Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгор

Борьба с Суздальским краем в истории Новгорода имеет глубокое историческое и этнографическое основание. Некогда, в эпоху седой, отдаленной древности, когда еще славянская колония только что начала поглощать в себя финскую народную стихию в Суздальско-Ростовской Земле, Новгород был главой этой страны. Ростов находился в союзе, призвавшем русских князей, на челе которого был Великий Новгород. В последующие времена, когда части русского мира соединились под перевесом Руси киевской, и сам Новгород должен был подчиниться этой власти, — Ростовско-Суздальская Земля, делаясь особым уделом в распределении земель по княжескому роду, отпала от этой древней связи с Новгородом. Новгород помнил старину, и это воспоминание, как сказано выше, возбудило в новгородцах охоту покорить свое старое достояние, — охоту, столь неудачно разрешившуюся Ждановской битвой. Суздальпы не играли чисто-страдательной роли и этом деле: кроме княжеских интересов, были еще с их стороны и народные, противодействовавшие стремлениям Великого Новгорода; и в этой земле, как в других краях, вечевое участие парода не было устранено, и побуждения князей совпадали с побуждениями народными, когда шло дело о политическом значении земли в русском удельно-вечевом союзе. Ростовско-Суздальская Земля также неприязненно смотрела на Новгород. Взаимная народная вражда этих земель выказывается многими чертами их распрь и, между прочим, в событии разбития суздальцев под стенами Новгорода. Самое описание этого события в Новгородской и в Суздальской Летописях различно, и это различие указывает на то же взаимное нерасположение. Тогда как Новгородская летопись изображает полное героическое торжество Новгорода, в Суздальской рассказывается о чудесах, но совсем в обратном значении. Проигрыш суздальцев ослабляется из национальной гордости; выставляется бедствие, постигшее Новгородскую область от разорения союзными войсками, и, наконец, прилагается философское размышление о том, что Новгород наказан от Бога за его высокомерие и за грехи посредством князя Андрея. Летописец-суздалец не знает о чуде, совершившемся на забрале Загородного конца; но до него доходило, что в трех новгородских церквах, на трех иконах плакала Пресвятая Богородица; то были, однако, не слезы сочувствия к правоте дела новгородцев, а слезы милосердия к грешникам, по божественной милости щадящей их при всех их преступлениях, за которые они достойны были, по правосудию, сугубой кары. Как ни казалось, однако, свирепой вражда неприязненных земель, но она была все-таки удельная, домашняя; как ни жестоки были проявления взаимной неприязни, враги не переставали видеть один в другом соотечественников. Новгород готов был признать первенство суздальского или владимирского князя, когда его принуждали к этому обстоятельства. Новгород только остерегался, чтоб суздалец или владимирец не нарушил его свободы; последние со своей стороны старались обвинить Новгород, когда возникли с ним недоразумения, по не отрицали права Новгорода вообще на свою областную самостоятельность. Только это равновесие понятий об областной независимости и о государственном единстве целой Руси объясняет то беспрестанное колебание, с каким н овгород то вел ожесточенную войну с суздальцами, то легко подчинялся первенству тамошних князей.

Не далее как на следующий год после блестящего успеха новгородцев изменились отношения Новгорода к Андрею. Когла вся Русь склонилась под его великокняжеским первенством, Новгород не получал ниоткуда хлеба; стала дороговизна, гибельная для края, где, по беспечности, не думали о запасах и не насиловали природу, чтоб дополнить искусственным усилием труда ее малую производительность. Это заставило новгородцев покориться. Храброго князя Романа, который защищал Новгород, прогнали; отправили к Андрею посольство, предлагали мировую не иначе, однако, как на всей воле своей. В 1171 году приняли князем Андреева сына, Юрия.

Новгород все-таки выиграл. Без 25-го февраля 1169 года, этот же князь мог явиться от отца, великого князя, как наместник в покоренную землю, а теперь он является призванный на вольных условиях.

После трагической кончины Андрея Новгород прогнал его сына, и несколько лет потом принимал к себе, одного за другим, князей из Южной Руси и поддерживал еще раз Южную Русь против притязаний владетелей суздальско-ростовского края. Между князьями, посещавшими один за другим Новгород, выказывается своим значеним Мстислав Ростиславич Храбрый. В эпоху Андреева ополчения на Новгород этот князь со смольнянами был в числе врагов новгородских. Но то было мгновенное увлечение. Новгородцы не помянули старого, после того, как этот князь несколько раз заявлял себя врагом Андрея и Суздальской Земли. В 1179 году Новгород пригласил его, зная, что он — говорит летописец — всегда на великие дела порывался. Памятна была его славная защита Вышгорода против покушений Андрея. Мстислав не хотел было покидать Смоленскую Землю и расставаться со своей братией, но братья и мужи уговорили его. Новгород принял его с честью. Епископ, духовенство с крестами, весь народ, встречали его с торжеством и посадили его у св. Софии. Явившись на вече, он говорил: "Обидят вас поганые — воззрим на Бога и на помощь Пресвятой Богородицы, и освободим Новгородскую Землю от поганых". Это значило, что Чудь, на которую давно претендовали новгородцы, отложилась тогда от Великого Новгорода. Мстислав — говорит летописец — собрал до двадцати тысяч новгородцев, повоевал землю Чудскую, подчинил ее Новгороду, и готовился идти войной на Полоцк, чтоб отомстить за древние набеги Брячислава и Всеслава; но тут схватила его болезнь, силы его упали. Он угас в Новгороде 14 июня 1180 г., пробывши там очень мало времени, но подавши много несбывшихся надежд. Когда его хоронили, новгородцы — по словам летописи — так его оплакивали: "вот уже, господин князь, мы не можем поехать с тобою в чужую землю порабощать поганых Новгородской области; дед твой Мстислав освободил нас от всех обид; а ты, господин наш, поревновал и наследил путь деда своего". Его храбрость, его презрение к смерти, при этом его набожность и щедрость располагали к нему и духовных, и мирян. После смерти его причислили к лику святых. Самое его короткое пребывание в Новгороде способствовало тому, что о нем сохранилась такая светлая, невозмутимая память.

