Клады Отечественной войны

Данные отрывки наглядно показывают, что положение французских войск стало уже достаточно напряжённым и волей-неволей они вынуждены были избавляться от своего имущества. И действительно среди этого имущества были захваченные ценности и вооружение. Далее я пишу уже о собственных изысканиях.

«Справа от дороги Ивашково - Тагарин ничего подобного отыскать не удалось, зато слева от неё нас ожидал весьма приятный сюрприз. Почти от самой дороги строго на юг уходила узкая кинжалообразная рощица, как нельзя лучше приспособленная для устройства захоронений любого рода. Кроме указанных в письме примет Второй мировой войны (цепочка немецких окопов) рощица была изрыта и множеством прочих ям, и к тому же среди растущих в ней деревьев многие были поражены молниями».

Здесь мне просто необходимо сделать некое лирическое отступление и рассказать о крайне важном факторе обнаружения в лесах следов от ударов молний для успешной работы поисковика-кладоискателя. Для обычных людей грозовые молнии несут только непосредственную опасность для жизни, особенно если человек оказался во время грозы на открытом пространстве. Для людей же нашей профессии многочисленные попадания молний в определённый регион леса, в той или иной местности говорит о том, что в данном месте следует обязательно произвести приборную разведку. Дело в том, что большие массы легко окисляющейся меди, бронзы, а также и более благородных металлов, сосредоточенные в одной точке, создают настоящую приманку для «небесного огня». Легко разносящиеся грунтовыми водами ионы солей меди, цинка и серебра, а также окислы некоторых металлов, втягиваются древесными корнями и создают в земле достаточно обширную область высокой электропроводности. А линейные, грозовые молнии весьма и весьма падки на такие места. Только не следует думать, что молния попадает точно в место захоронения самого клада, и сразу же бежать домой за мешком и лопатой. Практика показывает, что это вовсе не так. Грунтовые воды весьма причудливо перемещают зоны хорошей электропроводности, зачастую удаляя их от места закладки ценностей на многие десятки метров. И, кстати сказать, эти зоны продолжают существовать ещё много лет после того, как клад, или что-то на него похожее, из этого места извлекают.

Другой пример подобного рода я взял из другой своей книги — «Загадки старинных кладов», изданной в 2007 году.

«Второй объект нашего внимания находился вблизи старого Мосальского тракта. Разумеется, тракта почтового. Некогда, во времена презренного царизма, Калужская область была почему-то и населена несравненно гуще, да и экономическое значение имела куда как более значительное. По тракту, который соединял такие населённые пункты, как Мосальск, Кресты, Проходы, Писково, Серпейск, Мещовск, каждый день передвигались конные упряжки и даже целые караваны повозок, везущих товары на местные и иногородние ярмарки. Край кипел жизнью, и в первую очередь жизнью торговой. Ну, а где торговля, там и деньги, и, разумеется, разбойники.

Легенда гласила: некий купец, опасаясь налёта лихих людей, припрятал после успешной сделки увесистую кубышку с деньгами около двух берёз, что росли вдоль почтовой дороги. Берёзы, а на вид им было не менее 150 лет, сохранились прекрасно, а вот сама кубышка, увы, нет. Чуть подалее от обочины, как бы образуя вершину прямоугольной пирамиды с берёзами, так же как и в первый раз, красовалась глубокая конической формы яма. На вид она была явно старше и уже слегка заплыла от времени, но надежд на успешные поиски она также не оставляла. Но вот что примечательно. Вблизи от берёз также находились два почтенных по возрасту дерева, поражённые молнией. Фотографию одного из них я как раз и прилагаю к моему рассказу».

И подобных наблюдений я сделал множество. Столько, что могу с достаточной уверенностью заявить: места, где были зарыты изделия из меди и серебра, действительно обладают способностью «притягивать» молнии. Следовательно, слова из заметки Екатерины Качуриной можно воспринимать с достаточной долей доверия. Скорее всего, в упомянутой вскользь роще действительно есть (или было) устроено некое металлическое захоронение.

