Грани русского раскола

Правительство пыталось организовать общественную альтернативу военно-промышленным комитетам. В феврале-марте 1916 года в Петрограде состоялся съезд представителей металлообрабатывающей промышленности; на него собрались директора предприятий тяжелой индустрии, контролировавшихся столичными банками. Одним из инициаторов проведения съезда выступил депутат Государственной думы А.Д. Протопопов (ставший в сентябре последним Министром внутренних дел империи). Выступавшие заявили о фактической несостоятельности всей системы ВПК. А.П. Мещерский обратил внимание на такое обстоятельство:

Отмечалась агрессивная деятельность военно-промышленных комитетов: они, по сути, отодвинули на второй план другие предпринимательские объединения, в частности Совет съездов представителей промышленности и торговли, который практически перестал функционировать [1467]. Критические стрелы летели и в адрес руководства ЦВПК. Знаменитый банковский делец, глава Русско-азиатского банка А.И. Путилов обвинил А.И. Гучкова в некомпетентности, рассказав, что тот в течение двух часов выносит решения, требующие тщательного профессионального изучения [1468]. А.Д. Протопопов в своем выступлении подчеркнул: около 80% военного снаряжения идет с заводов, представители которых присутствуют на съезде; роль же предприятий, сотрудничавших с военно-промышленными комитетами, в производительном смысле незначительна, зато в политическом – крайне велика [1469].

Вообще, правительство более всего как раз беспокоила политическая ангажированность общественных организаций, особенно детища московского купечества – ВПК. Ведь как утверждали современники, в военно-промышленные комитеты входили «группы буржуазии, настроенные враждебно к царскому режиму» [1470]. Чего стоит одна только инициатива по созданию рабочих групп, которые появились практически при каждом четвертом военно-промышленном комитете [1471]. Это начинание обосновывалось неурегулированностью рабочего вопроса, неизбежно проявлявшейся в стихийности забастовочного движения. По мнению руководства ЦВПК, власти всегда рассматривали пролетариат как враждебный элемент; рабочий класс не слышал призывов, которые будили бы в нем высшие патриотические чувства, раскрывали бы перед ним ближайшие перспективы, вливали бы него бодрость и силы в борьбе с лишениями. Государство не могло найти общего языка с трудовыми массами в прошлом, не находит его и теперь, во время войны [1472]. Вот эту-то миссию в тревожное для страны время и решила возложить на себя купеческая буржуазия. В военных условиях общие с рабочими цели определились быстро: одолеть врага и стремиться к лучшему устройству внутренней жизни России. Для достижения этих целей буржуазия считала необходимым участие рабочих в деятельности ВПК; а те, в свою очередь, заявили, что «власть должна перейти из рук правительства в руки буржуазии» [1473]. В результате был сформулирован лозунг «революция во имя победы», украсивший знамена военно-промышленных комитетов. Такая установка, оглашенная на заседании ЦВПК еще в начале декабря 1915 года, получила одобрение его первых лиц [1474]. Руководство оберегало рабочих от полиции, оплачивало финансовые расходы группы; широко распространялись отчеты о собраниях, на которых постоянно участвовали члены фракции меньшевиков и трудовиков Государственной думы во главе с Н.С. Чхеидзе и А.Ф. Керенским. По воспоминаниям секретаря рабочей группы Б.О. Богданова, собрания, перераставшие в митинги, проходили почти ежедневно [1475]. Только в 1916 году члены рабочей группы совершили 41 поездку в 35 регионов страны [1476]. А потому совершенно правы были те, кто прямо утверждали: рабочая группа вела «подготовку революции». Причем это была не какая-то сепаратная политика, а линия руководства ЦВПК [1477]. Это позволило заметить А.Д. Протопопову, что в 1915 году:

Весьма симптоматична и попытка превратить рабочую группу в орган, куда направлялись обращения отдельных предприятий по урегулированию конфликтных ситуаций. Это серьезно повышало авторитет группы в глазах трудящихся, поэтому она начала быстро реагировать на вспышки забастовок. Поступившие жалобы передавались в ЦВПК, чьи уполномоченные вступали в переговоры с администрацией заводов. Подобная практика получила широкий общественный резонанс. Некоторые исследователи считают ее близкой к «зубатовской» методике начала века, с той лишь разницей, что теперь вместо государственных органов, в частности полиции, давление на предпринимателей оказывал военно-промышленный комитет [1479]. Дополним эту мысль еще одним важным наблюдением. Как известно, урегулирование конфликтов при посредничестве ЦВПК происходило на целом ряде предприятий: на электротехническом заводе «Динамо», Адмиралтейском судостроительном заводе, механическом Нобеля, судостроительном «Наваль», Путиловском заводе, механическом заводе Леснера, фабрике Ф. Мельцера, Никопольском металлургическом объединении, Петроградском металлическом заводе, текстильной мануфактуре Вронина, Лютина и Чешера [1480]. Глядя на этот список, несложно заметить, что все перечисленные предприятия располагались в столице или на юге страны. Среди них нет ни одного из Центрального региона России или Поволжья. То есть неприятности купеческая буржуазия доставляла прежде всего своим конкурентам; в то же время предприятия дружественных владельцев в эпопее с деятельностью рабочей группы не фигурируют, хотя, несомненно, защитникам интересов трудящихся и там было на что обратить свой взор. Не случайно столичная буржуазия, прекрасно понимая, кто организует давление на нее, неизменно отвергала предложения, разработанные рабочей группой. Так, Петроградское общество фабрикантов и заводчиков отказалось участвовать в создании примирительных камер по урегулированию конфликтов: это начинание активно пропагандировали именно в ЦВПК [1481]. Капиталисты столичного региона и Юга России проигнорировали поддержанную ЦВПК инициативу рабочей группы по введению на производствах института старост [1482]. Буржуазия, тесно связанная с властью, явно сторонилась начинаний, исходящих от враждебных ей сил, предпочитая обсуждать нейтрализацию забастовочного движения на совместных заседаниях с полицией, взаимодействие с которой было для нее гораздо привычнее и комфортнее [1483]. Представить же подобные полицейские мероприятия с участием московского купечества сложно. И это тоже демонстрирует, насколько разные политические цели преследовали два основных отряда российской буржуазии.