Русская революция и «немецкое золото»

Возвращаясь к вопросу о состоянии партийного фонда большевиков в эмиграции, следует признать, что документов о подозрительных источниках его пополнения пока не обнаружено. Занимавшийся этими поисками А. Г. Латышев мог похвастать лишь найденным в фонде Ленина его письмом к неизвестному адресату следующего содержания: «Уважаемый товарищ! Я думаю, на основании всех Ваших данных и соображений, следует непременно Вам принять участие и дать доход партии (которая страшно нуждается). Официально двигать этого вопроса не могу, ибо нет времени созвать собрание, да и нет надобности, ввиду автономии местных групп. Устраивайте поскорее и шлите сообщения (а лучше деньги). Лучше передайте все это устно: к чему тут письменность» [135]. Интересно в этой связи отметить, что Ленин, опасаясь, что Швейцария может быть втянута в войну, предполагал сдать партийную кассу И. Ф. Арманд, о чем писал ей 16 января 1917 г.: «Поэтому партийную кассу я думаю сдать Вам (чтобы Вы носили ее на себе, в мешочке, сшитом для сего, ибо из банка не выдадут во время войны)» [136]. Остается только гадать, сколько денег могло быть в этом мешочке, но, очевидно, германских миллионов там быть еще не могло. В самом деле, достоверными данными о том, что Ленин и другие видные большевики имели какие-то контакты с представителями дипломатических и военных кругов Германии, мы пока не располагаем. В 1996 г. американский историк Р. Пайпс опубликовал в подготовленном им сборнике документов «Неизвестный Ленин. Из секретного архива» письмо Ленина Арманд от 19 января 1917 г., которое, по его мнению, является прямым доказательством «контактов Ленина с немцами». Основанием для такого утверждения послужила содержавшаяся в этом письме фраза: «Насчет немецкого плена и прочее все Ваши опасения чрезмерны и неосновательны. Опасности никакой. Мы пока остаемся здесь» [137]. Если бы Пайпс внимательно ознакомился с перепиской Ленина этого времени, опубликованной в 49-м томе его сочинений еще в 1964 г., то он, вероятно, не сделал бы этого сенсационного открытия. Потому что он нашел бы там уже цитированное нами выше другое письмо Ленина от 16 января 1917 г. – той же Арманд, с которой он делился своими опасениями относительно того, что Швейцария может быть вовлечена в войну, в связи с чем он и собирался сдать ей партийную кассу.

Из того факта, что ленинская позиция по вопросу о войне была объективно выгодна Германии, еще не следует, что между ними было оформлено какое-то секретное соглашение. Это означало только то, что «их линии в политике», как отметил Л. Д. Троцкий, «пересекаются». Разумеется, Ленин понимал это не хуже тех, кто пытается это совпадение сделать едва ли не главным доводом в пользу того, что вождь большевиков был агентом Германии. Понимая, что такие подозрения могут возникнуть, он не только сам вел себя предусмотрительно, но и советовал так поступать своим соратникам по партии. Интересно, что советуя в январе 1915 г. А. Г. Шляпникову не участвовать в Копенгагенской конференции социалистов нейтральных стран, Ленин выдвигает и такой аргумент: «По всей видимости, это интрига немцев. Я даже думаю, что тут есть интрига генерального штаба, которому хочется через других позондировать мир…» [138]. Такая настороженность Ленина, как мне представляется, объясняет и отрицательный результат встречи Парвуса с лидером большевиков в мае 1915 г., если таковая действительно состоялась. Показательно, что С. П. Мельгунов, оценивая приводившиеся в литературе «доказательства» в пользу тесного сотрудничества Ленина с Парвусом, заключил: «Все это очень далеко от установления непосредственной связи Ленина с Парвусом» [139].

