Жертвы Ялты

Слабость аргументации Патрика Дина лучше всего проиллюстрировать на следующем примере. В 1944 году Кабинет военного времени Англии утвердил создание чисто еврейского военного соединения — Еврейской бригады. Бригада эта участвовала в итальянской кампании в марте-мае 1945 года *1026. Представим, что солдаты-евреи, родившиеся в Германии и бывшие ранее гражданами этой страны, попали бы в это время в руки врага и подверглись жестокому обращению. До тех пор британский МИД с успехом добивался того, что в немецком плену с евреями обращались так же, как с другими военнопленными Британского содружества *1027. И если бы немецкое правительство заявило, что на евреев немецкого происхождения Конвенция не распространяется, Патрик Дин вряд ли согласился бы с этим, хотя немцы и могли утверждать, что англичане «защищают возможных предателей от наказания, полагающегося им по законам их страны».

Отказ распространить на взятых в плен русских условия Женевской конвенции противоречил прежней и последующей английской интерпретации и был неприемлем для немецкого *1028 и американского *1029 правительств. Дело в том, что, как признал Джон Голвуорси, законники МИДа исходили из соображений целесообразности. Довод Дина, что русские — предатели и потому не подпадают под защиту Конвенции, предназначался, судя по всему, лишь для внутреннего пользования. Ни американское, ни немецкое правительства не были поставлены о нем в известность. Более того, МИД предпринял самые решительные меры, чтобы ни одна из заинтересованных сторон не узнала об этой новой интерпретации Женевской конвенции. Видимо, в самом министерстве с крайним недоверием относились к собственным доводам.

На полях сражений ничего не подозревавшие английские солдаты продолжали принимать сдачу в плен частей власовской армии по условиям Конвенции. Когда немецкий командующий Юго-Западной группой армий генерал фон Фиттингоф 2 мая 1945 года сдался фельдмаршалу Александеру, в тексте условий сдачи в плен говорилось о «власовских и других военных и полувоенных формированиях и организациях». Под этими формированиями разумелись казаки Доманова, кавказцы Гирея и Тюркская дивизия. Сама сдача в плен обозначалась как «капитуляция» согласно «положениям Гаагской конвенции» *1030. Правда, через несколько дней после капитуляции Германии союзники

Поэтому 15-му казачьему кавалерийскому корпусу, находившемуся в Юго-Восточной группе немецких армий, было отказано — по инструкциям генерала Мак Крири — в сдаче в плен на условиях Женевской конвенции. Впрочем, сам по себе этот факт ничего не значил. Как объясняет полковник Джеральд Дрейпер, специалист по вопросам, связанным с юридическим положением военнопленного,

Строго говоря, законность этой акции весьма сомнительна, так как статья 96 конвенции гласит, что государство, желающее отказаться от конвенции, обязано предупредить об этом за год. Но, как указывает профессор Дрейпер, это было сделано с целью снять с себя невыносимый груз ответственности за размещение и обеспечение на относительно щедрых условиях всей сдавшейся в плен немецкой армии. При этом наверняка не имелся в виду отказ от гуманных установок Конвенции, которые по-прежнему оставались для солдат руководством к действию. Для них вопроса о переоценке стандартов гуманности не возникало. Фельдмаршал лорд Хардлинг, часто обсуждавший эту проблему с Александером, прямо сказал мне, что считает Женевскую конвенцию «руководством к обращению с военнопленными». В момент сдачи в плен казачьих частей в Австрии офицеры, как и прежде, применяли условия Конвенции к капитулирующим вражеским войскам. Так, полковник Джеффри Шейкерли, тогда майор Стрелкового корпуса, в начале мая получил приказ следовать на север от Графенштейна и убедить часть СС сдаться в плен. Он рассказывает:

Проконсультировавшись со своим командиром, адъютант «вернулся ко мне и спросил, могут ли вместе с ними на тех же условиях сдаться казаки — их было около сотни. Я ответил утвердительно. Мы обговорили детали, и наутро они сдались нам». Этих казаков поместили вместе с их собратьями из 1-й кавалерийской дивизии в лагерь в Вейтенсфельде и затем передали Советам. Майор Шейкерли, получив сообщение об этом, был глубоко расстроен тем, что «невольно обманул их» *1033.

Мы рассказали эту историю с несчастливым концом, чтобы показать, что решение о сдавшемся вражеском персонале не меняло того, что фельдмаршал Хардлинг называет «этикетом войны», и было введено исключительно в административных целях.

Утверждая, будто русские, плененные английской армией, не подпадают под Женевскую конвенцию, Патрик Дин, очевидно, не учитывал того факта, что англичане с момента высадки фактически согласились считать плененных в немецкой форме русских военнопленными, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Через три дня после высадки в Нормандии полковник Филлимор из военного министерства писал: «Несмотря на то, что эти люди — русские, с ними в настоящее время будут обращаться, как с немецкими военнопленными. МИД на это согласен…» *1034 А 9 августа 1944 года Объединенный комитет начальников штабов информировал Эйзенхауэра:

Вскоре, однако, выяснилось, что такое решение чревато серьезными трудностями: «Если мы считаем их военнопленными, их следует в соответствии с международным правом зарегистрировать в этом качестве и сообщить их имена государству-протектору» *1036 (т. е. Швейцарии). А это, как указывал заместитель генерала-адъютанта лорд Бриджмен, могло иметь неприятные последствия *1037. Государство-протектор, как сказано в Конвенции, обязано охранять интересы пленных, и нетрудно предвидеть, куда это могло завести союзников. При сложившемся положении дел права военнопленных тщательно скрывались от них самих и от государства-протектора. Например, нет никаких свидетельств применения Статьи 84 Женевской конвенции, согласно которой «текст… Конвенции… по возможности, на родном языке военнопленных, вывешивается в местах, доступных для военнопленных». А если бы союзники применили Статью 26, они не смогли бы провести обманные операции против казаков и других пленных, так как, согласно этой статье, в случае транспортировки «пленных следует официально уведомить заранее о том, куда их перевозят…» Наконец, если бы, как того требовала Статья 84, текст Конвенции был вывешен в лагерях, пленные узнали бы, что имеют право обращаться с жалобами к государству-протектору (Статья 42). Таким образом, можно легко понять опасения Бриджмена и его коллег: военнопленный, с умом воспользовавшийся Женевской конвенцией, сумел бы добиться многого.