Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем

Герцог Фринланд расположился в самом роскошном замке в пригороде Нюрнберга. Здесь царила та же роскошь, что и в Пражском дворце. Ничто не могло потревожить его. В аппартаментах - пажи, оруженосцы, слуги. Часовые, одетые в красивую цветную форму, дежурили у дверей, многочисленные лакеи суетились повсюду. Двери дворца были гостеприимно открыты. Сотни офицеров, прибывшие со всех уголков Германии, собрались здесь, привлеченные знатностью и богатством герцога Фринланда. Его армия разрасталась, как снежный ком. Повсюду раскинулись его шатры, к нему присоединились солдаты графа де Тилли и Торквато Конти. Провинции, опустошенные набегами, находили для него людей и деньги.

В замке царила атмосфера праздников и развлечений. Здесь был и граф де Паппенхейм, зализывающий раны после поражения. Под его началом оставались валлонские отряды и его славная кавалерия.

В ожидании сражения проводились многочисленные совещания с главнокомандующим армией.

Жан де Верт, со своей стороны, вооружал новые группы авантюристов, благо которых хватало в окрестностях Нюрнберга. Они приходили из Испании, из Венгрии, Польши и Италии. Все предчувствовали, что скоро произойдут великие события. Сердце католической Германии билось в Нюрнберге.

Европа с большим вниманием следила за маневрами двух знаменитых противников, соблюдавших предосторожности перед решающей битвой.

Г-н де ла Герш, въезжая в имперский лагерь, увидел, как какой-то человек беседовал с генералом, рассматривающим карту. Стоило лишь раз взглянуть на него, как сразу можно было узнать в нем Франсуа-Альберта де Левенбурга.

- Итак, - говорил герцог Фринланд, - вы утверждаете, что восемь тысяч человек во главе с королевой движутся для присоединения к Густаву-Адольфу?

- Я покинул шатер короля, когда курьер, посланный королевой, принес эту новость, - отвечал Франсуа-Альберт.

- Они уже, скорей всего, на берегах Балтики?

- Нет, монсеньор. Несколько дней их отделяют от вашего лагеря. Среди них шведы, финны, они решительны и смелы, как никто другой. К тому же - там полки под командованием генерала Банне и герцога Бернарда де Сакс Веймара. Они покинули свои лагеря и присоединились к войску королевы. Надо спешить, пока в лагере врага не создастся решающего превосходства.

- О! Разве я не жду к себе воинов герцога де Шарля, испанцев, чей гарнизон расположился в крепости Рейна, баварских полков выборщика Максимилиана, солдат короля Сигизмунда? Зачем мне спешить? Король силен, но я не менее силен и я уверен, что разобью его одним ударом!

- Пусть Бог вам поможет в этом благородном деле! Весь католический мир, спасенный вами, будет приветствовать эту победу. Франция может вступить в борьбу. Ее войска уже близко от Германии.

- Да, Франция далеко, а Густав-Адольф близко. В случае опасности я тут же дам сражение. А вы, господин де Левенбург, возвращайтесь в окружение короля и не забудьте меня предупредить, если случится что-нибудь важное!

- Все, что я делаю, я делаю хорошо! - кланяясь, ответил Левенбург. И приподняв тяжелую портьеру, разделяющую комнаты, он исчез.

У ворот дворца его ожидал человек.

- Лошади готовы? - спросил герцог.

- Лошади? Два человека прибыли в лагерь! - тихо ответил Якобус. - Это господин де ла Герш и господин де Шофонтен. Я не еду с вами.

Герцог засомневался.

- Послушайте, - продолжал капитан. - У меня есть долг и я должен заплатить его. Однако, я хороший дебитор, сегодня - волчата, завтра - волк!

- Остаемся! - решился Франсуа-Альберт.

Мадам д`Игомер была в Нюрнберге вместе с герцогом Фринландом. Первая узнав о приезде Армана-Луи и Рено от Жана де Верта, она не хотела, чтобы они вели переговоры с герцогом Валленштейном в её отсутствие. Она чувствовала, что борьба, начавшаяся в Сан-Весте и продолженная в Сан-Рупере, Магдебурге и Рабеннесте, вошла в новую фазу.

- Вот два авантюриста, о которых я вам говорила, - сказала она герцогу Валленштейну. - Окажите им честь, примите их в присутствии всех офицеров.

Решили сделать так, как советовала мадам д`Игомер.

На следующий день, в полдень, два офицера проводили г-на де ла Герш и г-на де Шофонтена во дворец. Оруженосцы, пажи, слуги заполнили комнаты и главную лестницу. Посланцы Густава-Адольфа шествовали в сопровождении мушкетеров. Дверь открылась, и они вошли в зал, полный дворян.

В конце зала, на высоком кресле, восседал Валленштейн, похожий на суверенного принца, дарующего аудиенцию своим придворным. Рядом с ним, одетая в роскошное платье, золотого цвета, восседала мадам д`Игомер.

Рено увидел её и их взгляды пересеклись.

- Все пропало! - прошептал он своему другу.

Арман-Луи вздрогнул; но, не показывая своих эмоций, он представил верительные грамоты Валленштейну. Ознакомившись с ними, герцог обратился к ним:

- Вы просите произвести обмен пленными. Мы пойдем на это. Человек за человека, офицер за офицера. Один из моих помощников представит вам список шведов, попавших в плен. Вы, сеньоры, можете остаться в Нюрнберге до окончательного решения этого вопроса.

Валленштейн легким кивком головы дал понять, что он удаляется.

- Но это ещё не все! - живо продолжил Арман-Луи.

Мадам д`Игомер обменялась взглядом с Валленштейном и тот остался.

- Две женщины были взяты в плен имперскими отрядами в Магдебурге, продолжал де ла Герш. - Это мадемузель де Сувини и мадемуазель де Парделан. Если это необходимо - я готов переговорить о размере выкупа за них.

- Граф Тилли умер и много изменилось, - отвечал Валленштейн, глядя высокомерно на г-на де ла Герш. - Сегодня мы имеем больше золота, слава Богу, чем нужно для нужд нашей армии.

- Если вы их держите в качестве военнопленных, месье герцог, давайте обговорим условия обмена.

- Знаете ли вы, что в шведском лагере находится несколько германских принцесс? Назовите их имена, тогда посмотрим.

- О! - воскликнул Рено, кровь которого начала закипать в жилах. Думаете воевать из-за женщин?

Валленштейн нахмурил брови. Мадам д`Игомер решила вступить в беседу.

- Эти сеньоры, наверное не знают, что мадемуазель де Сувини и мадемуазель де Парделан находятся под покровительством папского легата. Нужно сказать, что девушки начинают постепенно открывать сердца святой правде нашей веры. Отдать их опять в руки людей, погрязших в ереси, - это невозможно. Политика и кровные узы должны подчиниться религии.