Римская история в лицах

Вторая необычная особенность характера и поведения Цезаря в этой войне (с ней мы еще не раз встретимся позже) — это его относительное, для тех времен, милосердие. В течение трех первых этапов Галльской войны Цезарь не один раз даровал свободу и прощение побежденным врагам, он никогда не чинил расправы над населением захваченных городов. Первым исключением из этого правила, уже на последнем этапе войны, стало истребление населения города Аварик. Римские солдаты были озлоблены тяготами долгой и голодной осады, да еще горели желанием отомстить за то, что галлы перебили всех римских граждан и купцов, находившихся в городе Ценабе (ныне Орлеан). Цезарь не сумел, а может быть, и не захотел их остановить. Впрочем, последняя жестокая акция в этой войне была, уже без всякого сомнения, проведена по его распоряжению. Очень хорошо укрепленный город Укселлодун выдерживал осаду римлян в течение долгого времени после того, как по всей Косматой Галлии сопротивление уже прекратилось. Чтобы пресечь дальнейшее кровопролитие, Цезарь посчитал необходимым подать всем галлам устрашающий пример. Так, по крайней мере, старается в восьмой главе «Записок» оправдать эту акцию Гирций:

«Цезарь знал, — пишет он, — что его мягкость всем известна, и не имел основания бояться, что какую-либо слишком суровую его меру будут истолковывать как проявление прирожденной жестокости. Но вместе с тем, он не видел конца своему предприятию, если, подобно кадуркам (одно из племен центральной Галлии. — Л.О.) и их союзникам, несколько племен сразу будут поднимать восстания. Поэтому он решил устрашить остальных примерной карой: всем, кто носил оружие, он приказал отрубить руки, но даровал им жизнь, чтобы тем нагляднее было наказание за их преступления...» (Там же. 8, 44)

Из всего написанного выше может сложиться впечатление, что, решая в ходе Галльской войны задачу создания преданного ему большого войска, Цезарь на целых девять лет оказался выключенным из борьбы политических сил в Риме. Это не так. Свою оплаченную прежними щедротами популярность он не рассчитывал сохранить только за счет победных реляций из Галлии. Несмотря на трудную войну, политические события в Риме оставались предметом его неотступного внимания и активного вмешательства. Благо для этого последнего он теперь в достатке располагал самым мощным инструментом — деньгами. Кроме трех сезонов, когда тому помешали военные действия и заботы по послевоенному устройству покоренной страны, он каждую зиму на несколько месяцев возвращался из Трансальпийской Галлии в Северную Италию. Сюда из Рима к нему с докладами о делах, за инструкциями и деньгами прибывали его эмиссары, агитаторы и тайные агенты. И не только они.

«Сюда к Цезарю, — свидетельствует Плутарх, — приезжали многие из Рима, и он имел возможность увеличить свое влияние, исполняя просьбы каждого, так что все уходили от него, либо получив то, чего желали, либо надеясь это получить. Таким образом действовал он в течение всей войны: то побеждая врагов оружием сограждан, то овладевал самими гражданами при помощи денег, захваченных у неприятеля». (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Цезарь, XX) Об этом пишет и Светоний:

«Всех друзей Помпея и большую часть сенаторов он привязал к себе, ссужая им деньги без процентов или под ничтожный процент. Граждан из других сословий, которые приходили к нему сами или по приглашению, он осыпал щедрыми подарками, не забывая и их вольноотпущенников и рабов, если те были в милости у хозяина или патрона. Наконец, он был единственной и надежнейшей опорой для подсудимых, для задолжавших, для промотавшихся юнцов...» (Светоний. Божественный Юлий, 27)

Не имея возможности (и права) устраивать в Риме празднества и угощения для простого народа, он освежил в его памяти воспоминания о своей щедрости, когда в 56-м году начал на свои (то есть трофейные) средства грандиозное строительство нового форума. Древний римский форум стал тесноват для заметно выросшего населения города. Новый, в виде строго прямоугольной площади, окруженной длинным портиком, был задуман как единое архитектурное сооружение. Позже его украсит храм Венеры-прародительницы. Один только выкуп у домовладельцев земель под новый форум обошелся в сто миллионов сестерциев.

