Москва еврейская

Возвратимся теперь к арестованным евреям и их судьбе.

Одним из поводов ареста и высылки служит невнимание самой полиции, выдающей евреям паспорта. По ст. 37 положения о видах на жительство, полиция делает в паспортных книжках отметки о принадлежности владельца ее к купеческому сословию, для чего последний предъявляет свое купеческое свидетельство; а по ст. 5 п. 5 Выс. утв. мнен. гос. сов. от 3 июня 1894 г., евреи, пользующиеся правами временного пребывания вне черты их оседлости, обязаны предъявлять полиции, независимо от вида на жительство, также и надлежащие документы, удостоверяющие их право на жительство в данной местности; по ст. 7 п. 5 того же закона, евреи, как в случае неимения вида на жительство, так и в том случае, когда они будут обнаружены, хотя бы с видом на жительство, но в местностях, в которых не имеют права пребывать, высылаются в места постоянного их жительства и т. д.

И вот к приезжему купцу-еврею, не исполнившему на родине предписания ст. 37 (не говоря уже о тех, кто действительно не имеет права жительства в Москве), применяется ст. 7.

Собрав в участке десяток-другой арестованных евреев, полицейский надзиратель проверяет их права; кто обладает всеми правами, но арестован за отсутствием в кармане паспорта, того освобождают, снесясь предварительно по телефону с участковым управлением по месту его жительства в Москве, — прочие же остаются под арестом до следующего отходящего по М. Брестской ж. д. поезда. На вокзал они препровождаются под конвоем городовых, которые покупают в кассе на деньги этих невольных пассажиров билеты, записывают их номера и присутствуют при отходе поезда. Снабженные так называемыми проходными свидетельствами, несчастные купцы без товара едут на родину, куда пересылаются их паспорта, — едут без остановки, потому что с проходными свидетельствами им нигде нельзя остановиться.

Несчастье никогда не обходится без осложнений — так и здесь. Разные мошенники и проходимцы, узнав, при каких обстоятельствах арестовывают евреев, часто останавливают их внезапным вопросом о паспорте и пр. Бывали случаи, когда испуганный купец откупался от мнимого сыщика и лишь через несколько времени узнавал о своей ошибке, когда его останавливал настоящий уполномоченный полицейский агент.

Но оставим купцов, приказчиков, торговлю и материальные интересы и перейдем к религии и просвещению и посмотрим, что испытали евреи в этой сфере в то время, когда обер-прокурор святейшего синода К. П. Победоносцев во всеподданнейшем докладе уверял Государя Императора, что Россия — единственная страна, осчастливленная истинной веротерпимостью.

23 сентября 1892 г. Государь Император, по докладу министра внутренних дел о самовольном открытии раввином Минором и старостой Шнейдером синагоги в Москве, Высочайше повелеть соизволил: 1) московского раввина Минора уволить от сей должности с водворением его на жительство в черте еврейской оседлости и с воспрещением ему навсегда въезда в места, лежащие вне этой черты, 2) старосту Шнейдера удалить из пределов Москвы и Московской губернии на два года и 3) объявить Московскому еврейскому молитвенному обществу, что если к 1 января 1893 г. выстроенное на Солянке здание синагоги не будет продано или обращено под благотворительное заведение, то оно будет продано с публичных торгов Московским губернским правлением.

Итак, синагога, разрешенная к постройке надлежащей властью, строившаяся много лет и стоившая до 200 000 р., не была открыта. Оставалась в Москве довольно поместительная молельня банкира Л. С. Полякова при его доме, но там разрешено было молиться только его семье, и неоднократные просьбы о разрешении открыть ее для общей молитвы оставлены были без последствий.

Кроме того, было в Москве 14 молелен, устроенных в разных частях города, большей частью на задворках, в небольших квартирах, при самых убийственных в санитарном отношении условиях.

В марте 1894 г., накануне праздника Пасхи, последовало соглашение между московским генерал-губернатором и министром внутренних дел о закрытии девяти молелен, причем оставлены были самые ничтожные по размерам и самые антисанитарные. В уцелевших пяти молельнях имеется 816 мест, а между тем в Москве насчитывается более 1500 одних евреев-солдат расквартированных здесь войск.

Теснота заставила в июне того же года ходатайствовать о разрешении расширить эти молельни, и в том же месяце (за № 8081) московский обер-полицмейстер уведомил молитвенное правление, что по вопросу о молельнях им было сделано представление Его Императорскому Высочеству, в силу которого оставленные пять молелен признаны достаточными.

В 1895 г., накануне, осенних праздников, исполнявший должность председателя правления г. Шик вошел с ходатайством о разрешении молиться в молельне Полякова, и тогда просьба эта была уважена на 9 дней, по истечении которых запрещение вошло в прежнюю силу и молельня вновь закрылась для посторонних лиц.

Давка в молельнях приняла столь угрожающее размеры, что правление вынуждено было повторить свои ходатайства и в следующие праздники, но каждый раз получался отказ.

Последняя попытка была сделана 13 ноября 1895 г. Была подана просьба о том, чтобы московский генерал-губернатор поверг к стопам Его Императорского Величества ходатайство о разрешении открыть синагогу к предстоявшим коронационным торжествам в виде особой милости, дабы московские евреи имели возможность с достойною торжественностью праздновать радостное событие. Просьбу эту московский генерал-губернатор назвал дерзким нарушением Высочайшего повеления, и в этих выражениях резолюция была объявлена всему составу правления, вызванному для этой цели к обер-полицмейстеру.

Благодаря этим мерам давка в оставшихся молельнях приняла опасные размеры, и пришлось запретить женщинам доступ в молельни, так как не хватало места и для мужчин и при малейшем испуге присутствие женщин могло оказаться роковым.

Известно, что для всех молитв во время праздников и вообще для торжественных молитв должно быть налицо не менее 10 евреев, так что приходилось собираться в частных квартирах по 10–20 человек для молитвы. Но полиция предупредила, что такие собрания будут считаться незаконными сборищами, а хозяин квартиры будет подвергаться преследованию за открытие молельни без разрешения властей. И вот, во время осенних праздников 1897 года производились строжайшие обходы квартир: там обыскивали все комнаты и даже шкафы, и если находили молящихся, то разгоняли их как заговорщиков и пользовались, кстати, случаем, чтобы проверить их права на жительство. Во 2-м участке Мясницкой части, таким образом, был совершен обход почти всех квартир, занятых евреями. Полиция пыталась проникнуть в Александровскую казарму, где солдатам-евреям разрешено было молиться; ввиду отсутствия мест в молельнях туда же приходили для молитвы и некоторые невоенные евреи, которым положительно некуда было деться; им угрожала тяжкая для религиозного человека перспектива не молиться в синагоге в самый важный и единственный в году праздник — Йом-Кипур (пост и отпущение грехов). Сыщики узнали об этом, и полиция нагрянула в казармы. Но военное начальство воспротивилось такому вторжению полиции, и ей пришлось ожидать окончания молитвы; тогда переписали всех молившихся вместе с солдатами.

Во исполнение Высочайшего Указа от 23 сентября 1892 г. в здание синагоги к 1 января 1893 г. переведены были два училища, на которых мы остановим теперь наше внимание: Александровское ремесленное училище и училище-приют под названием «Талмуд-Тора». Достаточно будет привести только рядом документы, касающиеся открытия и закрытия этих учреждений, чтобы без всяких комментариев понять истинные цели преследователей.

Начнем с Александровского ремесленного училища.