Гибель крейсера "Блюхер". На "Дерфлингере" в Ютландском сражении

Наши задние мателоты сейчас же присоединились к стрельбе; у англичан также блеснули вспышки залпов – бой начался.

В 5 ч. 48 м. отметчик записал: "Поворачиваем вправо. Вир-1! Прицел 80 каб. (150 гкм.)! Залп"! Проходит почти 30 секунд, пока не раздается бой[* Звонок прибора указателя падения залпа.] всех трех указателей падения. Падения легли хорошо по кучности, но вправо и с большим перелетом. "Целик 2 влево! 2 меньше! Продолжать"![** Команда "продолжать" означает, что как только будет произведена новая установка, из артиллерийского центрального поста командуется "залп"; благодаря этому правилу разгружался старший артиллерист и исключалась возможность команды "залп” при старой установке.] Последовал второй залп. Опять перелет. Я скомандовал: "2 меньше"!

Третий и четвертый залп были опять перелетными, несмотря на то, что после третьего я скомандовал : "4,5 меньше" (8 гкм.). Я понял, что что-то неладно, и закричал в головной телефон, соединявший меня с корабельным гардемарином, следившим в центральном посту: "Гардемарин Стахов! Кто-то наврал с установкой. Еще раз 4,5 меньше (8 гкм.)".

Запись стрельбы потом показала, что первые "8 меньше" не были услышаны и переданы к орудиям, и потому только шестой залп, в 5 ч. 52 м., оказался накрытием: два падения за целью, одно перед целью. Между тем расстояние уменьшалось: автомат был сначала установлен на -1 ( -2 гкм.), а потом на -1,5 ( -3 гкм.), кроме того, я уменьшил установку на 9 каб. (16 гкм.), так что теперь установка прицела была 61 каб. (119 гкм.).

Уже четыре минуты шел бой, и только теперь мы добились накрытия. Такой результат не мог радовать. Я объяснял себе неверное измерение первоначальной дистанции тем, что дальномерщики рассматривали сначала, до открытия огня, неприятельские суда, увеличенные в 23 раза, и были так подавлены развертывавшейся картиной, что получив внезапно приказание об открытии огня, они не успели проверить измеренное расстояние. Других объяснений быть не может, так как дальномеры Цейса в продолжение всего боя действовали безукоризненно, точно так же, как и обслуживавшие их дальномерщики. Дальномерный офицер донес мне впоследствии, что даже на наибольших дистанциях дальномеры редко расходились между собою более чем на 1,5 каб. (3 гкм.).

Драгоценные минуты были потеряны, но теперь я хорошо накрыл цель, и в 5 ч. 20 м. отметчик записал мое приказание: "Хорошо, поражение! Средней артиллерии вступить". Это означало, что гардемарин в артиллерийском центральном посту должен был каждые 20 секунд командовать крупной артиллерии "залп", а средняя артиллерия после каждого залпа крупной артиллерии должна давать два залпа, один за другим, и в дальнейшем стрелять по той же цели, что и крупная. Мы давали теперь каждые 7 секунд по залпу, включая сюда и среднюю артиллерию.

От такой усиленной стрельбы мы часто не видели неприятельских судов, которые закрывались от нас облаками дыма наших орудий; поэтому я иногда прекращал огонь средней артиллерии и контролировал падение залпов крупной артиллерии. Часто случалось, что из-за каких-либо изменений в курсе противника наш огонь становился недолетным или перелетным; тогда я переходил на раздельное командование каждым залпом, пока снова не достигалось накрытия и я снова не командовал: "Хорошо. Поражение". И опять каждые 20 секунд раздавались наши залпы крупной артиллерии, а в промежутках грохотала средняя артиллерия; последняя в то время, к сожалению, имела предельную дальность стрельбы не более 70 каб. (130 гкм.). Меня удивляло, что в нас не попадал ни один снаряд, и я начал рассматривать башни нашего противника. Я обнаружил, что этот корабль стрелял не в нас, а так же, как и его передний мателот, – в флагманский крейсер. Я взглянул на идущий за ним неприятельский крейсер – он имел орудия наведенными на нашего заднего мателота. Не было сомнения, что у неприятеля произошла с самого начала боя ошибка, и в нас никто не стрелял. Я смеялся в душе и стал с полным спокойствием, как на учебной стрельбе, управлять огнем с возрастающей точностью. Все мысли о смерти и гибели – как рукой сняло.

Пробудилось спортивное чувство, и все во мне радовалось и стремилось к достижению лучших результатов. Я тихо пробормотал: "В нас не стреляют'У но это известие сейчас же разошлось по всему артиллерийскому посту, где всем, кроме двух артиллерийских офицеров и двух унтер-офицеров у центральной наводки, приходилось довольствоваться сообщаемыми нами сведениями, так как они не могли видеть неприятеля.