Теперь, когда мой чисто кладоискательский интерес был частично удовлетворен, передо мной вставала следующая задача. Следовало отыскать на современной карте (хотя бы примерно) то место, где мог бы располагаться тот самый «небольшой лес» с обожженными деревьями. Единственным указанием на его местоположение может служить только фраза о том, что он находился на «землях двоюродного деда Николая». Что ж, попробуем выжать из этой информации всё, что возможно.

Прежде всего, обратим внимание на то, что Леониду Качурину было выделено на обустройство воинской базы 200 десятин земли. Поскольку земля была казённая, то, следовательно, в пересчёте на современные меры площади ему досталось в пользование аж 218 гектаров! Поскольку впоследствии он разделил этот надел между тремя сыновьями своего единственного отпрыска, то, следовательно, каждый из них должен был стать обладателем примерно семидесяти гектаров. И ещё одно. Поскольку площадка под базу находилась вдоль Смоленского тракта, то, естественно, она была и вытянута вдоль дороги. Отсюда следует, что заветная рощица располагалась примерно в 50 километрах юго-западнее Вязьмы и не далее двух километров от Старого Смоленского тракта.

Казалось бы, всё просто. Бери карту столетней давности, отмеряй от Вязьмы вдоль Старой Смоленской дороги 50 километров в указанном направлении и ищи себе на здоровье сельцо Леонтьевское. Но сколько я ни вглядывался в прекрасно сделанные военные карты Смоленской губернии 1910 года, ничего подобного в указанном месте не было и в помине. Пришлось идти другим путём. То есть буквально идти в картографический отдел бывшей Ленинской библиотеки и проводить поиск по очень популярной среди кладоискателей книге, некогда написанной господином Штиглицем H.H. Называется эта книга так: «Смоленская губерния. Список населённых мест по сведениям 1859 года».

И именно в этом монументальном труде мне удалось обнаружить искомое сельцо, причём только одно-единственное во всей Смоленской губернии. Только располагалось оно вовсе не на Смоленском тракте, на юго-запад от Вязьмы, а чётко на северо-запад от неё. И проживало в том населённом пункте совсем немного народа, 8 душ мужского пола, да 6 женского. Казалось бы, наши поиски зашли в тупик, но нет, некоторые подробности из воспоминаний г-жи Е. Качуриной давали основание надеяться на то, что речь идёт именно о её родных местах. В частности, она пишет: «Вблизи нашего Леонтьевского исстари находились две усадьбы: Волочёк — помещиков Нахимовых, в селении Константиново — Мельниковых».

Этого упоминания оказалось вполне достаточно. Ведь Волочёк ныне переименован в Нахимовское, а от другой усадьбы даже на современной карте издания 2008 года осталось название «Урочище Константиновское». Что ж, как говорится, и на старуху бывает проруха. Искомое Леонтьевское на самом деле стояло вовсе не на Смоленском, а на Вяземском тракте, который шёл от Вязьмы, через Мокрое (ныне Мокрищево), Волочёк (ныне Нахимовское), и далее на Холм (ныне Холм-Жирковский). Поэтому представляется вполне очевидным, что небольшой лесок, в котором подозревается наличие некоего клада, располагается вблизи этого тракта на отрезке Мокрищево — Нахимовское. И более того, на уже упомянутой мной военной карте можно легко рассмотреть два постоялых двора, расположенных друг от друга на расстоянии 700-800 метров, то есть в пределах прямой видимости. Скорее всего, в них-то и проживали потомки Леонтия Качурина, и именно они образовывали поселение, известное нам под названием Леонтьевское.

Таким образом, район, где следует производить поиски, нами был определён довольно точно. Конечно, от тех деревянных строений, да и от самого тракта, скорее всего, ныне не осталось и следа. Но, используя прекрасную прорисовку рельефа местности на старинной карте и современные навигационные технологии, можно будет отыскать точное их расположение в течение одного дня. С местоположением нужного участка леса, конечно, придется повозиться подольше, но данная задача также вполне разрешима. Но прежде чем точить лопаты, следует разобраться ещё с одним немаловажным вопросом. И данный вопрос, вернее ряд вопросов, обязательно должен задать себе каждый уважающий себя кладоискатель. Звучат они примерно так: а откуда, собственно говоря, именно в этом месте взялся какой-то там клад? Кто его там зарыл? И почему он ассоциируется именно с событиями 1812 года?