Падение Римской империи

«Внезапно Африка рухнула наземь в слезах, царапая свои смуглые щеки. Склонив голову, она сорвала с себя венок из хлебных колосьев, — тех самых колосьев, чье изобилие отныне стало ее проклятьем; начала она так: "Я, третья часть света, стала несчастной из-за счастья одного человека. Этот человек [Гейзерих], сын рабыни, в течение длительного времени был разбойником; он уничтожил наших законных землевладельцев и на многие дни простер свой варварский скипетр над моей землей; изгнавший всю нашу знать, этот пришелец не терпит ничего из того, что чуждо безрассудству"».

Этим монологом открывается многословный призыв к Риму очнуться от сна и навести в Африке порядок; Сидоний поместил сюда рассказ о военном прошлом Майориана, опять-таки с целью представить его как вполне компетентного государственного деятеля. Речь богини завершается отталкивающим описанием Гейзериха:

«Он погряз в праздности и благодаря несметным сокровищам более не помышляет о мече. Его щеки покрыла бледность; вследствие пьянства его поразило оцепенение, мертвенная вялость овладела им, а его чрево, отягощенное беспрестанным обжорством, не в состоянии освободиться от дурных ветров».

Это всего лишь несколько фривольная шутка, призванная разрядить обстановку, пусть даже во время придворного торжества. Однако в словах Сидония присутствовал и более серьезный смысл. Пришло время Майориану отомстить Африке, «чтобы Карфаген более не мог воевать с Италией».

Это была открытая декларация о намерениях. Никогда ни одному придворному панегиристу не дозволялось, стоя перед императором, обращаться к нему с призывом совершить то или иное деяние, если у императора не было намерения поступить именно так ^{437} . О Сидонии уже говорилось, что одна из целей его панегирика заключалась в том, чтобы подготовить умы магнатов к наступательной операции против вандалов. Все это происходило в начале 458 г. Как дал понять Сидоний, предстояло осуществить обширные приготовления. В первую очередь, прежде чем сосредоточиться на экспедиции в Северную Африку, следовало навести порядок в Галлии; надлежало также построить флот ^{438} . Как бы то ни было, с самого начала администрация Майориана взяла на себя миссию разгрома вандалов.

В 461 г. все было готово к началу операции. Майориан намеревался с основными силами проследовать по тому самому пути, по которому в свое время проследовали сами вандалы. К весне 300 судов были размещены в гаванях вдоль морского побережья бывших карфагенских владений в Испании, от Картахены до Илликов (Эльче), на протяжении около 100 километров к северу. Предполагалось, что Майориан и его армия в назначенное время прибудут в Испанию, переправятся оттуда в Мавританию, чтобы затем двинуться в боевом порядке в глубь владений вандалов в Африке ^{439} . В то же самое время Марцеллин начинает боевые действия на Сицилии силами своей иллирийской полевой армии, вытесняя вандалов из опорных пунктов, устроенных ими на острове. Акция на Сицилии имела значение сама по себе, но, кроме того, она могла ввести Гейзериха в заблуждение относительно направления главного удара. Понимая, что его загнали в угол, Гейзерих предложил начать переговоры о мире, но Майориан был настолько уверен в успехе, что отверг его предложения. Кроме того, император слишком многое поставил на кон в этом предприятии, чтобы рассматривать какой бы то ни было вариант компромисса. Однако, узнав о планах Майориана, Гейзерих первым нанес удар: его флот направился к берегам Испании и уничтожил корабли Майориана. Императорской армии оставалось наслаждаться морской прохладой на испанских отмелях; кампания, в начале 458 г. объявленная главным пунктом политики Майориана, провалилась.

Майориан лишился своего мандата на власть. Он покинул Испанию в разгар лета, предприняв сухопутное путешествие обратно в Италию. В дороге 2 августа он был по приказу Рицимера арестован и низложен, а пять дней спустя убит. Для Майориана африканская авантюра закончилась трагически, однако стоявшие за ней мотивы были весьма основательны. Когда несколько лет спустя на Запад прибыл Антемий, никого уже не могло удивить то, что его внимание было приковано к Карфагену.

