Ленин. Эмиграция и Россия

Ленин завершает здесь давно задуманную брошюру “Социализм и война”. Он пишет в предисловии к ней:

“Война длится уже год. Наша партия определила свое отношение к ней в самом начале ее...

В настоящее время в России явно растет революционное настроение в массах. В других странах замечаются повсюду признаки такого же явления, несмотря на придушение революционных стремлений пролетариата большинством официальных с.-д. партий, ставших на сторону своих правительств и своей буржуазии. Такое положение вещей делает особенно настоятельным издание брошюры, подводящей итоги с.-д. тактике в отношении к войне” [12].

Владимир Ильич отправляет рукопись в Женеву. И торопит: брошюра должна выйти как можно скорее! “...Печатайте 2000 экземпляров на самой дешевой бумаге (если есть тонкая, то 1000 экземпляров на тонкой) - формата самого дешевого и удобного для конвертов...- просит он. - Если можно сделать это без задержки, пришлите мне второй экземпляр всех корректур брошюры (для посылки товарищу, который едет в Россию)” [13].

Чуть ли не в каждом письме в Женеву идет речь об этой брошюре: “Как идет набор и когда надеетесь выпустить?” [14]; “О брошюре извещайте иногда открыткой, есть ли “надежда” на прогресс...” [15]; “Если брошюра сможет выйти во вторник или среду, пошлите экспрессом 10-20 экземпляров Шкловскому” [16]. Пишет Ленин и в Берн: “Мы должны приложить все усилия к тому, чтобы выпустить нашу брошюру (по-немецки) до 5.IX... Можно ли напечатать в 3-4 дня? Мы должны приложить все усилия и сделать это!” [17]

Почему до 5 сентября? В этот день открывается 1-я Международная социалистическая конференция. Из Зёренберга Ленин ведет оживленную переписку с ее организаторами и участниками. Настойчиво, терпеливо разъясняет интернационалистам разных стран их ответственность за судьбы международного социализма. Добивается ясного, четкого заявления против империализма. Убеждает, что рабочие должны получить правильную политическую линию в борьбе за превращение войны империалистической в войну гражданскую, в “войну наемных рабочих против капиталистов данного государства” [18].

Перед конференцией приходит письмо Я. Берзина. Не уверен тот, что удастся ему через воюющие страны пробраться в Швейцарию. И от имени Заграничного комитета Социал-демократии Латышского края Берзин просит Ленина выступить в качестве представителя этой организации на предстоящих совещаниях социалистов разных стран. “Наша организация, как Вам известно,- заявляет он,- вполне примыкает к той позиции, которую занял ЦК РСДРП в своем первом манифесте о войне...” [19]

Конференция созвана в Циммервальде, в десяти километрах от Берна. Автобусы с делегатами приближаются уже к этому горному поселку, состоящему из нескольких ферм да одной гостиницы, когда на тропинке с рюкзаком за спиной, с альпинистской палкой в руке показывается Ленин.

“Устроились мы,- вспомнит болгарский социалист Василь Коларов,- в этой маленькой гостинице все вместе, в качестве туристов, чтобы никто не догадался о том, кто мы и каковы истинные цели нашего приезда” [20]. И всем “туристам” (как доволен Ленин!) раздают сразу же брошюру “Социализм и война”. Пусть еще до начала конференции напомнит она делегатам о том, как относятся большевики к войне. Пусть разъяснит она им важнейшие вопросы политики и тактики революционной социал-демократии.

Тридцать восемь человек из одиннадцати стран прибыли в Циммервальд. От России, Польши, Италии, Болгарии и Румынии - это официальные представители социал-демократических партий. Из Германии, Франции, Голландии, Швеции, Норвегии - делегаты оппозиционных групп. От Швейцарии здесь представительство личное.

Восемь делегатов, возглавляемых Лениным, вносят проект резолюции. В нем содержится характеристика войны как грабительской, ведущейся в интересах буржуазии, осуждаются социал-шовинисты и их лозунг “защиты отечества” в несправедливой войне. И разгорается ожесточенная полемика с правым большинством о путях борьбы, о задачах социал-демократии.

