Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 19

22 января последовал приказ Юденича о расформировании Северо-Западной армии. Через два дня после приказа начала действовать Военная ликвидационная комиссия во главе с генерал-лейтенантом П.Ф. фон Глазенаппом. Юденич посчитал свою роль в кампании законченной и уже 28 января 1920 г. собирался отбыть на пароходе «Посейдон» в Гельсингфорс. Однако в ночь на 28 января он был арестован группой лиц под предводительством Булак-Балаховича и посажен в поезд, направлявшийся к границе с Россией.

Существует несколько объяснений причин этой специальной операции. По версии современного российского историка А.В. Фоменко, эстонское правительство стремилось осуществить согласованный с советской стороной план: выдать Н.Н. Юденича и офицеров его армии красным. И только из-за вмешательства французской и английской военных миссий, а также американских дипломатов этот план не удалось реализовать ^{388}.

Согласно версии М.В. Владимирского, причиной такой операции были «деньги Колчака», находившиеся в распоряжении Юденича, которые эстонцы намеревались изъять. Разработал операцию министр внутренних дел А. Геллат. Её исполнителями стали партизанский лидер Балахович, тяготевший к эстонской армии (ему помогали несколько офицеров его отряда), бывший военный прокурор Р.С. Ляхницкий и трое эстонских полицейских. В случае провала операции предусматривалось свалить всю вину на Балаховича, который якобы пытался добиться от Юденича чека в 100 тыс. фунтов стерлингов лишь для себя и своего отряда.

Как только в поезде, двигавшемся в сторону российской границы, Юденич пообещал оставить эстонцам деньги на ликвидацию Северо-Западной армии, пункт назначения был сразу изменён и поезд проследовал обратно в Ревель. Здесь в помещении английской военной миссии в присутствии офицеров союзных миссий и руководства Северо-Западной армии Юденич передал чек на 227 тыс. фунтов стерлингов и 250 тыс. финских марок — правда, не эстонцам, а главе Ликвидационной комиссии фон Глазенаппу. При этом он дал расписку, в которой заверял, что «больше у него денег для обеспечения Северо-Западной армии нет». Такой исход дела, по-видимому, удовлетворил эстонскую сторону, поскольку 4 февраля было принято постановление разрешить Юденичу выезд из пределов Эстонской республики. Юденич вместе с супругой отправился в Париж, а затем на Лазурный берег Франции. Здесь на приобретённой ферме в окрестностях Ниццы он прожил до самой смерти (5 октября 1933 г.) [112].

Известно, что отъезду Юденича во многом способствовали англичане. Конечно, Юденич едва ли мог бы что-то изменить в судьбе Северо-Западной армии. В то же время, как считала часть подчинённых бывшего главнокомандующего, он мог бы спасти от смерти и унизительных лишений много русских людей — своих соратников по «белому делу».

Общее число офицеров и солдат Северо-Западной армии вместе с беженцами, по оценкам эстонских историков, составляло 50–60 тыс. человек. Все они были оставлены на произвол судьбы. На территорию Эстонской Республики пускали отнюдь не всех. В голодной, разутой, страдавшей от холода Северо-Западной армии, а также среди беженцев началась эпидемия тифа. Тифозные больные умирали тысячами, их не успевали хоронить в братских могилах. Немногим лучше была судьба тех русских воинов, которых разоружили и отправили в карантины на северо-востоке Эстонии. Они, как и беженцы, страдали от отсутствия всего самого необходимого. С марта 1920 г., когда эпидемия тифа пошла на спад, эстонские власти начали их отправлять на принудительные работы на лесоповал и торфяные разработки. В такой обстановке прежние союзники эстонского правительства по борьбе с Советской Россией предпочитали покидать Эстонию, тем более что власти стали прибегать к их административной высылке, в частности из Таллина. Солдатский состав северо-западной армии возвратился в Советскую Россию, а значительная часть офицеров и беженцев двинулась дальше на Запад. По состоянию на 1 марта 1921 г. в Эстонии ещё находились 20 тысяч русских беженцев и воинов бывшей северо-западной армии ^{389}.

Современный эстонский историк Р. Розенталь (г. Таллин), исследовавший влияние действий северо-западной армии на ход войны за независимость Эстонии, пришёл к выводу, что с мая 1919 г. это влияние было решающим ^{390}. По его мнению, без майского наступления северо-западной армии военные действия на советско-эстонском фронте развёртывались бы во многом иначе. Во всяком случае, не удалось бы отодвинуть военные действия так далеко за границу Эстонии. А это побудило большевиков искать мира с Эстонией и согласиться на её независимость. Добавим, что в сложившейся ситуации эстонское руководство было объективно заинтересовано в победе красных в Гражданской войне. Дождавшись, когда определится победитель, оно выполнило главное условие большевиков: разоружило северо-западную армию, нанеся своему бывшему союзнику смертельный удар в спину. Эстонцы поступили очень прагматично, понимая, что офицеры и солдаты северо-западной армии не сочувствовали их стремлению к независимости. Правы ли они были в этом своём прагматизме? В истории достаточно примеров, свидетельствующих, что мораль редко идёт в ногу с политикой. Во всяком случае, можно говорить о том, что на эстонскую независимость всё же падает тень трагедии северо-западной армии, равно как и личной трагедии её солдат и офицеров.

