Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Между тем афиняне усердно готовились к предстояв­шей войне, понимая, что она будет борьбою на жизнь и смерть. Получив известие об отложении Хиоса, они решили тронуть ту тысячу талантов, которая раньше была отложена как последний запас на случай крайней нужды. Эскадра из восьми триер, тотчас отплывшая в Самос под командою Стромбихида, была, конечно, слишком слаба сравнительно с превосходными морскими силами Хиоса, чтобы удержать другие города от отложения. Но скоро стали приходить под­крепления за подкреплениями: сначала 12 кораблей под на­чальством Фрасикла, затем 16 под командою Диомедонта и наконец 10 под командою Леонта; теперь Лесбос и Клазомены были снова покорены, Милет обложен блокадою, на Хи­ос были высажены войска, граждане его разбиты в несколь­ких сражениях и богатый остров сильно опустошен. Между тем запертым в Пирее пелопоннесским кораблям удалось прорвать афинскую блокаду и найти убежище в Кенхреях, коринфской гавани у Саронического залива. Сюда прибыл к флоту лакедемонский адмирал Астиох и тотчас с четырьмя кораблями отплыл в Хиос.

К концу лета в Ионию отправился еще один афинский флот: 48 триер под командою Фриниха, Ономакла и Скиронида, с десантом в 3500 гоплитов, из которых 1500 были аргосцы. Войско высадилось близ Милета; граждане и их пе­лопоннесские и персидские союзники были разбиты в от­крытом сражении перед городом, и афиняне уже готовились начать осаду, когда пришло известие о приближении силь­ного неприятельского флота. Он состоял из 55 триер, в числе которых были 22, присланные Сиракузами и Селинунтом на помощь их пелопоннесским союзникам. Афиняне не риск­нули вступить в морское сражение с таким флотом в виду Милета, потому что в случае поражения их сухопутное вой­ско неминуемо погибло бы; поэтому они посадили войско на корабли и возвратились в Самос. Аргосцы, понесшие в битве при Милете очень тяжелые потери, отправились домой; по-видимому, Аргос вскоре затем заключил мир со Спартой; по крайней мере мы не имеем никаких известий о его дальней­шем участии в войне. Пелопоннесцы соединились с теми 25 хиосскими кораблями, которых афинская блокада до сих пор держала в Милетской гавани. Неожиданным нападением они взяли Ясос, столицу Аморга, а его самого захватили в плен и выдали Тиссаферну, которому они отдали также и город. Пелопоннесские наемники Аморга перешли на служ­бу к своим землякам и были отправлены в Хиос под началь­ством спартанца Педарита. Лакедемонский адмирал Астиох отправился в Милет и принял начальство над главным пело­поннесским флотом.

Между тем афиняне перевели в Самос стоявшую у Хио­са эскадру, чтобы сравняться в силах с 80 пелопоннесскими кораблями, собравшимися у Милета. Осенью они получили новое подкрепление в 35 триер, и это дало им возможность возобновить нападение на Хиос. Главные силы, именно 74 корабля, остались у Самоса, а 30 кораблей с десантом от­правились в Хиос, где они заняли сильную позицию около храма Аполлона Дельфиния, к северу от города. Теперь Хи­ос был заперт и с моря, и с суши; скоро в городе начал обна­руживаться голод, рабы массами перебегали к осаждающим, в среде граждан снова подняла голову аттическая партия, и только при помощи беспощадной строгости Педарит мог поддерживать порядок. Наконец, потеряв надежду получить помощь от соединенного пелопоннесского флота, он попы­тался спасти город вылазкой, но потерпел полное поражение и сам пал в битве.

Между тем Книд также отложился и перешел на сторо­ну Тиссаферна и пелопоннесцев; попытка афинян взять от­крытый город штурмом не имела успеха. В середине зимы из Пелопоннеса отправилось в Азию новое подкрепление — эскадра в 27 кораблей, но из страха перед более сильным афинским флотом она не решилась идти прямо к Милету и в конце концов попала в Кавн на южном берегу Карии. Чтобы воспрепятствовать соединению этой эскадры с главными силами пелопоннесцев, афиняне послали из Самоса в родос­ские воды 20 триер под начальством Хармина; но у неболь­шого острова Симы они неожиданно подверглись нападе­нию соединенного пелопоннесского флота под командой Астиоха и потерпели поражение, потеряв 6 кораблей. Затем лакедемонский адмирал призвал к себе стоявшую в Кавне эскадру и с 94 триерами направился к Родосу, который тот­час передался ему; экипаж флота остался на этом богатом острове до наступления весны.

