Юность и детство гусара (СИ)

33

тётушка! - ещё раз поцеловал.

- Всё разрешилось очень быстро и просто! А он так переживал. - Обрадовался юноша, и на душе у него стало хорошо и спокойно.

- Тогда мы можем вместе с Мариной приехать к вам на обед в будущую субботу? - Спросил Владимир.

- Конечно же, Володинька! Конечно! - улыбнулась Анастасия Михайловна и вышла из гостиной.

- Чувства? А какие чувства я питаю к Марине? Люблю? Может быть... Но только это не любовь, о которой писали Бальзак и Мопассан! Нет у меня сжигающей страсти к Марине. Нет любовных страданий. Всё спокойно, без лишних переживаний. Ну а намерения, о которых говорит Анастасия Михайловна, я о них и не думал, потому что их просто нет, - начал размышлять Владимир, пытаясь разобраться в своих чувствах к Марине.

В субботу Головинский, как всегда, приехал к Игнатьевым с большим букетом цветов.

- Марина, собирайся! Нас ждут! - с ходу сообщил он девушке.

- Кто ждёт? - не поняла она.

- Моя тётушка. Она желает познакомиться с тобой! Я получил от Анастасии Михайловны

безумное количество упрёков за то, что скрываю тебя от неё.

Марина застыла на месте. На её лице выражалась растерянность и страх.

- Володя, а может быть в другой раз? - спросила она нерешительно.

- Какой другой раз, Марина? - моя тётушка нас ждёт сегодня к обеду.

- Володя, я боюсь! Очень боюсь! - призналась Марина.

- Кого?

- Её! Анастасию Михайловну! Она у тебя такая... такая..

- Какая такая? Вампир, что-ли? - начал злиться Владимир.

- Нет не вампир! Она же фабрикантша! Я слышала, что о Дерюгиной говорят "Крепче стали и холоднее льда".

- Марина, я не знаю от кого ты слышала подобные глупости! Едем! Нас ждут! - почти приказал ей Головинский.

- Поехали. - Тяжело вздохнула девушка.

Анастасия Михайловна приняла их радушно. Одета она была очень просто, без дорогих украшений.

- Какая вы миленькая, Мариночка! Я теперь понимаю моего племянника. Вы сразу же его покорили! - с доброй улыбкой сказала Анастасия Михайловна после того, как они сели за стол накрытый на три персоны.

Марина густо покраснела и опустила глаза.

- Точно так же произошло и Алексеем Ивановичем Дерюгиным. Когда он увидел меня, то сразу же влюбился без памяти. А я смотрела на него и ничего особого не замечала.

34

Мужчина обыкновенный, внешность непримечательная, но когда Дерюгин заговорил со мной... Боже мой, я была околдована им! Какой блестящий ум! Какой прекрасный собеседник! Человек с глубокими познаниями в литературе, изобразительном искусстве, металлургии, судоходстве... Через несколько дней после нашего знакомства он предложил мне руку и сердце. Я, не задумываясь, приняла его предложение. Любила его безумно!

Марина уже с восторгом смотрела на Анастасию Михайловну. Её откровенность и простота в общении мгновенно покорили девушку.

Владимир тоже сидел с открытым ртом.

- Сколько лет близко знаю тётушку, а она мне никогда этого не рассказывала! - размышлял он.

- Вы, Мариночка, учитесь на Бестужевских курсах? - спросила Анастасия Михайловна.

- Да. Мне очень нравится, но, честно сказать, пока науки даются не очень легко. - Призналась девушка.

- Это ничего! Для этого они есть науки, чтобы их "грызть"! - пошутила тётушка, - самое главное, что вам, Мариночка, нравится.

- А вы, Анастасия Михайловна, где учились? - спросила осмелевшая Марина,

- Алексей Иванович, нанимал для меня лучших педагогов по истории, литературе, иностранным языкам, философии. Мне, тоже, нравилось учиться.

- А как же вы управляете своими заводами? Для этого же недостаточно знать историю и философию. - Марина была очарована своей собеседницей.

- Когда Алексей Иванович тяжело заболел, он сказал мне : "Настюша, если я умру, то мои конкуренты украдут дело всей моей жизни. Обидно будет.. Ты должна быть готова, чтобы его продолжить. Я прошу тебя об этом!" Я согласилась. Два года, до самой своей смерти, Алексей Иванович учил меня как управлять его делами. Со мной занимались экономисты, бухгалтеры, инженеры- судостроители, инженеры металлурги. Его смерть была самым сильным ударом для меня. Я думала, что не выдержу. Думала, что сойду с ума. Нет! Выдержала! Выдержала и утёрла нос всем моим конкурентам, - спокойно рассказывала Анастасия Михайловна.

- Ох и тётушка! Надо же! Я и не знал! - не переставал удивляться Владимир, слушая её.

После обеда, когда они прощались, Марина поцеловала Анастасию Михайловну в щёку и прошептала ей на ухо:

- Я восхищена вами! Я, честное слово, влюбилась в вас! Я тоже хочу стать такой независимой и сильной личностью, как вы, Анастасия Михайловна!

Часть своего летнего отпуска Владимир провёл в родительском доме, а другую - на даче Игнатьевых в Паланге.

Какое это было замечательное время! Они с Мариной гуляли по красивым песчаным

35

пляжам, катались на лодке, любовались невероятно красивыми закатами солнца и целовались под луной.

Тридцатого августа 1913 года Головинский поднимался по левой (корнетской!) лестнице в расположение эскадрона.

- Как быстро закончился отпуск! Быстро и, как всегда, неожиданно,- размышлял Владимир.

Вдруг с площадки правой ( для младшекурсников) лестницы до него донёсся знакомый голос Бориса Манвелова:

- Молодой, стоять! Прэдставиться!

- Кому представиться? - раздалось удивлённо.

Головинский поставил свои вещи на пол и незаметно высунулся из-за колонны.

На лестничной площадке перед Манвеловым стоял щуплый ушастый юноша в форме Московского кадетского корпуса.

- Как кому? - "Подкова" сделал возмущённо-обиженное лицо, - мне - "благородному корнэту"!

- Так ты не корнет, а юнкер второго курса! - упорствовал ушастый.

- Я - "благородный корнэт"! А ты - "звэрь"! "Скиф"! "Сармат"! - уже всерьёз рассердился Манвелов. - Повторить, "звэрь"!

- Я скиф и зверь! - испуганно повторил ушастый кадет.

Начинается новый учебный год, и начинается и продолжается цук. - Как-то уныло подумалось Головинскому.

"Племянником" у Владимира стал Евгений Арцыбашев, коренастый симпатичный

блондин. Головинский каждый день задавал тому вопросы, касающиеся истории российской кавалерии. Если Арцыбашев ошибался, то Владимир, грустно вздыхая, вежливо поправлял того. Никогда он не заставил своего "племянника" делать приседания, отжиматься, вести на себе ночью в туалетную комнату.

Вообще Головинский ко всем "зверям" относился вежливо, но с "холодком". Никого и никогда не выставлял на посмешище дурацкими вопросами. Если видел "зверя" по незнанию оказавшегося там, где могли находиться только "благородные корнеты", делал тому замечание.