Штурм Брестской крепости

Около 11 утра. Тересполь, КП 45-й дивизии. Пока в течение первой половины дня все идет по плану — истощение противника в Цитадели ведется стрельбой на разрушение, дважды переходящей в сильные огневые налеты.

Небольшую проблему создают военные корреспонденты — вернее, это у них проблемы, которыми они поневоле создают проблемы другим. В чем же дело? В том, что задачей военкоров Гримма и Мюллер-Вальдека («Signal») и Герда Хабеданка («Die Wehrmacht»), прикомандированных к «сорок пятой», было показать падение города-символа (отчет о его триумфальном взятии дивизией-символом — скорее интрига штабов, а не прессы). Вместо этого вот уже третий день военкоры киснут на КП, вытягивая из хмурых, наскоро бритых штабистов «сорок пятой» какие-либо детали. И главное — залавливая вопросами, когда все же можно будет подать уже, вероятно, спланированный в редакциях материал? Нервничают штабисты, нервничают редактора — нервничают и военкоры. Реальные факты — не столь живописны, как у соседей, где тысячами идут пленные, и дороги забиты сожженной техникой русских. Фронтовые репортажи? Вот уже второй день идет лишь периодическая перестрелка и вялотекущий обстрел артиллерией — вряд ли это заинтересует редакции. Пленные есть — но не так много, как у соседей. Идти на передовую, вероятно, опасаясь вездесущих снайперов — не приветствуется ни редакциями, ни командирами штурмовых групп, да и самими военкорами, вероятно, тоже. Хотя многие снимки в «Signal» говорят о том, что кто-то из его военкоров хоть и не мчался впереди штурмовых групп, подобно Хабеданку, но на передовой поползал и по казематам вместе с прочесывающими их группами походил.

Тем не менее репортажи от 24 июня, ушедшие из Бреста от Гримма и Мюллер-Вальдека («Signal») и Герда Хабеданка («Die Wehrmacht»), — это скорее некие обзорные статьи, максимально избегающие указания на какие-либо конкретные факты, написанные, скорее всего, после того как им просто приказали «написать что-то в любом случае».

«Утро 24.06.1941, — начинают свою статью „Пехота и артиллерия штурмуют цитадель Брест-Литовска“ Гримм и Мюллер-Вальдек. — Немецкая артиллерия и немецкие бомбардировщики [1052] штурмуют Брест-Литовск. В течение трех дней наша пехота залегает на валах перед крепостью. В 10 утра начинается последний акт драмы: в этот момент слышен звук сигнала. В казематах и казармах с неистовой ненавистью против немцев еще сражается несколько тысяч советских солдат. Вокруг горят дома, и над территорией сражения стоит постоянный грохот. Советские снайперы ведут огонь с крыш; советские войска выбрасывают белые флаги, но после этого стреляют в немецких парламентеров, санитаров и посылают русских в немецкой униформе» [1053].

11.50. Сеанс радиосвязи с окруженными в церкви Святого Николая — выясняется, что их около 50 человек, объединенных под командованием фельдфебеля. Вместе с ними все еще русские пленные. Получив это сообщение, Шлипер решает действовать все же более решительно, чем было предложено фон Клюге и Блюментриттом, — отменить запланированное на 11.45 повторение акции пропаганды (для этого предусмотрен перерыв при стрельбе) для намеченного на это время более важного дела — освобождения окруженных, осуществимое только местным нападением.