Однако есть еще один факт, который требует своего подтверждения. Прославившийся своими разоблачениями провокаторов и шпионов В. Л. Бурцев, находясь уже в эмиграции, настаивал на том, что в конце 1916 г. Ленин все-таки договорился с немцами и с этой целью он тайно посещал германское консульство в Берне. Но, как писал в связи с этим С. П. Мельгунов, «никаких конкретных доказательств как историк революционного движения и политического сыска до сих пор в своих многочисленных статьях не привел» [140]. Сам Бурцев в изданной на немецком языке брошюре «Я обвиняю» писал, что он пытался проникнуть в немецкие архивы, но, по его же словам, ему показали только папки, в которых якобы заключались криминальные документы. По этому поводу С. П. Мельгунов считал необходимым заметить: «Мне лично версия официальной или полуофициальной „договоренности“ Ленина с германским империализмом представляется совершенно неправдоподобной» [141].

Известный русский историк-эмигрант Г. В. Вернадский, выпустивший в 1931 г. в США книгу «Ленин – красный диктатор», привел конкретный, но совершенно иной источник информации о том, что Ленин имел контакт с немецким консульством в Берне. Он указывает на отчет, который направил 30 декабря 1916 г. управляющему зарубежного представительства Департамента полиции А. А. Красильникову директор французского детективного бюро «Бинт и Самбин», проводившего наблюдение по заданию этого представительства. В отчете говорилось, что, по сообщению детективов, 28 декабря русский революционер Ульянов (Ленин) покинул место своего проживания в Цюрихе и поехал в Берн, где вошел в здание германского консульства и оставался там до следующего дня, после чего вернулся в Цюрих [142]. Опытный историк-архивист Г. В. Вернадский в данном случае не дает никакой ссылки на документ и даже замечает, что «вопрос, соответствовало ли это сообщение фактам, может быть предметом дискуссии» [143]. Однако, судя по тому, что этот факт не нашел никакого отражения в опубликованных документах МИД Германии, скорее всего это только «домысленный факт», основанный на связанном с последующими реальными событиями предположении, что так могло быть.

Главным таким событием стала Февральская революция в России, явившаяся подарком судьбы как для эмигрантов-большевиков, так и политического и военного руководства Германии. Первым она позволила не только вернуться на родину, но и взять власть в октябре 1917 г., вторым – заключить в конце концов желанный сепаратный мир на Восточном фронте, правда уже с советским правительством. Активное содействие дипломатических и военных кругов Германии в возвращении в Россию Ленина и его сторонников стало их первой реальной помощью, имеющей документальное подтверждение. Теперь, когда опубликована и даже переведена на русский книга В. Хальвега «Возвращение Ленина в Россию в 1917 году. Германские документы», интересно наложить немецкие источники на переписку Ленина в это время и таким образом проследить развитие событий и предпринимавшиеся меры с обеих сторон, выявить их главных действующих лиц.

15 марта (по новому стилю) Ленин узнает в Цюрихе из швейцарских газет о том, что в России победила революция, что у власти 12 членов Думы, а царские министры арестованы. На следующий день, осознав всю значимость свершившегося события (пускай и без его непосредственного участия), вождь большевиков в письме А. М. Коллонтай реагировал следующим образом: «Ну что ж! Этот «первый этап первой (из порождаемых войной) революции» не будет ни последним, ни только русским. Конечно, мы останемся против защиты отечества, против империалистической бойни, руководимой Шингаревым + Керенским и К°» [144].

Итак, Ленин уже думал о следующем этапе революции, и чтобы он наступил, надо быть там, в России. «Сон пропал у Ильича с того момента, когда пришли вести о революции, – вспоминала Н. К. Крупская, – и вот по ночам строились самые невероятные планы. Можно перелететь на аэроплане. Но об этом можно было думать только в ночном полубреду… Надо достать паспорт какого-нибудь иностранца из нейтральной страны, лучше всего шведа. Паспорт шведа можно достать через шведских товарищей, но мешает незнание языка…» [145].