Схороните мое сердце у Вундед-Ни

XIX. ВУНДЕД-НИ

Если бы не укрепляющая сила Пляски духов, индейцы, полные скорби и гнева вследствие убийства Сидящего Быка, могли бы восстать, несмотря на ружья солдат. Так широко распространилась среди них вера в скорое исчезновение белых людей и возвращение их умерших родных и друзей, когда вновь зазеленеет трава, что они отказались от возмездия. Однако лишенные вождя хункпапы сотнями бежали из Стандинг-Рок, ища убежища на какой-нибудь стоянке пляшущих или у последних великих вождей вроде Красного Облака в Пайн-Ридж. В Месяце, Когда Олень Сбрасывает Рога (17 декабря), около ста этих беглых хункпапов достигли лагеря индейцев миннеконьоу Большой Ноги, расположенного возле Черри-Крик. В тот же самый день из военного министерства пришел приказ об аресте и заключении в тюрьму Большой Ноги. Его имя значилось в списке «подстрекателей беспорядков».

Как только Большая Нога узнал об убийстве Сидящего Быка, он повел своих людей в Пайн-Ридж, надеясь на то, что Красное Облако защитит их от солдат. По дороге он заболел воспалением легких, и, когда началось кровотечение, он был вынужден ехать в фургоне. 28 декабря, когда они подходили к Поркьюпайн-Крик, индейцы миннеконьоу заметили четыре кавалерийских отряда, приближающихся к ним. Большая Нога тотчас же приказал поднять белый флаг над своим фургоном. Около двух часов дня он поднялся из-под своих одеял, чтобы приветствовать майора Сэмуеля Уайтсайда, командира седьмого кавалерийского полка. Одеяла Большой Ноги были в пятнах крови, голос превратился в свистящий хрип, из его носа текла кровь и, когда он говорил хриплым шепотом с Уайтсайдом, замерзала на морозе.

Уайтсайд сообщил Большой Ноге, что у него есть приказ доставить его в кавалерийский лагерь, расположенный возле ручья Вундед-Ни. Вождь миннеконьоу ответил, что он как раз и продвигается в этом направлении, чтобы укрыться со своими людьми в Пайн-Ридж.

Повернувшись к разведчику-метису Джону Шангру, майор Уайтсайд приказал разоружить отряд Большой Ноги.

«Послушайте, майор, — возразил Шангру, — ваша затея может кончиться схваткой, и тогда вы убьете всех женщин и детей, а мужчины уйдут от вас».

Уайтсайд настаивал на выполнении приказа: захватить индейцев Большой Ноги, разоружить их и отобрать у них коней.

«Лучше сначала отвести их в лагерь, а потом отобрать оружие и лошадей», — заметил Шангру.

«Хорошо, — согласился Уайтсайд. — Скажи Большой Ноге, чтобы он следовал в лагерь у Вундед-Ни».

Майор взглянул на больного вождя и приказал послать за своей санитарной повозкой. В ней было теплее, и в ней вождю было легче переносить дорогу, чем в безрессорном фургоне. Как только вождя перенесли в санитарную повозку, Уайтсайд построил свой отряд в колонну и повел к ручью Вундед-Ни. Два отряда кавалерии ехали впереди, за ними следовали фургоны и санитарная повозка, за ними шли сбитые в тесную группу индейцы, и два других кавалерийских отряда с батареей из двух орудий Гочкиса замыкали колонну.

С наступлением сумерек колонна преодолела последний подъем и начала спускаться по склону к ручью Чанкпе-Опи-Вакпала, или Вундед-Ни. Зимние сумерки и крошечные снежинки, крутившиеся в угасающем свете, придавали фантастический вид этой мрачной местности. Где-то вдоль берега этого замерзшего ручья в заветном месте лежало сердце Бешеного Коня, и те, кто участвовал в Пляске духов, верили, что его бестелесный дух с нетерпением ждет, когда явится новая земля с первой зеленой травой весны.

