На подводной лодке у берегов Англии (1914-1918)

Все остальное, в сущности, то же самое, что и на всяком другом судпе. Лодка в надводном положении имеет мостик, или, точнее говоря, крепкую перегородку из листового железа наверху на командирской рубке, позади которой стоит вахта, довольно часто окачиваемая волной.

Там же находятся две мачты, которые поднимаются и опускаются посредством электричества. Верхняя часть палубы деревянная, чтобы придать лодке вид, немного более уютный и похожий на судно. На борту имеется кухня (камбуз), где готовится пища для своего экипажа. По большей части подавался гороховый суп. Из кухни, особенно в погружении, неслись неопределенные запахи.

Колокол тревоги - это самый ужасный колокол, который я когда- либо слышал. Ои был не только надоедливым и громким, нет, он орал и лаял на всю лодку так, что мог бы разбудить мертвого. Он отрывал экипаж от сна и вообще действовал на нас потрясающе. И в течение несколышх секунд мы вскакивали и стояли, дрожа от «страха», но затем, проснувшись окончательно, были уже на своих постах по расписанию.

Для погружения во время ночной тревоги, собственно говоря, нужна была только одна команда: «Принимать главный балласт», а затем приказание машинам и рулю. Все остальное происходило, как «во сне».

Перископ представлял собой стальную трубу длиной в 6 м, с сильными оптическими призмами. Если киль судна находился на глубине 12 м, - глубомер показывал автоматически глубину, на которой была лодка, то перископ еще выглядывал из воды своей тонкой верхней частью - «глазом». Если лодка погружалась глубже, перископ совершенно уходил под воду. Тогда подводная лодка становилась слепой, и мы плавали только с помощью компасов и глубомера. Мы не только ничего уже не видели, но даже не слышали и не чувствовали. Пробуждалось шестое чувство - чувство подводной лодки. Тогда перед нами раскрывался настоящий мир подводной лодки - мир под поверхностью моря в погруженной лодке, новый чуждый мир.

Мы не исчезали, но для нас исчезал остальной внешний мир. Наверху ревела буря и разбивались волны. Здесь внизу была тишина, сказочная тишина. Большинство людей, свободных от работы, спали. Я растягивался на койке, зажигал у изголовья лампу и зачитывался книгой Жюль Верна «Двадцать тысяч миль под водой». «Авраам Линкольн» тонет посреди океана; потерпевшие кораблекрушение подбираются «Наутилусом», таинственным подводным кораблем знаменитого капитана Немо. Плавая они судорожно цепляются за никогда невиданное жуткое чудовище и рассказывают об этом так:

«Это был действительно твердый, непроницаемый корпус, а не та слабая масса, из которой состоит тело морских подводных млекопитающих. Темноватая спина, на которой мы держались, была гладко отполирована, а не чешуйчатая. Она издавала при ударе металлический звук и, как это ни невероятно, казалась сделанной из пластин, скрепленных болтами. Сомнению не было места. Животное, чудовище, феномен, доводивший до расстройства фантазию моряков, терявшихся во всевозможных ложных догадках, - это животное было чудесным произведением человеческих рук. Мы лежали, растянувншеь на спине огромного предмета, который был не чем иным, как особого рода подводным кораблем, имевшим форму огромной стальной рыбы. В чем же заключался секрет этого подводного плавания? Какие существа жили в этом странном судне?»

Капитан Немо так объяснял устройство своего «Наутилуса»:

«Вот этот манометр, приведенный в связь с водой, давление которой он показывает, одновременно дает мне знать, на какой глубине движется мой корабль...

Я могу заставить «Наутилуса» двигаться снизу вверх и сверху вниз при помощи наклонных плоскостей, которые подвижны и управляются изпугри посредством сильных рычагов. Моя лодка не боится никакой бури, потому что уже на глубине нескольких метров царят полное спокойствие».

Какая-то особенная прелесть заключалась в сравнении этих технических грез поэта с живой действительностью. Как близок был к ней Жюль Верн!

Когда находишься под водой, необходимы прежде всего и во всяком случае две вещи: электричество и воздух.

