Русская Атлантида<br />Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское в истории и русской государ

Что касается деятельности городских православных братств, то небольшие объединения такого типа существовали в городах Московской и Литовской Руси, начиная со средних веков. Но кризис православия в ВКЛ вызвал к жизни братства нового типа, ставившие главной своей задачей религиозное просвещение широких масс прихожан. Первое подобное братство появилось во Львове в 1586 году, а второе — два года спустя в Вильне. Они-то и стали ведущими центрами православия в ВКЛ. Позднее подобные братства возникли в Киеве, Луцке, Минске, Витебске, Полоцке и других городах княжества. Православные братства основывали школы, типографии и больницы, издавали религиозные книги, поддерживали православие во многих других отношениях. Причем в дополнение к церковно-славянскому языку в большинстве школ преподавались латинский и польский языки.

На этом фоне в начале XVII века в культурной жизни ВКЛ ярко заблистала звезда Мелетия Смотрицкого, получившего хорошее образование в университетах Вильнюса, Лейпцига, Нюрнберга и Виттенберга. В 1608 году Мелетий Смотрицкий стал послушником вильнюсского Свято-Духова монастыря, в типографии которого в течение двух следующих лет были изданы его произведения «Антиграфы» и «Френос, или Плач единой кафолической апостольской Восточной Церкви с изъяснением догматов веры», прославившие имя автора во всем княжестве и за его пределами.

Мелетий Смотрицкий (1577–1633).

Грамматика Мелетия Смотрицкого.

Интеллектуальная дискуссия, развернувшаяся в ВКЛ, различные культурные веяния, оказывающие существенное влияние на политическую и общественную жизнь страны. А нападки на православие и старобелорусский язык католической церкви и польской элиты, стремившихся к усилению своих позиций в государстве, вместе со стремлением православного населения Литовско-Русского государства сохранить свою самобытность, вызывали потребность в определении строгих грамматических форм и лексических норм старобелорусского языка, а также закрепления его статуса как государственного языка. Это, видимо, и побудило Мелетия Смотрицкого к разработке его грамматики. В 1619 году в типографии Виленского православного братства вышла книга Мелетия Смотрицкого «Граматiки словенскiя правильное синтагма», в которой декларировались возможности старобелорусского языка, его культурная ценность и впервые в истории давалась система строгих норм, правил и законов применения этого языка. «Грамматика» Смотрицкого на двести лет обеспечила образовательные и учебные потребности всего народа «русской веры», независимо от места жительства. По этой книге обучались многие поколения русских людей, в том числе все выдающиеся фигуры русской истории и культуры того времени. Например, М.В. Ломоносов называл «Грамматику» Мелетия Смотрицкого «вратами учености». Книга стала образцом и основой для разработки сербской, болгарской, румынской грамматик, а равно дальнейшего развития русской словесности.

Но противостоять католицизму становилось все труднее, так как процессы полонизации в среде православной элиты ВКЛ набирали силу. После продолжительной религиозной борьбы иерархи униатской и православной церквей княжества собрались в Бресте 5 октября 1596 года. Делегацию униатов возглавлял митрополит Михаил Рогоза, которого сопровождали пять епископов — Ипатий Поцей из Владимира-Волынского, Кирилл Терлецкий из Луцка, Герман из Полоцка, Иона Гоголь из Пинска и Дионисий Збируйский из Холма. На их стороне было как минимум три архимандрита и несколько других высших представителей духовенства. Папа назначил на собор семерых своих представителей: Яна Димитра Соликовского, католического епископа Львова, католических епископов Луцка, Холма и еще четырех иезуитов, включая Петра Скаргу. Король направил на собор в качестве своих посланников трех католических вельмож: Николая Криштофа Радзивилла, Льва Сапегу и Димитра Халецкого. Их сопровождало большое количество знати и вооруженных слуг.

Во главе православной делегации были экзархи патриарха Константинопольского Никифор и патриарха Александрийского Кирилл Лукарис, а также два настоятеля Афонского православного монастыря. Со стороны западнорусских православных иерархов прибыли только два епископа — Гедеон Балабан из Львова и Михаил Капыстинский из Перемышля. Их поддерживало девять архимандритов, два настоятеля и не менее ста священников.

Православными мирянами руководил князь Константин Острожский. С ним был его сын Александр (воевода из Волыни) и несколько вельмож, главным образом волынская знать. Кроме того, было много мирян, представлявших области и районы Вильни, Киева, Галиции, Волыни, Браслава, Перемышля и Пинска, города Вильню, Львов, Пинск, Бельск, Брест, Каменец-Подольский, Киев, Владимир-Волынский, Минск, Слуцк и др. Было и несколько протестантов, по всей видимости, брестских горожан, которые посещали собрания православных, но не голосовали. Ради предосторожности князь Острожский и другие православные вельможи прибыли с отрядами вооруженных слуг, казаков, татар и даже прихватили пушки.

Накануне открытия собора экзархи восточных патриархов и князь Острожский послали свои приветствия митрополиту Михаилу Рогозе, содержавшие предложение о совместной встрече для определения вопросов, которые будут обсуждаться на соборе. Митрополит Рогоза не дал определенного ответа, но 6 октября созвал всех униатских делегатов в Брестский кафедральный собор на молитву и зарегистрировал этот акт через государственного нотариуса Бреста как официальное открытие церковного собора. Православные не были приглашены в собор, более того, по приказу епископа Ипатия Поцея все православные церкви Бреста на время собора были закрыты. Православные делегаты собрались в частном доме боярина Райского, где был большой зал, служивший протестантской молитвенной часовней. Здесь они провели весь день в неизвестности, ожидая ответа от митрополита Михаила Рогозы. Поскольку никто не пришел, православные делегаты решили провести свой собственный собор, разделившись на два «кола» — один из священников и другой из мирян.

Таким образом, вместо единого собора в Бресте было организовано два церковных собора — униатский и православный, собиравшиеся порознь. 8 октября православный собор заявил, что вопрос об унии с Римом не может быть решен одной только западнорусской церковью, а лишь по соглашению с восточными патриархами и со всеми другими православными церквями. В ответ Петр Скарга прислал православным делегатам требование королевских представителей посетить униатский собор и выслушать королевские приказы, а также добился приватной беседы с князем Острожским. Хотя последнего и не убедили доводы Скарги, православный собор согласился послать своих делегатов к представителям короля. Князь Острожский был членом этой делегации. Королевские посланники пытались убедить делегатов принять унию, но они согласились лишь передать дело на рассмотрение православного собора. Острожский вновь повторил королевским посланникам, что вопрос об унии может быть решен только всей православной церковью.

Тем не менее 9 октября униатский собор торжественно провозгласил унию западнорусской православной церкви с Римом, отлучив от церкви епископа Гедеона Балабана и всех православных монахов и священников, отказавшихся принять унию. В тот же день на заседании православного собора экзарх константинопольского патриарха Никифор лишил униатского митрополита и епископов их сана и права проводить церковные службы. Затем православный собор объявил о своем отказе принять унию.

Оба собора обратились с петициями к королю, каждый из которых просил его утвердить собственное решение. Но так как король определился давно, то он сразу же утвердил права и привилегии униатской церкви как единственно законной церкви населения «русской веры» Польши и Литвы. Униаты обвинили Никифора в том, что тот является турецким шпионом, он предстал перед судом, но был оправдан. Несмотря на это, по приказу короля его заключили в Мариенбургский замок, где в скором времени Никифор и умер от голода.