Но вот наш противник заметил свою ошибку, повернул свои орудия на нас, и вокруг нас стали вздыматься столбы воды. Я, к удивлению своему, обнаружил, что снаряды, вылетавшие из дула артиллерийских орудий, были мне довольно ясно видны, сначала они казались продолговатыми черными точками, становившимися все больше и больше, потом раздавался их взрыв. Через некоторое время я уже мог довольно точно определять по характеру полета снарядов, куда они упадут. Снаряды рвались о воду, и некоторые всплески были окрашены наполовину желто-зеленым цветом – это взрывались лиддитовые снаряды.

Первое попадание в наш крейсер произошло над казематом.

Мы сблизились с неприятелем до 61 каб. (113 гкм.). Но вскоре дистанция начала возрастать, и в 5 ч. 55 м. установка прицела была 62 каб. (115 гкм.), после чего расстояние начало увеличиваться очень быстро. В 5 ч. 57 м. автомат установили на вир 3,25 каб. (6 гкм.). В 6 часов расстояние до неприятеля было 82 каб. (152 гкм.), в 6 ч. 05 м. -97 каб; (180 гкм.), и таким образом,неприятель уходил за пределы нашего огня, так как предельная дальность наших орудий была 97 каб. (180гкм.). Немного можно было увеличить эту дистанцию, давая наводчикам точкой прицеливания не ватерлинию, а верхнюю кромку труб, потом марсы и наконец клотики. (После Ютландского боя дальность наших орудий была значительно увеличена).

Мы были бессильны нанести врагу какой-либо вред, и это состояние продолжалось до 6 ч. 17 м. В 6 ч. 10 м. наш флагманский крейсер начал склоняться вправо, и противник, видимо, также изменил курс, так что мы снова начали сближаться. В 6 ч. 19 м. дистанция уменьшилась до 86 каб. (160 гкм.).

Наши цейсовские трубы были безукоризненны, и я различал на самых дальних дистанциях движение башен и отдельных неприятельских орудий, которые после каждого выстрела приводились в почти горизонтальное положение.

В 6 часов взорвался концевой неприятельский крейсер "Indefatigable". Я не видел самого взрыва, так как весь был поглощен управлением огнем, а также и не слышал его звука, заглушенного стрельбой наших кораблей. Из кормовой боевой рубки хорошо видели взрыв и записали момент: "Линейный крейсер "Indefatigable" был потоплен огнем нашего концевого крейсера "Von der Tann".

Английские суда находились в невыгодных условиях: пороховой дым их собственных орудий проносился нордвестовым ветром вдоль их – стреляющего борта, что часто скрывало от них наши крейсера и затрудняло стрельбу. Кроме того, видимость в восточной части горизонта была значительно хуже, чем в западной, и таким образом, англичане занимали в тактическом отношении менее благоприятное положение.

Линейный крейсер "Индефатигебл", потопленный огнем крейсера "Фон дер Танн".

В 6 ч. 17 м. я снова начал обстреливать второй неприятельский линейный крейсер, думая, что это тот же корабль, с которым мы сражались до перерыва. Но впоследствии выяснилось, что это был третий крейсер неприятельской колонны – "Queen Магу", который стал вторым после выхода из строя флагманского крейсера "Lion", отошедшего за линию английских крейсеров и бывшего в то время вне нашей видимости; "Lion" был обстрелян успешно нашим флагманским крейсером "Lutzow", старший артиллерист которого предпочел не менять рода снарядов и все время стрелял снарядами, намереваясь после их израсходования перейти на бронебойные. Фугасные снаряды произвели столь сильные пожары на "Lion", что он был вынужден на время выйти из боя. Из английских донесений видно, что в этот момент Битти переходил на "Princess Royal", так как боевая рубка на "Lion" вышла из строя. Таким образом, с 6 ч. 17 м. я обстреливал "Queen Магу". Теперь управлять огнем было труднее. Объектив моего перископа все время загрязнялся пороховыми газами и дымом из труб. В такие моменты я был всецело предоставлен наблюдениям офицера на фор-марсе. Он направлял свою трубу на неприятеля; стрелка у моего перископа указывала мне положение его трубы, а унтер-офицер у центральной наводки совмещал с этою стрелкою свою стрелку, и таким образом мы направляли на неприятеля все наши орудия, не видя его. Но такое положение было только временным выходом, и стекла объектива сейчас же прочищались из поста специально заготовленными палочками, а иногда я с тяжелым сердцем посылал своего ординарца-гальванера на крышу боевой рубки для протирки оптических стекол.