Клады Отечественной войны

Можно смело утверждать, что на пути от Вязьмы до Дорогобужа французы припрятали сто, а то и сто пятьдесят орудий, которые до сих пор не найдены. Отыскать их можно лишь в том случае, если заняться данной задачей всерьёз. Но, разумеется, с тех времён могли сохраниться не только французские, но и русские пушки. Война есть война, вы понимаете, на ней возможны всяческие повороты.

Так, например, весьма характерны эпизоды, случившиеся во время событий около города Красный. Первый из них связан с переправой небольшой части французских войск через Днепр между Сырокореньем и Воришками. С огромным трудом и большими жертвами перетащившись на правую сторону реки, остатки арьергарда Нея ускоренным маршем двинулись в село Гусево. И там им изрядно, просто сказочно, повезло. Не имевшие никакого тяжёлого вооружения, французы наткнулись на 50 казаков при двух пушках, мирно спавших в помещении почтовой станции. Естественно, что и казаки и их пушки были немедленно взяты в плен и приободрившиеся французы двинулись по направлению к Рудне.

Тут их лимит везения иссяк и, встретив сильный заслон, они были вынуждены повернуть обратно. Они вышли на берег Днепра и пошли вдоль него в общем направлении на запад. Но везти пушки по бездорожью они долго не могли и поэтому вскоре расстались с трофеями, столкнув орудия со склона. Произошло это событие где-то между современным мостом через Днепр в районе Гусино и селением Сырокоренье. Если стволы всё ещё в реке, то в принципе отыскать их будет несложно, достаточно полдня работы вдоль русла. Но вот извлечь их, конечно же, много труднее, и это дело потребует не менее трёх дней и наличия соответствующего оборудования.

Также два или три орудия были утоплены нашими артиллеристами в пруду деревни Уварово, расположенной в двух верстах юго-восточнее Красного. Есть также сведения, что несколько пушек было затоплено и в самом Красном, но поскольку с тех пор уровень воды в городском водохранилище изрядно подняли с помощью новой плотины, то отыскать их теперь практически невозможно.

Наряду с прочими есть обоснованная версия, что после сражения при Малоярославце несколько артиллерийских орудий были утоплены при многочисленных переправах от реки Лужа до реки Протва. Но так это или нет, можно будет уверенно сказать только после завершения комплекса соответствующих поисковых работ.

***

Особым образом в поисках пропавших орудий стоят события, которые происходили на севере современной Белоруссии. Известно, что после того, как корпус Удино, а затем и Сен-Сира потерпел поражение в Полоцке, им было безвозвратно утеряно довольно большое количество орудий. Некоторая часть из них была захвачена преследующими их войсками П.Х. Витгенштейна, а немалая — элементарно затоплена в болотистых местностях вблизи дороги Полоцк — Лепель. Приведу цитату из официальной хроники.

«Во время преследования неприятеля от Полоцка до Лепеля взято у него до 100 штаб и обер-офицерову в том числе 5 полковников, 6000 нижних чинов, 9 пушек, весь обоз Баварцев, и 90 зарядных фур; также много лафетов, с которых орудия самим неприятелем потоплены».

Подобные известия приходили из-под Витебска и Чашников, где тоже происходили ожесточённые, порой многодневные сражения. Так что стоит поискать утраченные стволы в тех местах, где некогда стояли французские батареи, а также вблизи многочисленных переправ через водные преграды.

Весьма интересный случай (так и хочется сказать — дурацкий) с артиллерийскими орудиями французов произошёл в белорусском местечке Глубокое. Хочу немного ввести вас в курс предшествующих данной истории событий. После того, как войска под командованием маршала Сен-Сира потерпела поражение в Полоцке, они начали отходить в общем направлении на юг. Однако около тысячи человек (в основном баварцев) под предводительством генерала Вреде, отколовшись от основной массы войск, самостоятельно пробивались на запад, имея намерение вскорости достичь Вильно (совр. Вильнюс).

Вот как описывал обстановку тех дней сам генерал в мемуарах.