Первое нужно для электромоторов. Когда они работают на очень малом ходу, лодка может оставаться под водой около 20 часов. Если подводная лодка в подводном положении идет с «предельной мощностью», то электроэнергии батареи едва хватает на час. Тогда необходимо всплыть, чтобы не опуститься на дно. Аккумуляторная батарея дает, кроме того, ток для света, отопления (даже на современных лодках), для насосов и множества других машин. Электричество - это кровь подводной лодки. Оно циркулирует по бесчисленным тонким и толстым кабелям, поддерживая жизнь лодки.

Воздух нужен экипажу для дыхания. Так как прочный корпус в погружении совершенно закрыт снаружи, то никакой воздух извне в него не проникает, а отработанный не выходит. На большой подводной лодке экипаж достигает 40 человек. Эти люди используют прежде всего все количество свежего воздуха, остающееся еще в корпусе лодки от последнего надводного плавания, во время которого лодка всегда хорошо проветривается. Его хватает на 6 - 8 часов, без того чтобы чувствовалось стеснение в дыхании. Отработашшй воздух поглощается при помощи содовых патронов и таким путем очищается. Если дыхание становится затрудненным, можно произвести регенерацию (возобновление) воздуха, для чего приоткрывают клапаны имеющихся на борту баллонов с кислородом, и по контрольным приборам кислород свободно впускается в лодку. Однако таким путем получается лишь ограниченная возможность жизни, так как, во-первых, принять на борт большое количество кислорода невозможно и, во-вторых, очищение отработанного воздуха является неполным. Через 15 часов уже чувствуется стеснение:легкие работают затрудненно, и люди

испытывают большую усталость. Появляется безразличие, и надо быстро собрать всю энергию, чтобы сохранить бодрость и внимательность.

В точности никогда еще не было установлено, через какой промежуток времени последний человек на подводной лодке «засыпает», однако можно предположить, что самое большее через три дня прекращается всякая возможность жизни в подводной лодке, если за этот промежуток времени не будет притока свежего воздуха извне. Нам часто приходилось во время длительного плавания в подводном положении собираться вместе для скромного ужина. Ни один из нас не говорил, каждый сосредоточенно глядел перед собой и ел с трудом. Вся сила уходила на дыхание. Ни у кого не было аппетита, вее казалось безвкусным. Затем вдруг появляется блеск в глазах, опять начинается движение, жизнь возвращается: это в центральном посту открыли подачу кислорода на 10 минут. Воздух! Воздух! Настроение повышается. Жизнь сразу пробуждается. Начинаются разговоры, и все становятся жизнерадостными в течениие ближайших часов. Затем опять появляются усталость и равнодушие, пока не впускается новая порция воздуха.

Кислород, уже использованный дыханием, несмотря на очищение воздуха посредством содовых патронов, все же представляет опасность в соединении с другими образованиями газов и внутренними испарениями, вследствие чего в закрытой лодке получается вредная для здоровья, а иногда и смертельная смесь. Судьба одной германской подводной лодки так и осталась невыясненной. Летом 1915 г. море выбросило на пляж восточного побережья Англии совершенно целую подводную лодку. Внутри ее весь экипаж был мертв. Никаких следов боя не было. Большинство людей лежало на своих койках или гамаках, некоторые наполовину свисли книзу. Двое сидели на корточках по углам центрального поста. Страшная картина представилась глазам англичан, когда была открыта лодка и оттуда вырвался могильный запах.

Вероятно, лодка легла вечером на дно, чтобы дать утомленному тяжелой службой экипажу сон и отдых. Только двое людей, найденных в центральном посту, были оставлены на вахте. Возможно, что они должны были ночью впустить на 10 минут кислород. Конечно, так и сделали, но, видимо, несчастных подавила, как свинцом, смертельная усталость, и они по истечении 10 минут не закрыли кран. Усталая рука уже нащупывала клапан, но бессильно опустилась на полдороге. Бесконтрольное освежение воздуха ухудшило положение. Возможно, что слишком обильная подача кислорода, сама по себе не опасная, одурманила людей и затем повлекла за собой смертельное отравление от все более скопляющейся углекислоты.