Судя по протокольной записи, Ленин выступает несколько раз. Он разоблачает шаткую, непоследовательную позицию немецких делегатов. Признавая на словах нарастание, неизбежность революции, те не говорят о ней массам прямо, отказываются призывать к братанию солдат на фронте, к организации политических стачек, уличных демонстраций, гражданской войне.

- Наш безусловный долг, - заявляет Ленин,- разъяснять массам необходимость революции, звать к ней, создавать соответствующие организации, не бояться говорить самым конкретным образом о различных приемах насильственной борьбы и об ее “технике” [21].

Владимир Ильич возражает также итальянскому делегату. Тот старается доказать, что война “еще не породила условий революции” и призывать к ней якобы преждевременно. Но Ленин напоминает: прямая проповедь революции необходима и тогда, когда она еще не началась.

- Дело обстоит так: или действительно революционная борьба или только пустая болтовня... [22] - говорит Ленин.

Быть за мир - это еще ничего не значит. В соответствии с новой ситуацией должны быть найдены новые действительные средства борьбы...

Пройдет немного дней, и Ленин подведет итоги Циммервальдской конференции: “Идейная борьба на конференции шла между сплоченной группой интернационалистов, революционных марксистов и колеблющимися почти каутскианцами, составлявшими правый фланг конференции... После целого года войны единственным течением в Интернационале, которое выступало с вполне определенной резолюцией,- а также с основанным на ней проектом манифеста,- и объединило последовательных марксистов России, Польши, Латышского края, Германии, Швеции, Норвегии, Швейцарии, Голландии, оказалось течение, представленное нашей партией” [23].

Родилась международная группа революционных марксистов - Циммервальдская левая. Во главе ее становится Ленин. “Сплочение указанной группы,- считает он,- один из самых важных фактов и один из самых больших успехов конференции” [24].

С рюкзаком за спиной, с альпинистской палкой в руках - заправским туристом выходит снова Владимир Ильич на горные тропы.

Словесные битвы измотали его. “На другой день по приезде Ильича из Циммервальда,- вспомнит Крупская,- полезли мы на Ротхорн. Лезли с “великоторжественным аппетитом”, но когда влезли наверх, Ильич вдруг лег на землю, как-то очень неудобно, чуть не на снег, и заснул. Набежали тучи, потом прорвались, чудесный вид на Альпы раскрылся с Ротхорна, а Ильич спит, как убитый, не шевельнется, больше часу проспал... Надо было несколько дней ходьбы по горам и зёренбергской обстановки, чтобы Ильич пришел в себя” [25].

Наступает осень. Вновь Ульяновы в Берне. Поселяются они на неказистой, кое-как мощенной улице Зейденвег с грязно-белыми домами-коробками, чахлыми деревьями. В доме 4а на четвертом этаже снимают меблированную комнату, в которой две железные койки, два канцелярских стола с книгами, круглый столик посредине да вешалка на три гвоздя.

Отсюда прежде всего отправляет Владимир Ильич срочное письмо в Женеву. Адресовано оно В. Карпинскому, выпускающему там “Социал-демократ”: “Пишу этот экспресс по такому спешному делу: из России получены очень важные (и благоприятные) новости. Хотим издать тотчас еще № ЦО (в две страницы), так чтобы он вышел действительно немедленно” [26]. Пишет он и в Стокгольм: “Из России вести свидетельствуют о нарастании революционного настроения и движения...” [27]

“Очень важные (и благоприятные) новости” - это пересланные Ленину по поручению Петербургского комитета РСДРП листовки и другие материалы о работе питерских большевиков.

Он внимательно изучает полученные документы. Делает на них пометки. Составляет перечень.

Вышедшая в начале октября 1914 года в Петрограде прокламация говорит о преследовании, эксплуатации пролетарских масс: “Грабят нас помещики, грабят фабриканты, купцы и домовладельцы, грабит полиция, грабит царь со своими чиновниками, и, когда нам наконец надоедает этот повальный грабеж, когда мы хотим отстоять свои интересы, когда мы объявляем забастовку, тогда на нас напускают полицию, солдат и казаков, нас бьют, бросают в острог, ссылают и вообще преследуют, как бешеных собак. Вот кто наши действительные враги, враги непримиримые и беспощадные” [28].