Но не только денежные проблемы разрешаются в Северной Италии. Весной 56-го года, когда тройственный союз готов был вот-вот распасться, Цезарь там же (в городе Лука) организует встречу с Помпеем и Крассом. На некоторое время ему удается реанимировать их согласие. О значении свидания в Луке и вообще о развитии политической ситуации в Риме за годы Галльской войны будет особый рассказ. А сейчас нам надо понять позицию Юлия Цезаря в отношении использования военной добычи, поступавшей в его руки из Галлии. Сначала о ее получении:

«Бескорыстия он не обнаружил», — выносит приговор Светоний и продолжает: «В Галлии он опустошал капища и храмы богов, полные приношений, и разорял города чаще ради добычи, чем в наказание». (Там же. 54)

Как нам относиться к свидетельству римского историка? Не доверять ему нет оснований, да и откуда еще могла поступать к Цезарю богатая галльская добыча? Значит — грабеж? Да, конечно! Хотя в случае войны это до сих пор называется куда более деликатно — военные трофеи. А что не щадил храмы — так ведь то капища чужих, не «истинных» богов!

Теперь о расходовании добытого на войне (и обращенного в деньги). Исходя из жалованья легионеров по пять ассов в день, нетрудно подсчитать, что одно только «денежное довольствие» (без наградных) четырех не оплачиваемых сенатом легионов в течение первых двух лет войны составило сумму порядка десяти миллионов денариев. Наверное, не меньше денег ушло на оснащение, вооружение и пропитание войска, на строительство кораблей и прочих инженерных сооружений (тех же мостов!). Быть может, еще большие суммы были израсходованы для достижения названных выше политических целей. Эти цели можно считать личными, а можно — государственными, если иметь в виду государственные преобразования, задуманные Цезарем. Зависит от точки зрения. Во всяком случае, именно ради этого он истратил практически все, что силой оружия добыл в Галлии. После смерти Цезаря не осталось ни огромных личных средств, ни драгоценностей, ни роскошных вилл, ни дворцов. Только сады за Тибром, которые он завещал в общественное пользование римскому народу, да по 75 денариев каждому гражданину — наверное, только неимущим — что составляло порядка двенадцати миллионов денариев. Так что вопрос о «необнаруженном» (Светонием) бескорыстии, на мой взгляд, остается открытым.

Глава IV

Жребий брошен

Следуя за Юлием Цезарем по дорогам войны в Галлии, мы на добрый десяток лет удалились вперед по течению времени от двух других главных персонажей начала гражданской войны — Помпея и Цицерона. Сейчас всем троим предстоит столкнуться между собой. Чтобы понять характер этого столкновения, следует узнать, что произошло за эти десять лет в Риме. Напомню, что в 60-м году, убедившись в упорном недоброжелательстве к нему сената и радея о нуждах ветеранов, Помпей согласился своим влиянием в народе поддержать Цезаря. Тем самым он открыл дорогу к обретению могущества тому, кто впоследствии, по горькому выражению Плутарха, «...обязанный своим возвышением в государстве влиянию Помпея, совершенно уничтожил того самого человека, благодаря которому одержал верх над остальными». (Плутарх. Помпей, XLVI)

Есть ли основания упрекнуть Помпея в недальновидности? Нет, конечно. Мог ли величайший римский полководец, трижды триумфатор, покоритель Африки, Испании и Азии, распознать соперника в ничем не примечательном сенаторе, у которого военной славы-то за плечами было всего-навсего покорение пары туземных племен в Испании? Ему захотелось на пять лет получить управление дикой Галлией? Наверное, чтобы за счет трофеев расплатиться с кредиторами. Да помогут ему бессмертные боги! Тем более, что в сердце сорокасемилетнего победителя Митридата все ярче разгорается любовь к его новой жене Юлии — дочери Цезаря. Она вдвое моложе? Что же, с ней он переживает свою вторую молодость. А она искренне отвечает на его чувство...