Последний император

Мать часто доставала свои драгоценности и свадебные украшения и украдкой продавала их. Лишь позднее я узнал, что она тратила полученные деньги не только на себя, но в значительной степени втайне от отца использовала их и в политических целях. Через прежних подчиненных Жун Лу, например через таких людей, как бригадный генерал республиканских войск Юань Дэлян, она оказывала материальную помощь руководству фэнтяньской группировки. Все эти действия совершались в сговоре с наложницами. Они отдали немало своих украшений и потратили немало денег, пытаясь осуществить свою давнюю мечту — реставрировать монархию. В детстве Пу Цзе собственными глазами видел, как мать таинственно шепталась о чем-то с евнухами. На его расспросы она ответила: "Ты сейчас еще мал; подрастешь — тогда поймешь, что я делаю". Однако не знала она того, что ее богатства и богатства наложниц прибрали к рукам евнухи и сам Юань Дэлян. Она особенно полагалась на прежних подчиненных своего отца и оправдывала Юань Шикая. После Синьхайской революции в резиденции великого князя Чуня не было никого, кто бы не ругал Юань Шикая. Когда он был объявлен императором, ребятишки продырявливали глаза на его фотографиях, появлявшихся в газетах. Лишь мать думала иначе: "Что там ни говори, а виноват во всем либо Юань Шикай, либо Сунь Ятсен!"

Мои братья и сестры с детства не боялись ни бабки, ни отца. Страх на них наводила только мать. Особенно ее боялись слуги. Однажды отец, вернувшись откуда-то, заметил, что одно окно плохо закрыто, и спросил евнуха: "Почему не закрыто?" Евнух ответил: "Госпожа еще не вернулась, куда спешить?" Отец рассердился и в наказание заставил евнуха стоять на коленях. Одна из служанок заметила ему: "Будь здесь господин, от тебя осталось бы мокрое место!" Под господином подразумевалась моя мать. Как и Цы Си, она любила, чтобы о ней говорили в мужском роде. В трехлетнем возрасте я вступил во дворец, но лишь в одиннадцать лет узнал свою бабку и мать. Это произошло, когда их вызвали во дворец. При встрече они показались мне совсем чужими. Помню, что бабушка неотрывно смотрела на меня и в глазах у нее стояли слезы. Мать, кроме отчужденности, вызывала во мне еще и страх. Позднее всякий раз, когда мы виделись, она говорила со мной строго официально: "Император должен больше читать наставления предков", "Император, не нужно быть жадным к еде", "У императора тело святое", "Император, следует раньше ложиться и раньше вставать…". Даже сейчас, вспоминая об этом, я слышу ее строгий голос. Насколько же разными были бабушка, вышедшая из бедной семьи, и мать, выросшая в резиденции члена Императорского совета.

Глава вторая. Детство

Вступление на престол и отречение

Вечером 20-го числа десятого месяца по лунному календарю в тридцать четвертый год правления императора Гуансюя (13 ноября 1908 года) резиденция великого князя Чуня была охвачена паникой. Моя бабушка, не дослушав высочайший указ, который привез с собой новый регент, упала без чувств. Евнухи и служанки бросились наливать настойку имбиря, кто-то побежал за доктором. Из угла доносился плач ребенка, вокруг которого суетились взрослые, пытаясь его успокоить. Князь-регент совсем сбился с ног. То он велел пришедшим вместе с ним членам Государственного совета и евнухам одеть ребенка, забыв, что бабушка лежит без сознания; то его звали к бабушке, и тогда он забывал, что его ждут сановники, которым велено отвести наследника престола во дворец. Тем временем бабушка наконец очнулась, и ее проводили во внутренние покои, где будущий император по-прежнему "противился указу". Он кричал благим матом, отбиваясь от евнухов, которые с усмешкой смотрели на членов Государственного совета, ожидая дальнейших указаний, а те, в свою очередь, не зная, как поступить, ждали князя-регента, чтобы с ним посоветоваться, но князь-регент был способен только кивать…

Обо всем этом мне рассказывали старшие члены семьи, в моей же памяти эти события давно стерлись. Суматохе положила конец моя кормилица. Ей стало жаль отчаянно плачущего ребенка, она дала мне грудь, и тогда я перестал плакать. Этот поступок привел в сознание беспомощных господ. Они посовещались с отцом и решили, что кормилица, взяв меня на руки, пойдет вместе со всеми, а по прибытии во дворцовый парк Чжуннаньхай отдаст евнухам, которые проведут меня к Цы Си.

