Забытое царство Согд (СИ)

В знак траура все женщины царского двора облачились в синие платья, хотя не доводились покойному родней. Но то было веление царицы, которая сказала: «Великий Феруз был нам больше, чем родня». И в то же утро Фарангис велела мастерам отлить бронзовую табличку с его именем, которую установили на стене дворца. Надпись гласила, что дворец был возведен великим зодчим Ферузом.

Как только царская свита въехала во двор советника, за ними закрыли деревянные ворота. Из большого дома доносился плач женщин и мужчин. Фарангис с дочерьми и знатными дамами вошли в дом. При виде царицы домочадцы снова заголосили, ударяя себя в грудь и выдергивая у себя волосы. Царица тоже предалась общей скорби и со слезами обняла жену Феруза, мать, сестер и дочерей покойного. Затем женщины встали полукругом, в центре которого запела стихотворные гимны из Авесты жена мобеда в черном халате. Остальные дружно вторили ей, вознося хвалу великому Ормузду и особенно божеству Рашну, который на том свете встречает души умерших у моста Чинват. Он же взвешивает их грехи. Для благочестивых этот мост в рай окажется широким, а для грешников – столь узким, что те падут прямо в ад.

Мужчины во дворе сидели на мраморных выступах вдоль стены, склонив головы, и мобед, потрясая посохом, читал по памяти яшты из святой Авесты.

А между тем в одной из дальних комнат дома на красном ковре лежал покойник. У его изголовья уже третий день сидели два жреца, которые произносили молитвы. Там же на резном столике стояла серебряная чаша, в которой горел огонь. Его пламя должно было защитить комнату от злых духов.

Перед началом омовения жрец завел в комнату тощую желтую собаку. Другой служитель храма положил на грудь покойного ломоть лепешки. Затем пса подвели к телу, и тот, схватив хлеб, отбежал в угол и с жадностью принялся его есть. Если бы собака не тронула хлеб, то это означало, что в теле еще теплится жизнь.

После вошли мурда шуп*, отец и сын. На них были серые фартуки и матерчатые перчатки. Они сняли одежду с покойника и, переложив его на узкий длинный столик, стали обмывать тело настоями из разных трав. Затем покойника облачили в белое одеяние, обвязав поясом кушти. Согласно обряду ему согнули колени, скрестили на груди руки и завернули в саван, оставив открытым лишь лицо. В конце обряда умершего уложили боком на носилки с высокими бортами. В таком виде четверо насасаларов доставили тело в центр двора. Следом за ними вышли и женщины. Они уже не плакали. Насасалары накрыли носилки фиолетовым шелком, и мобед зачитал прощальную молитву.

Перед самым выносом покойника к царице подошел чем-то обеспокоенный Годар. Он отозвал Фарангис в сторону и тихонько сообщил:

– Царица, я с худой вестью: наши гонцы только что видели, как арабы совсем близко подошли к городу. Если сейчас мы вынесем тело из Арка, то на обратном пути окажемся в руках врагов.

– Что же делать? ведь сегодня тело должно быть доставлено в башню молчания. Именно сегодня его душа должна улететь в рай.

– Как нам поступить, мудрый мобед?

– Не знаю, – и жрец развел руками. – Мне ведомо лишь одно: нынче душа Феруза навсегда покинет свое тело, и потому он должен быть в дахме. Если это невозможно, то, как предписывает нам вера, пусть мурда-шут очистят его кости от мяса. После мы сложим останки в оссуарий*, а затем родня поместит его в наус*.

– Но Феруз был против этого обычая!

– Да, я знаю. Покойный Феруз не раз говорил мне, что некоторые обычаи устарели, и пора от них отказаться, потому что жизнь не стоит на месте. Но я слуга Творца и должен беречь его заветы.

– А может, мусульмане не тронут наших людей, все-таки это траурная процессия? – сказал Годар.

– Нельзя рисковать: враги могут взять в плен наших знатных людей и угнать в рабство. Мы сделаем по-другому. В саду дворца имеется подземный ход – вот и воспользуемся им. А вырыт он был по указке самого Феруза для побега царской семьи, если враги ворвутся в крепость. Бедный Феруз, он будто знал, что этот тайный ход пригодится для него самого… Ладно, медлить нельзя, отнесите тело советника в сад.

– Да, крепость Бухары очень высокая. И стены довольно толстые.

– Наши лазутчики говорят, что такие стены ничем не пробить. Их можно взять только длительной осадой, – пояснил помощник Убейда, племянник наместника, густобородый мужчина лет тридцати. – Однако на это уйдет не один месяц.

– Это долго. Но мне уже намекнули, что царица не желает воевать с нами. Тогда почему она не шлет своих людей для переговоров? Странно!

– Мне доложили, что весь народ занят похоронами одного знатного человека.

– Неужели покойник для них столь важен, что они словно не замечают нас? А может, тем самым царица желает унизить меня, говоря, что огнепоклонники не боятся нас?

– Да, они смелы и горды, но сегодня царица хоронит своего любовника, который являлся ее главным советником.

– Занятная история. Мне это по душе, должно быть, она красива? Ты был здесь в первую войну, как она?

– Я не видел царицу.

– А как бухарцы сражались?

– Это были тяжелые бои. К ним на подмогу пришли войска из Самарканда, а также из Ферганы и Чача (Ташкента). Тюрки уже давно пустили тут глубокие корни и вместе с местными защищают согдийские земли. Даже сама царица из тюркского рода. Тогда мы не смогли овладеть Бухарой. Только взяли дань в сто тысяч дирхемов и две тысячи лучников из местных жителей.