Российская разведка XVIII столетия. Тайны галантного века

Летом 1705 года Паткуль настойчиво просил Петра указать ему место, куда бы он мог явиться с личным докладом по очень важному делу. Петр указал на выбор три города: Вильно, Ковно, Гродно. Если же вопрос требует немедленного решения, то передать шифром.

Паткуль так и не встретился с Петром. О чем хотел говорить Паткуль с царем лично? Надо думать, что только об одном: о готовящейся измене саксонцев и польского короля.

Русская разведка информировала о ненадежности польского короля, и заслуга в этом должна быть признана за Паткулем.

В августе 1705 года Август II отправил к Карлу XII двух министров: Имгофа и Фингстейна — для переговоров о сепаратном мире. Паткуль вскрыл это агентурным путем и сделал представление королю. Это послужило, по мнению Голикова, основанием к тому, что саксонцы решили его ликвидировать.

Предательски его заманили на конференцию, арестовали и заключили в тюрьму Зонненштейн. Там ему предложили на выбор — или молчать обо всех делах саксонских, о чем он должен дать подписку, и тогда его освободят, или оставаться в тюрьме. Он отверг эту гнусную сделку, и саксонские министры выдали вскоре после этого Паткуля палачам Карла XII, которые колесовали его.

Долгорукий тоже видел, что положение с польским союзником критическое и что шведы их принудят к сепаратному миру. В 1703 году он установил, что польские магнаты — кардинал Радзиевский и князь Сапега — на шведские деньги развивали значительную активность, стремясь подкупить или завербовать сторонников Карла XII. Долгорукий, в свою очередь, пускает в ход деньги, но разве можно было усмирить аппетиты польских панов! Они просили еще больше. Поэтому Долгорукий предупреждал, что на поляков нельзя надеяться и союз с ними — плохая помощь, что если шведы закроют доступ к Гданьску (Данцигу), то «к такой тесноте приведет их, что они и Богу солгут, не токмо нам». Долгорукий не ошибся. Он донес Головину, что не худо было бы, если б «милостью царского величества обнадежить мягкой рухлядью» гетмана Вишневецкого, канцлера, епископа Варминского и вице-канцлера господина Шембека. Да просит не забыть и министра саксонского Флюка. На это предложение Долгорукий получил ответ от Ф.А. Головина, что для Вишневецкого выдано уже соболей на 3500 рублей и что он может прислать за ними человека в Смоленскую дачу и может рассчитывать «на милость великого государя»; что епископа Варминского и вице-канцлера Шембека надо обнадежить, что они сполна получат обещанные деньги и «мягкую рухлядь», а что «Радзивиллу — канцлеру литовскому пришлется противу того, что прислано было напредъ сего к милости твоей на дачу ему» ^{20}.

Агентура в Польше подрабатывала «на мягкой рухляди», но боеспособность армии польского короля не увеличивалась. В январе 1704 года Карл XII ввел войска в Варшаву и созванный им сейм «свергнул» Августа II, а к концу года Карл «выбрал» нового короля — Станислава Лещинского. Начинается дальнейшая борьба Карла XII с Августом как курфюрстом Саксонским, и наконец в 1706 году Август, окончательно побежденный, капитулирует, отказывается от польской короны и выдает шведам русские войска, находившиеся в Саксонии.

Надо сказать, что это предательство оказалось неожиданным для Петра. Ведь еще в августе 1704 года был заключен с послом Августа Дзялынским договор о совместной войне со Швецией; по третьему пункту этого договора ни одна из сторон не могла вступать ни в какие переговоры с противником без ведома другой стороны ни посредственно, ни непосредственно. Как же мог ожидать Петр, что свершится такой акт предательства со стороны Августа?

«Бог весть какую нам печаль сия ведомость принесла и только дачею денег беду себе купили», — писал Петр Головину по поводу этой измены. Он понял теперь, чем следовало объяснить арест Паткуля. Он понял, что они хотят уничтожить Паткуля как свидетеля их преступных «факций».