В палаточном лагере кавалеристов на Вундед-Ни индейцев остановили и тщательно пересчитали. Мужчин было 120 человек, а женщин и детей — 230. Поскольку сгущалась тьма, майор Уайтсайд решил подождать с разоружением пленников до утра. Он тотчас выделил им место для стоянки южнее военного лагеря, выдал им пайки и предоставил несколько палаток. В палатке Большой Ноги майор приказал установить печку и послал военного врача осмотреть больного вождя. Чтобы быть уверенным, что никто из его пленников не сбежит, майор разместил два кавалерийских отряда для охраны индейских вигвамов, а затем на вершине холма, господствующего над лагерем, поставил две свои пушки. Дула этих нарезных орудий, стреляющих дальше, чем на две мили, были расположены так, чтобы в случае чего покрыть все индейские вигвамы.

Позже в темноте этой декабрьской ночи остальная часть седьмого полка подошла с востока и бесшумно разбила лагерь к северу от отрядов майора Уайтсайда. Полковник Джеймс Форсайт, командовавший бывшим полком Кастера, взял теперь на себя руководство операцией. Он сообщил Уайтсайду, что получил приказ отвести группу Большой Ноги к Тихоокеанской железной дороге для отправки в военную тюрьму в Омахе.

Установив на пригорке еще два орудия Гочкиса, Форсайт и его офицеры расположились на вечер вокруг бочонка виски, чтобы отпраздновать поимку Большой Ноги.

Едва дышавший вождь лежал в палатке и не спал. Даже со своими непроницаемыми рубахами духов и верой в пророчества нового мессии его люди боялись кавалеристов, окруживших их со всех сторон. Четырнадцать лет назад на Литл-Биг-Хорн некоторые из этих воинов помогли одержать победу над окружавшими их теперь вождями солдат — Мойланом, Варнумом, Уоллесом, Годфреем, Эдгерли, — и индейцы гадали, осталась ли до сих пор месть в сердцах этих офицеров.

«На следующее утро раздался звук сигнальной трубы, — рассказывал Уазумаза, один из воинов Большой Ноги, через несколько лет сменивший свое имя на Борода В Росе, — и тут я увидел, что солдаты садятся на лошадей и окружают нас. Потом нам объявили, что все мужчины должны собраться в центре лагеря, где с ними будут говорить, а потом отправят в агентство Пайн-Ридж. Большую Ногу вынесли из вигвама и усадили перед его палаткой, индейцы постарше были собраны вокруг вождя и сидели, тесно окружив его».

Выдав сухари в качестве пайка на завтрак, полковник Форсайт сообщил индейцам, что сейчас они будут разоружены. «Они потребовали ружья и прочее оружие, — говорил Белое Копье, — и мы сложили оружие в центре лагеря. Вожди солдат сказали, что это не все оружие и послали несколько подразделений для обыска вигвамов». «Они заходили прямо в палатки, выходили оттуда с узлами и потрошили их, — говорил Собачий Вождь. — Они вытаскивали томагавки, ножи, палаточные шесты и складывали все в кучу рядом с ружьями».

Решив, что этого мало, офицеры приказали воинам снять одеяла и дать обыскать себя. Лица индейцев выражали их ярость, но лишь только шаман Желтая Птица открыто запротестовал.

Он сделал несколько движений Пляски духов и запел одну из священных песен, уверяя воинов, что солдатские пули не смогут пробить их священные одежды. «Пули не достигнут вас, — пел он на языке индейцев сиу, — прерия велика, и пули не достигнут вас».

Солдаты нашли всего две винтовки, одна из них — новый винчестер принадлежала молодому индейцу миннеконьоу, которого звали Черный Койот. Черный Койот поднял винчестер над головой, крича, что он заплатил за эту винтовку много денег и что она принадлежит ему. Через несколько лет Борода В Росе вспоминал, что Черный Койот был глухим. «Если бы они не трогали его, он бы положил ружье куда надо. Но они стали хватать его и поворачивать лицом к востоку. Он все еще не понимал, что происходит. Он ни в кого не целился из своего ружья. Он хотел положить ружье на землю. Они подошли и выхватили ружье, которое он собирался положить на землю. Сразу после того, как они повернули, раздался довольно громкий ружейный выстрел. Никто ни в кого не стрелял, но после этой возни раздался звук выстрела». «Был такой звук, как будто рвут холст», — рассказывал Грубый Отец. Боящемуся Врагов показалось, что «грянул гром». Кружащий Ястреб сказал, что Черный Койот был «сумасшедшим, дурно влиял на всех и вообще ничего из себя не представлял». Он сказал, что Черный Койот выстрелил из своего ружья, и «тут же солдаты открыли ответный огонь и стали убивать без разбору».