Византийская армада

Хотя Лев был рад возможности удалить из Константинополя столь опасного для него Антемия, помощь восточноримского императора в деле отвоевания Антемием захваченной вандалами Африки была практически безграничной. Вероятно, в этом заключался один из пунктов заключенной ими сделки. Несколько источников дают нам ясное представление о суммах, фигурировавших в соглашении. Наиболее подробную информацию на сей счет содержат фрагменты сочинения еще одного историка, обосновавшегося в Константинополе. Вышедшие из-под пера некоего Кандида в конце V в., эти фрагменты сохранились в византийском энциклопедическом труде «Суда», относящемся к концу X в. Здесь мы читаем: «Глава финансового ведомства доложил, что от префектов поступили 47 000 фунтов золота, от казначея — дополнительно 17 000 фунтов золота и 700 000 фунтов серебра, а также деньги, вырученные в результате конфискаций и полученные от императора Антемия» ^{440} . Фунт золота равнялся приблизительно 18 фунтам серебра, так что в целом получается около 103 000 фунтов золота, причем эти средства были получены из всех возможных источников дохода: из собранных налогов (компетенция префектов), из доходов с императорских поместий (прерогатива казначея), а также из сумм, полученных в результате конфискаций, плюс то, что сумел собрать на Западе Антемий. Что же касается остальных наших источников, то один дает приблизительно ту же сумму, что и Кандид, тогда как другие два называют более значительные цифры: соответственно 120 000 и 130 000 тысяч фунтов золота. В целом это близкие показатели (у Кандида общая сумма не включает те деньги, которые, как он указывает, были собраны самим Антемием на Западе). Общий порядок цифр также вполне правдоподобен. К примеру, сооружение при Юстиниане, в 530-х гг., храма Св. Софии в Константинополе обошлось казначейству Восточной Римской империи в 15 000–20 000 фунтов золота. Император Анастасий (царствовал в 491–518 гг.), обладавший блестящими способностями финансиста, при том что в его правление империя наслаждалась относительным миром, оставил преемнику после своей смерти 320 000 фунтов золота. 103 000 фунтов — это 46 тонн. Цифра огромная, но вполне достоверная; она красноречиво свидетельствует о масштабах обязательств Льва перед Западом ^{441} .

Военная мощь, организованная на эти средства, соответственно оказалась весьма впечатляющей. Армада из 1100 судов, почти вчетверо превосходившая по численности флот, сколоченный Майорианом, собиралась со всей Восточной империи. Цифра опять-таки представляется правдоподобной. Если совершенно обескровленная Западная империя сумела изыскать 300 судов в 461 г. ^{442} , то цифра в 1100 кораблей применительно к столь грандиозному предприятию в целом выглядит соразмерной. Мы не располагаем сведениями о тоннаже судов, задействованных в экспедиции 468 г., однако известно, что водоизмещение кораблей восточноримского флота в 532 г. колебалось между 20 и 330 тоннами. Большинство судов, если подходить к ним с современными мерками, были мелкими. В массе своей они являлись купеческими кораблями, ходившими исключительно под парусом, однако было среди них и какое-то количество собственно военных судов — дромонов, которые к месту боя шли под парусом, а в бой вступали на веслах ^{443} . Численность личного состава эскадры, по-видимому, была соразмерной. Прокопий называет цифру в 100 тысяч человек, однако она представляется нам, с одной стороны, завышенной, а с другой — подозрительно круглой. Позднее, в 532 г., флот в составе 500 судов имел на борту армию в 16 тысяч человек; соответственно 1100 кораблей в 468 г. могли перевезти немногим более 30 тысяч солдат (помимо матросов). Кроме того, как и в 461 г., Марцеллин с частью своих иллирийских войск также двинулся на Запад. На этот раз они изгнали вандалов с Сардинии, после чего захватили Сицилию. Третья группировка, сформированная из войск, находившихся в Египте, и состоявшая под командованием полководца Ираклия, одновременно была высажена в Триполитании, где она при поддержке местных жителей приступила к вытеснению вандалов, которые господствовали в их городах с 455 г. Если считать матросов и все вспомогательные силы, то общая численность войск, предназначенных для участия в экспедиции, должна была составлять свыше 50 тысяч человек ^{444} .