Встречу с Цы Си я помню весьма смутно. Внезапно я оказался среди множества незнакомых людей. Передо мной находился темный полог, из-за которого выглядывало ужасно уродливое худое лицо — это была Цы Си. Говорят, что, увидев ее, я опять стал реветь. Цы Си приказала поднести мне засахаренные фрукты на палочке, но я бросил их на пол и закричал, что хочу к няне. Цы Си была недовольна. "Какой непослушный ребенок, — сказала она. — Возьмите его, пусть пойдет поиграет!"

На третий день после моего появления во дворце Цы Си скончалась. Прошло более полумесяца, и девятого дня одиннадцатого месяца по лунному календарю была проведена "великая церемония восхождения на престол", которую я испортил своим ревом.

Церемония проводилась в дворцовой палате Тайхэдянь. Вначале полагалось принять поздравления от офицеров дворцовой охраны в дворцовой палате Чжунхэдянь, а затем уже в палате Тайхэдянь принимать поздравления от гражданских и военных чиновников и знати. Короче, когда меня принесли в Тайхэдянь и посадили на громадный высокий трон, терпение мое лопнуло. Отец, стоя на одном колене возле трона, держал меня обеими руками, чтобы я не дергался, а я сопротивлялся и кричал сквозь слезы: "Не хочу здесь сидеть! Хочу домой!" От волнения у отца даже пот выступил на лице. Пока чиновники продолжали отбивать земные поклоны, мой плач усиливался. Отец пытался успокоить меня: "Не плачь, не плачь! Скоро все кончится!"

После церемонии присутствовавшие на торжестве вели в кулуарах такие разговоры: "Как же можно было говорить "скоро все кончится"? А что означало "хочу домой"?.." От всех пересуд веяло пессимизмом, словно было обнаружено дурное предзнаменование.

Позднее авторы некоторых записок и очерков писали, что я заплакал, испугавшись гонгов и барабанов, что отец принес мне игрушечного тигренка и только тогда я перестал плакать. На самом же деле церемония происходила в момент "государственного траура", поэтому на музыкальных инструментах, хотя они и были установлены, не играли. А эпизода с игрушкой вообще не было. Но то, что сановники из-за двух фраз были взволнованы и испуганы, — истинная правда. В некоторых книгах писали, что не прошло и трех лет, как Цинская династия и в самом деле "кончилась", а кто хотел домой, действительно отправился домой. Как видно, сказанные тогда слова оказались пророческими, и сановники давно это предчувствовали.

На самом деле их предчувствие исходило не от случайно оброненных слов. Полистав некоторые исторические записи того времени, можно понять, откуда возникли подобные пессимистические настроения. Достаточно посмотреть на основные события, происшедшие за год до моего вступления на престол, которые описаны в истории Цинской династии "Краткое изложение цинского зерцала".

"Тридцать третий год правления Гуансюя, осень, седьмой месяц. Революционная партия подняла восстание в Гуанчжоу и Циньчжоу, овладела городом Янчэн. Сюань потерпел поражение.

Зима, одиннадцатый месяц. Сунь Вэнь и Хуан Син [24] совместно атаковали Чжэньнаньгуань в провинции Гуанси [ныне Лунаньгуань] и захватили его. Сюань потерпел поражение и отступил.

Объявлено: учащимся запрещается заниматься политикой и устраивать собрания.

Тридцать четвертый год правления Гуансюя, весна, первый месяц. В провинции Гуандун задержан японский пароход, перевозивший контрабандное оружие и боеприпасы. После досмотра отпущен.