«Направившись в Пышно, я предупредил генерала Вивье, коменданта в Глубокому о моём движении и прибытии; на марше 26-го я обнаружил такие болота на своём правом фланге, что был вынужден спуститься 27-го до Докшиц. Я послал второго курьера к генералу Вивье, чтобы предупредить его, что я смогу прибыть в Глубокое только 28-го, надеясь, что он сможет продержаться на своей позиции до моего прибытия; хотя мои курьеры прибыли вовремя, он посчитал нужным сжечь магазину сбросить свою артиллерию в воду и покинуть Глубокое, написав мне, что не может там держаться. Эта неожиданная новость побудила меня двигаться 28-го из Докшиц в Бояру, где я заночевал и прибыл сюда (29-го), где я нашёл большую часть моего большого артиллерийского парка и несколько отрядов, которые я во время моего прохождения через Глубокое должен был оставить по приказу Вашего Сиятельства в распоряжении коменданта Глубокого. Сегодня (30-го) я занялся включением этих отрядов в соответствующие полки и, несмотря на это, включая бригаду кавалерии, я имею лишь 4000 человек комбатантов (военнослужащих)».

Мемуары пишутся, как правило, много позже походов и сражений, но даже такие политкорректные и выверенные строки показывают, что после катастрофы под Полоцком коменданты небольших белорусских местечек пребывали в состоянии непроходящего страха. В любой момент они могли ожидать внезапного нападения либо регулярных войск графа Витгенштейна, либо необыкновенно осмелевших партизан. И на опасливого коменданта мигом была написана докладная.

«Действительно, Вивье по непонятным обстоятельствам не исполнил пожелания Вреде оборонять Глубокое и, не видя ни единого русского солдата, очистил город, предварительно утопив 15 орудий и разрушив или предав огню прилегающие значительные магазины».

Войска французского гарнизона базировались в центре города, занимая, в частности, помещения кармелитского монастыря. Они не столько воевали с появляющимися в окрестностях казачьими разъездами, сколько охраняли склады с вооружением и продовольствием, в которых крайне нуждались отступающие войска Великой армии. И вот такой конфуз — все запасы были в одночасье уничтожены собственным генералом, испугавшимся ухудшения обстановки под Полоцком, до которого было примерно 100 вёрст плохих дорог. Вот что пишет он сам.

«В монастыре стоял артиллерийский парк из 20 орудий, которые мы заколотили гвоздями и бросили в пруд в монастырском саду, боеприпасы последовали за ними; передки и лафеты были сожжены, а также были уничтожены всё запасное пехотное вооружение и боеприпасы. После этого гарнизон оставил Глубокое; губернатор с комбинированным батальоном шёл впереди, баварский батальон составлял аръергард».

Вивье сообщил Маре (герцогу де Бассано, министру иностранных дел Франции): «Ваше письмо пришло через час после того, как я начал отступление. Полковник Тройберг должен был сообщить, что я имею только 200 баварцев. Казаки окружили госпиталь».

Про казаков он упомянул не зря: мол, опасность была так велика, что пришлось бросить всех раненых. Однако, как мы вскоре узнаем, те остались живы и даже невредимы. В Даниловичах уже 28 октября наши славные баварцы встретили французов, которые специально выступили из Вильно и заняли здесь пост, чтобы ожидать их. Последний (имеется в виду Вреде) ещё в Докшицах узнал об оставлении Глубокого и поэтому через Бояры пошёл в Даниловичи, куда явился с остатками своего корпуса, 20 конно-егерскими и польскими уланскими полками. Здесь баварцы нашли часть своего большого артиллерийского резервного парка и значительное число солдат, пришедших из госпиталя в Глубоком; теперь Вреде имел под ружьём 1937 человек. Он установил непосредственную связь с Маре, чтобы совместными усилиями защитить Вильно. Первым делом Вреде решил взять обратно Глубокое, чтобы забрать утопленные там орудия. 2 ноября баварцы без боя вошли в город, отыскали 9 орудий и 13 повозок с боеприпасами, брошенными при отступлении. Поскольку Маре не мог выслать Вреде никаких подкреплений, тот выступил 5 ноября из Глубокого и занял позицию в Даниловичах, чтобы лучше прикрыть Вильно.