Решено, что это сделают батальоны Фрайтага и Эггелинга, проникнув в Цитадель с Западного и соответственно Южного островов. Офицеры штаба начинают связываться с Кюлвайном, оттуда приказ уходит в батальоны. Лео Лозерт: «В первой половине дня мы опять задерживались на западной стороне у парома, так как снова было объявлено о десятиминутной канонаде на цитадель. Я как раз купался (эти летние дни были страшно горячи, при таком обилии водоемов мы и оружие обслуживали в плавках), как вдруг был позван к командиру II батальона майору Фрайтагу [1054] (ему была придана наша 12-я рота станковых пулеметов), спросившему, хотел ли бы я освободить немецких пленных. Я сразу охотно согласился, так как я уже удивлялся тому, что пехотные роты до сих пор еще ничего не предприняли для их освобождения. Время (после огневого налета), по моему опыту, было также благоприятно. Была выделена штурмовая группа первой роты под руководством лейтенанта Хурма и мной предложенное отделение станковых пулеметов 12-й роты лейтенанта Шульца. После короткого обсуждения, в частности, об обеспечении этого предприятия людьми Хурма, который должен занять позицию справа от церкви, защищая отделение станковых пулеметов с их 2 пулеметами, на позиции слева от нее мы выдвинулись к цитадели. Задача наших пулеметчиков — побеждать гарнизоны русских казематов на расстоянии 400 м слева от церкви и соответственно подавлять и давать огневое прикрытие в случае необходимости штурмовой группе лейтенанта Хурма против ожидающейся угрозы из казематов справа от двора крепости» [1055].

11.30. В эту минуту из пушек и гаубиц бьет дульное пламя — вновь в сражение вмешивается немецкая артиллерия, нанося перед запланированной на 11.45 паузой особо мощный огневой налет. Начинается величайшая канонада. Но даже этот адский шум заглушается ревом гигантской мортиры — видно, как над крепостью поднимаются огромные столбы дыма. Кажется, что взлетают в воздух пороховые склады. Дрожит земля.

^{Пулеметчики ведут огонь с главного вала. Над Цитаделью, впереди, облака дыма и пыли. Кажется, уж нет там никого — но лучше не высовываться из воронки…}

Репортеры «Signal» Гримм и Мюллер-Вальдек лежат, окопавшись на валу цитадели, примерно в 300 м от зоны обстрела, в непосредственной близости, наблюдая страшное действие артиллерии. Здесь же, на главном валу Северного, и съемочная группа «Deutsche Wochenschau», надеявшаяся снять запланированный на 24 июня штурм, и из-за его отмены, как и другие журналисты, оказавшаяся в трудном положении. Но съемка ведется — что может быть более зрелищным, чем разрыв снаряда 60-см мортиры?

…Но и опасным — один из военкоров «Signal» рассказывает: «Снова и снова мы прячемся в укрытие, надеясь уцелеть от осколков, свистящих вокруг, из-за большой зоны разлета осколков наших тяжелых калибров. На валу взрывы рвут землю в лоскуты» [1056].

11.45. Внезапно орудия замолкают. «После тридцатиминутного огневого налета приказано абсолютное перемирие. Теперь не должен звучать ни один выстрел, мы не можем стрелять даже в вооруженного врага, если он сам не стреляет по нам. Эти минуты внезапной тишины после адского концерта проходят в запыхавшемся напряжении» [1057]. В воздухе висят взрывные газы порохового дыма.

^{Ротный миномет участвует в бою. Есть ли смысл, если бессильна и тяжелая артиллерия? Судя по ящику с минами, стрельба только началась и пока лишь одна мина вылетела куда-то на Северный}

С Западного, на Тереспольском мосту, показались несколько немецких солдат — вот они уже в воротах, а под их прикрытием все новые и новые группы роты Хурма и пулеметного отделения Шульца пересекают мост. Во дворе — тишина, оседает пыль взрывов, и уходят к небу дымы нескольких пожаров.

Лозерт ведет штурмовую группу к церкви по той же дороге, что и накануне. Осторожно, оставляя посты в наиболее угрожающих точках, группа Хурма короткими перебежками приближается к церкви Святого Николая.

12.00. Хурм и Лозерт [1058] у церкви, здесь и происходит то, что не могли добиться все эти два дня — встреча осажденных и освободителей. В мертвом для русских углу прицеливания церкви и столовой Лозерт, прикрывая огнем действия группы, позволил начать вывод деблокированных немецких солдат, вынос раненых. Около 50 человек III/I.R.135 и PiBtl.81 — вновь в списках живых. «Раненые, лежавшие как мертвые на сильном солнце июня, страдали от безумной жажды. Я был единственным, догадавшимся взять с собой полную походную флягу».