Находясь в постоянной неприязни к князю Всеволоду, представителю Суздальской Земли, Новгород преодолел нерасположение к Ольговичам. Когда один из их рода, Святослав Всеволодович, овладел Киевом, Новгород, сохраняя связь с Южной Русью, признал его первенство, принял его сына и вел разорительную войну со Всеволодом суздальским. Тогда новгородцы опустошили побережье Волги; но Всеволод, после пятинедельной осады в 1181 г. взял новгородский пригород Новый Торг, сжег его и жителей всех увел в плен. В числе пленных был и один из сыновей его соперника — Святослава Всеволодовича. Замечательно, что при этом погроме Торжка составлявшие дружину князя были озлоблены против Новгорода более, чем он сам. Бесчестие, за которое мог бы обвинять новгородцев князь, ложилось на дружину; новоторжцы покорялись и предлагали ему дань; дружина сопротивлялась: Мы не целовать их приехали, — говорили дружинники — они, княже, Богови лжут и тобе". И тогда-то Новый-Торг был взят и разорен с неистовством. Вот пример, когда князь, по-видимому, ополчаясь за свои личные интересы, в самом деле был орудием и народных побуждений.

Это событие заставило новгородцев помириться с суздальским князем. Уладили дело так, чтобы сохранить мир с Всеволодом, но не принимать князя из Суздальской Земли. В 1181 г. изгнали сына Святослава Всеволодовича, и взяли Всеволодова свояка, Ярослава Владимировича; он был внук Мстислава Be-ликого, любимого памятью народной. И вот, примирившись со Всеволодом, Новгород в династическом вопросе удержал прежнее свое сочувствие к роду Мстислава. Но противные друг другу партии волновали город.Одни, руководясь выгодами и избегая разорений, какие край терпел во время размолвки с Суздальской Землей, клонились к миру со Всеволодом и готовы были признать его право давать князя Новгороду, лишь бы только с неприкосновенностью своего внутреннего самоуправления; другие упорно стояли за связь с Южной Русью, за старину и за вражду с Суздальской Землей и с суздальскими князьями. В 1184 г. южнорусская партия одолела, — Ярослава прогнали. Но n 1187 г. суздальская партия превозмогла. Ярослава Владимировича снопа призвали. В 1195 г. Всеволод потребовал, чтоб Новгород помогал военной силой против Ольговичей. Новгородцы пошли неохотно. Сам Ярослав, кажется, не очень пылко принимался за это дело. Тогда суздальская партия сблизилась теснее со Всеволодом, хотела призвать его сына, но противная партия на этот раз перевысила. Вече под влиянием этой партии положило: ecu князи в свободу -где собе любо, туже собе князя поимають. Новгородцы вспомнили, что все князья равны для Новгорода: не существует никакого права за тем или за другим, кроме добровольного народного выбора; и теперь они облекали в легальную форму то, что существовало издавна на деле. Ярослава прогнали и пригласили врага Всеволода — молодого князя черниговского, из Ольговичей. Ярослав Владимирович в 1196 г. ушел в Новый Торг и утвердился там. Всеволод принял его сторону. Новгородцы стали за Ярослава. Он овладел волостью Нового Торга, собирал дань по Мете, а Всеволод приказал ловить новгородцев, разъезжавших по его волости. Это опять дало силу суздальской партии в Новгороде, потому что в ней состояли богатые торговцы, которые разорялись при вражде с Суздальской Землей. Новый Торг был важным местом для их выгод. Надобно было избавиться от таких неудобств. Опять призвали с честью Ярослава. Но в 1199 г. Ярослав опять не ужился в Новгороде и уехал. Суздальская партия пошла так далеко, что просила у Всеволода сына его и признавала суздальского князя как бы наследственным владетелем Новгорода. На челе этой партии была фамилия Мирошки (Мирошкина чадь). Явились новгородские послы ко Всеволоду и говорили: "Ты, господин, великий князь, Всеволод Юрьевич! Просим у тебя сына княжить Новугороду, зане тобе отчина и дедина Новгород".