VIII. 14. Условия Тартуского (Юрьевского) мира

Мирные переговоры между Советской Россией и Эстонской Республикой закончились подписанием 2 февраля 1920 г. Тартуского мирного договора. Этот договор предусматривал прекращение военных действий между сторонами, разоружение всех русских белогвардейских частей и немедленный вывод вооружённых сил иностранных государств, в том числе и английского флота, из Эстонии и эстонских территориальных вод. Советская Россия безоговорочно признавала независимость и суверенитет Эстонии и отказывалась от всех прав в отношении её территории и народа. По Тартускому (Юрьевскому) мирному договору к Эстонии отошли: 1) пять уездов Лифляндской губернии (её северная часть) — Веросский, Перновский, Феллинский, Эзельский и Юрьевский, а также часть Валгаского уезда с городом Валга (южная часть этой губернии отошла к Латвии); 2) Эстляндская губерния в составе четырёх уездов — Ревельского, Вейзенбергского, Вейзенштейнского и Гапсальского; 3) часть Петроградской губернии — город Нарва и три волости Ямбургского уезда, которые были присоединены к Вейзенбергскому уезду бывшей Эстляндской губернии; 4) часть Псковской губернии — город Печоры и пять волостей Островского уезда ^{391}. Советское правительство согласилось на прохождение советско-эстонской границы по линии фронта, и потому в пределах буржуазной Эстонии остались части территории Петроградской (с Нарвой) и Псковской губерний с русским населением. В ноябре 1944 — январе 1945 г. Российской Федерации были возвращены территории, населённые преимущественно русским населением: три волости Вирумаского (Нарвского) уезда (отошли к Ленинградской области) и девять волостей Печорского уезда (отошли к Псковской области) ^{392}, за исключением Нарвы.

Особо следует сказать о Нарве — одном из крупнейших промышленных центров Российской Прибалтики со смешанным русским и эстонским населением. В Российской империи Нарва никогда не входила в состав Эстляндии. Правда, советское правительство признало Эстляндскую трудовую коммуну на территории, в которую была включена и Нарва. Кроме того, в условиях Гражданской войны в Нарве размещалось правительство первого Эстонского социалистического государства. Этими обстоятельствами можно объяснить оставление Нарвы в составе Советской Эстонии при принятии решения в 1944–45 гг. В то же время нельзя не отметить, что практика национально-территориального размежевания на пространстве бывшей Российской империи, которую осуществляли большевики за счёт исторических российских земель, идя навстречу неоправданным территориальным вожделениям малых народов, была не только беспрецедентной в своём роде, но и недальновидной и пагубной для долгосрочных стратегических интересов России. Причём территориальные подарки близким коммунистическим режимам оставались в силе, когда эти режимы свергались и власть переходила в руки потенциальных противников. В этих случаях русская земля служила разменной монетой и заложником революционной целесообразности. В 1919 г. советскому правительству было важно нейтрализовать Эстонию в качестве тыла и союзника Северо-Западной армии Юденича и руками эстонцев ликвидировать белую армию. Эта цель была достигнута путём признания независимости буржуазной Эстонии и уступки ей Нарвы — главного опорного пункта армии Юденича. В результате этой сделки большевиков с эстонской националистической буржуазией из-под армии была выдернута территория, которую она стремилась сохранить как имперскую и русскую, а белые части отдавались на милость бывшему союзнику, который становился хозяином положения и вершителем их судьбы. Кроме признания независимости и уступки территорий с русским населением, Эстония получила 15 млн. рублей золотом из золотого запаса царской России, а также принадлежавшее российской казне движимое и недвижимое имущество в Эстляндии, Северной Лифляндии и на уступавшихся Эстонии территориях Петроградской и Псковской губерний. Эстония была освобождена от уплаты различных внешних долгов, относящихся к дореволюционному времени. Кроме того, Россия согласилась предоставить Эстонии преимущественное право на лесную концессию, площадью в один миллион десятин, и на концессию по постройке прямого железнодорожного пути, соединяющего Москву с одним из пунктов на российско-эстонской границе. В мирном договоре фиксировались также взаимные военные гарантии, например создание временной пограничной демилитаризованной зоны, обязательство не иметь на своей территории враждебных другой стороне войск, групп, организаций и т.п. Предусматривалось также установление экономических связей между Советской Россией и Эстонией. Одновременно проживавшим в РСФСР эстонцам предоставлялось право выезда в Эстонию. В течение 1920–1923 гг. этим правом воспользовались 37,5 тыс. человек, в то же время 155 тыс. эстонцев пожелали остаться в Советской стране.