырубить ценнейшие лЛа, принадлежавшие этим епархиям, «чтобы все было приведено в негодность еще до выборов епископа» 105.

Ситуация не улучшилась и к 1299 г.; Гийом снова с возмущением пишет о насильственном сборе церковной десятины. Королевские сержанты «с отрядами вооруженных людей врывались в аббатства и дома каноников и прочих служителей церкви, ломая в них двери, лезли в погреба, вскрывали сундуки и амбары, хватали все, что могли найти, и уносили с собой, а потом продавали все это с большой выгодой для себя на ярмарках, чтобы немедленно получить деньги». Они отбирали у церковников лошадей, даже если приходилось при этом буквально выдергивать человека из седла.