Таким образом, афиняне теперь, в начале 411 г., владели в Ионии и Карии только островами, Лесбосом, Самосом и Косом, и прибрежными городами Галикарнасом и Нотием. Правда, на Геллеспонте, во Фракии и на Кикладских остро­вах их господство еще не было поколеблено; но никто не мог сомневаться в том, что и здесь начнутся отпадения, как только покажется пелопоннесский флот. Да и вообще было невероятно, чтобы Афины могли выдержать продолжитель­ную борьбу с коалицией между пелопоннесцами, Сиракуза­ми и Персией; уже одно истощение финансовых средств должно было привести к крушению государства. Действи­тельно, казна почти иссякла, а доходы значительно умень­шились вследствие занятия неприятелем Декелей и отпаде­ния Ионии; между тем морская война требовала все больших расходов.

Под влиянием этих обстоятельств в Афинах усилилось олигархическое движение; казалось, пришло время окончить то, что было начато после сицилийской катастрофы. Боль­шая часть умственной и родовой аристократии Афин соеди­нилась с целью произвести переворот. Во главе движения стал Антифон из Рамна, один из первых ораторов и первый адвокат своего времени, человек, который никогда не скры­вал своего олигархического образа мыслей и именно по этой причине держался до сих пор по возможности в стороне от общественной жизни. Его сотрудниками был целый ряд фи­лософски и риторически образованных людей, как Архептолем из Агрилы, сын знаменитого архитектора и политика Гипподама Милетского, которому в награду за заслуги было даровано право афинского гражданства, софист Андрон, тра­гик Меланфий, и в особенности Ферамен из Стеирии, отец которого, Гагнон, когда-то был близким другом Перикла, а теперь, находясь в преклонном возрасте, занимал должность пробула и, таким образом, стоял у кормила власти. Далее, к этой же партии принадлежало множество других лиц из лучших фамилий города, как Мелесий из Алопеки, — сын того Фукидида, который поколение назад боролся с Периклом за первенство в государстве, — бывшие стратеги, как Аристарх, Аристократ, Лесподий, практические политики, как Пейсандр, старый демократ и приверженец Клеона, пре­вратившийся теперь в олигарха. Кроме того, можно было рассчитывать на поддержку правительства, потому что пробулы в Афинах, как и большинство флотских офицеров на Самосе, сочувствовали плану государственного переворота.

Алкивиад также был готов оказать поддержку движе­нию. Со дня изгнания им нераздельно владела одна мысль — о возвращении в отечество, и он хорошо понимал, что осу­ществление ее будет возможно лишь тогда, когда тяжелые поражения смирят гордость Афин. Поэтому он не задумался употребить все свое влияние в Спарте, чтобы побудить ее к войне с Афинами, и когда война наконец вспыхнула, — все­ми силами содействовать ионийскому восстанию. Затем он в Милете тесно сблизился с Тиссаферном и этим навлек на себя подозрение лакедемонян, так как дружественные отно­шения, существовавшие между Спартою и сатрапами, как раз в это время стали заметно охладевать: Тиссаферн отлич­но понимал, что пелопоннесцам нужны только персидские деньги, но что они вовсе не намерены выдавать царю азиат­ских греков. При таких условиях Алкивиад не мог долее ос­таваться в Милете; он отправился ко двору сатрапа и прило­жил здесь все старания, чтобы усилить разрыв между союз­никами. Действительно, Тиссаферн стал платить жалованье пелопоннесскому флоту неаккуратно и лишь в уменьшенном размере.

Теперь Алкивиад завязал переговоры с афинскими офи­церами на Самосе. Он обещал устроить союз между Афина­ми и царем, но ставил условием своего посредничества свержение той демократии, которая четыре года назад заста­вила его уйти в изгнание. С этим предложением отправился из Самоса в Афины Пейсандр, находившийся при флоте в должности триерарха. Там требование Алкивиада сначала вызвало, конечно, бурю негодования, но в конце концов одержало верх сознание, что для Афин не может быть спасе­ния, пока им приходится бороться с союзом пелопоннесцев и персидского царя. Поэтому народ решил отправить по­сольство к Тиссаферну для переговоров в смысле сделанного Алкивиадом предложения.