Война с персами. Война с вандалами. Тайная история

Вполне вероятным поводом к созданию псогоса послужили и личные мотивы его создателя. Опала Велисария, о которой столь драматично говорит Прокопий [117], несомненно, отразилась и на его ближайшем доверенном лице. А слова историка о том, что он не мог положиться «даже на самых близких родственников» [118], позволяют предположить, что и его семейные дела обстояли далеко не благополучно.

В результате опалы своего патрона Прокопий, видимо, потерял и благосклонность двора, и почтение и преданность своих домашних. Как знать, может быть и свою собственную жену имел в виду Прокопий, когда писал, что покровительствуемые императрицей Феодорой женщины позволяли себе многие вольности, а вину возлагали на своих запуганных императрицей мужей? [119]

Как-то один из крупнейших специалистов по эпохе Юстиниана Ш. Диль заметил, что «Тайная история» – это не историческое сочинение, а политический памфлет, написанный желчью, а не чернилами [120]. Нам представляется, что вернее было бы сказать, что это произведение написано собственной кровью. В нем есть злоба, но гораздо больше в нем боли, горечи и отчаяния. Чего стоят, например, слова: «И было жалкое зрелище, и невозможно было поверить глазам: Велисарий ходит по Византию как простой человек, почти в одиночестве, вечно погруженный в думы, угрюмый и страшащийся коварной смерти» [121].

С темы Велисария, этого главного героя Прокопиевых «Войн», начинается и «Тайная история». Но здесь Прокопий рассказал о его слабостях, промахах, ошибках, перипетиях его домашней жизни, пагубно отразившихся на судьбе византийской армии, поведал грустную историю его опалы. Являясь дополнением к «Войнам», эта часть «Тайной истории» находится в согласии с ними и отнюдь им не противоречит. В «Войне с готами», например, Прокопий не раз говорит о враждебных отношениях, возникших между Велисарием и другими военачальниками: Константином, Иоанном, племянником Виталиана, Геродианом [122]. В «Тайной истории» он лишь вскрывает истинные причины этой вражды.

Не является сплошным вымыслом и упоминание Прокопия в «Тайной истории» о причастности Антонины к трагической судьбе папы Сильверия [123]. Ее имя упоминается в связи с низложением папы, описанном в «Житии Сильверия», где в ее уста вложены слова: «Скажи, папа Сильверий, что мы сделали тебе и римлянам, что ты хочешь предать нас готам?» [124]. Действие происходит в штаб-квартире Велисария в осажденном готами Риме, где (мы имеем в виду штаб-квартиру полководца) присутствовал, возможно, и его советник Прокопий.]

Как очевидец описывает он в главе IV «Тайной истории» сцену в доме Велисария, когда вконец запуганный жестокой императрицей и ее коварной наперсницей – его собственной женой Антониной, – не ведавший страха на поле боя полководец, дрожа и покрываясь нервным потом, ожидал неминуемой смерти от прихода посланца Феодоры, «некоего Квадрата», а затем предавался поистине животной радости, когда смерть его все же миновала [125]. Прокопий, в силу своего положения, был фактически членом дома Велисария, он с восторгом упивался его победами и славой, он горько переживал его промахи, неудачи и падение.

Главы, посвященные теме Велисария, занимают примерно шестую часть «Тайной истории». Остальная ее часть почти всецело посвящена Юстиниану и Феодоре. Здесь отчетливо и настойчиво звучат две темы: разрушение царственной четой внутренних устоев государства, и Юстиниан – воплощение дьявола.

Конечно, в своей критике Юстиниана Прокопий перехлестывает через край, приписывая ему в частности изобретение методов и способов в государственной политике, к которым правители прибегали и до него. Это относится к восходящим к эпохе эллинизма монополиям [126], синоне и эпиболэ [127], к выдаче денежных субсидий варварам. Нельзя не вспомнить здесь, что, по подсчетам современных исследователей, выделяемые Юстинианам варварам средства составляли всего лишь около двух процентов ежегодного дохода имперской казны и что предшественник Юстина Анастасий I, которого так восхваляет Прокопий, гораздо больше заплатил персам, чем Юстиниан [128].

И все же в большинстве своем известия «Тайной истории» находят подтверждение в других источниках того времени, в том числе и в законодательстве самого Юстиниана. О налоговом гнете в тот период достаточно много говорит Иоанн Лид [129], а Юстиниан в своих новеллах требует от правителей провинций больше стараний, с тем чтобы «увеличить доходы казначейства, всячески заботиться о защите его интересов» [130]и ни в коем случае не допускать недоимок [131]. «Государство, – говорит он в 147 новелле, – так сильно увеличивающееся милостью Божьей и вследствие именно этого увеличения вовлеченное в войну с соседними варварами, более чем когда-либо нуждается в деньгах» [132].

Почти каждая страница юстиниановых новелл вполне откровенно свидетельствует о реальности тех пороков администрации Юстиниана, которые бичует Прокопий в главах своей «Тайной истории» [133]. Эти пороки – не тайна и не выдумки ее автора; не будем забывать о том, что уже в «Войне с персами» Прокопий открыто подверг критике первых министров Юстиниана – Иоанна Каппадокийского и Трибониана [134]. Порицает имперских чиновников и его современник Иоанн Лид [135].

Прокопий в «Тайной истории» негодует по поводу вымогательств чиновников казначейства, которые своими махинациями доводили солдат до нищеты, а вот что можно прочесть по этому поводу у Агафия: «Должностные лица, на которых лежала обязанность платить жалованье, считали своим долгом под всевозможными предлогами притеснять солдат и воровать у них пищу. Подобно морской волне, которая приливает и отливает, серебро, посылаемое в армию, уходит из нее и возвращается неизвестно каким путем к месту своего отправления» [136].

В «Тайной истории» Прокопий ставит в упрек Юстиниану его чрезмерную тягу к богословию, наносящую ущерб государственным делам [137]. Эти увлечения императора тоже не составляли тайны для современников, и в «Войне с готами», которая была предназначена для открытой публикации, историк устами армянина Аршака прямо говорит: «Юстиниан постоянно безо всякой охраны сидит до поздней ночи, толкуя с допотопными старцами из духовенства, переворачивая со всем рвением книги христианского учения» [138]. Об этих пристрастиях Юстиниана известно и из других источников [139], в том числе и из новелл Юстиниана [140].

Религиозная нетерпимость в ее жесточайших проявлениях, за что самым резким образом порицает Прокопий Юстиниана в «Тайной истории» [141], несомненно, была свойственна этому императору, который в одной из своих новелл говорит о себе: «Мы питаем ненависть к еретикам» [142].