Август повел себя как настоящий изменник. Свою капитуляцию он подписал со шведами 13 октября 1706 года, русским ничего не сообщил, встретился с Меншиковым, и выпросил у него 10 000 ефимков, и вел себя с ним как невинный агнец. 18 октября русские войска и войска «союзника» Августа встретились у Калгана с армией Мардефельда в 28 000 человек и разбили ее. Шведы и поляки Лещинского потеряли 6000. человек только убитыми. В плен попал сам командующий генерал Мардефельд. И Август «праздновал» победу…

Как это случилось? Голиков описывает эту историю так: у Августа была душа зайца. Он боялся признаться Меншикову, что помирился со шведами, но не меньше боялся и мести шведского короля. Поэтому начал отговаривать Меншикова от наступления. Но тот был непреклонен. Тогда король-предатель тайно обратился к шведскому командующему Мардефельду и, сообщив ему, что он помирился с Карлом XII, рассказал все, что знал о расположении своих и русских войск, советуя и ему не вступать в сражение. Мардефельд, однако, не был предупрежден о том, что произошло несколько дней тому назад в замке Альтранштадт, где был подписан мир. Он не поверил Августу. Он счел это военной хитростью и бросился в бой.

Август чувствовал себя после этой победы не как победитель, а как преступник. Чтобы загладить свою вину перед шведами (за то, что он принимал участие в сражении), он выпросил у Меншикова пленных генералов якобы для обмена и… послал их Карлу XII в виде подарка. Затем двинулся сам в шведский лагерь и 16 декабря прибыл в Лейпциг, обедал с Карлом и своим противником Лещинским…

И еще один штришок к портрету предателя: по дороге в Лейпциг он заехал в Варшаву и принимал участие в торжественном богослужении по случаю победы над супостатами под Калишем…

Неудивительно, что после этого Петр Великий решил искать нового кандидата на польский престол. Такими кандидатами были Яков Собеский — сын Яна Собеского и семиградский князь Рагоци. Переговоры с ним, однако, не привели к желаемым результатам, и русская дипломатия главное свое внимание обратила на то, чтобы удержать в своих руках влияние на польскую общественность — шляхту. Поэтому Петр усилил разведывательную и дипломатическую деятельность в Польше. Новый руководитель Посольского приказа (а затем канцлер) Головкин вел переговоры с посольством генеральной конфедерации из Львова, приехавшей в Петербург требовать денег и возвращения Польше украинских территорий. Петр не поскупился на деньги, не стал с ними торговаться насчет территорий, отложив обсуждение этого вопроса.

Затем Головкин командировал в Люблин Емельяна Украинцева, имевшего уже достаточный опыт работы в разведке. Он повез секретный фонд для оплаты польской агентуры и вскоре донес, что выплатил «секретно ночным временем, как сами того желали, жалованье примасу Шембеку, епископу Куявскому и коронному вице-канцлеру. Маршалу же конфедерацкому не успел еще выплатить, ибо не было подходящей обстановки: потому, что в суете пребывает, многие у него и он у многих бывает».

Не всех магнатов, однако, удалось удержать. Некоторые из них последовали примеру своего бесславного короля-предателя Августа и переметнулись в лагерь врагов. Среди них оказались гетманы Вишневецкий и Синицкий. Как только Петр получил первые сведения о том, что они ненадежны, он дал указание иметь за ними неусыпное наблюдение, а в отношении Синицкого приказал путем комбинации заманить его на вечеринку, напоить «и взять его за честной арест, понеже в нем есть неверность царскому величеству…»

Синицкому нужно было предложить затем впустить в Быков русский гарнизон, а если он не согласится, то разоружить весь его отряд и отправить в Смоленск.

В борьбе за влияние на Польшу прошли весь 1707 и 1709 годы. До Полтавской битвы Лещинский и Карл XII могли считать себя хозяевами в Польше. После Полтавской битвы, когда жалкие остатки шведских войск переправились через Днепр и перешли в Турцию, шведские войска из Польши ушли в Померанию, а русские войска, с одной стороны, и саксонские с Августом — с другой, двинулись в Польшу. Осенью Петр и Август встретились у Торна и заключили новый союзный договор. Начался новый этап во взаимоотношениях союзников.