Россiя въ концлагере

Въ виду этого, пятый лагпунктъ находился на нeкоемъ своеобразномъ хозрасчетe: онъ обязанъ былъ поставить столько-то кокоръ въ мeсяцъ и получалъ за это столько-то продовольствiя. Во "внутреннiя дeла" пункта лагерь почти не вмeшивался, и начальникъ пункта, тов. Васильчукъ, изворачивался тамъ въ мeру разумeнiя своего -- еще больше въ мeру изворотливости своей. Изворотливости же у него были большiе запасы. И заботливости -- тоже. Въ силу этого обстоятельства лагпунктъ питался вполнe удовлетворительно -- такъ, примeрно, не хуже, чeмъ питаются рабочiе московскихъ заводовъ -- по качеству пищи, и значительно лучше -- по ея калорiйности. И кромe того, для добычи кокоръ требовались очень сильные люди, ибо приходилось возиться не съ баланами, а съ цeлыми стволами. Въ виду всего этого, я твердо расчитывалъ на то, что на пятомъ лагпунктe я ужъ подыщу людей, необходимыхъ для "вставки пера Ленинграду"...

Начальникъ лагпункта, тов. Васильчукъ, былъ типомъ весьма необычнымъ для совeтской администрацiи. Петербургскiй рабочiй, бывалый коммунистъ, онъ получилъ три года за какое-то участiе въ какомъ-то партiйномъ уклонe и шесть лeтъ уже просидeлъ. Дальнeйшiе года ему набавлялись автоматически. Одну такую бумажку онъ какъ-то получилъ при мнe. Въ бумажкe было написано -просто и прозаически: {318}

..."На основанiи постановленiя ПП ОГПУ отъ такого-то числа, за номеромъ такимъ-то, предлагается вамъ объявить подъ расписку з/к Васильчуку, А. А., что срокъ его заключенiя продленъ до ..."

И точка. Васильчукъ получилъ уже четвертую, какъ онъ говорилъ, "годовую отсрочку". Онъ флегматически подмахнулъ свою подпись подъ этой бумажкой и сказалъ:

-- Вотъ, значитъ, и "объявилъ подъ расписку"... Это попасть сюда -просто... А выбраться -- это еще придется подождать...

Бывшихъ коммунистовъ, высланныхъ сюда не за воровство, не за убiйство, не за изнасилованiе, а за неповиновенiе мановенiямъ сталинскихъ рукъ, -- не выпускаютъ, повидимому, никогда, и не собираются выпускать. Васильчукъ же не собирался каяться.

-- И вотъ, буду я сидeть здeсь до скончанiя, -- говорилъ онъ. -Сволочь -- та пусть кается, а мы пока здeсь посидимъ... Ей-Богу, чeмъ на хлeбозаготовки eзжать, лучше ужъ здeсь сидeть... А физкультурой буду заниматься обязательно -- иначе сгнiешь здeсь ко всeмъ чертямъ и мiровой революцiи не увидишь... А мiровую революцiю хорошо бы повидать... Вотъ кабачекъ будетъ -- а?

Пятый лагпунктъ я посeтилъ всего четыре раза, но съ Васильчукомъ у насъ сразу же установились отношенiя не очень интимныя, но, во всякомъ случаe, дружественныя. Во-первыхъ, Васильчуку и его помощнику -- бухгалтеру -- здeсь была тоска смертная и, во-вторыхъ, моя физкультурная спецiальность была встрeчена въ пятомъ лагпунктe съ такими же симпатiями и упованiями, съ какими она встрeчалась на заводахъ, въ вузахъ и во многихъ другихъ мeстахъ...

НЕМНОГО О ФИЗКУЛЬТУРE

Въ Россiи есть цeлый рядъ положительныхъ явленiй, которыя власть засчитываетъ въ списокъ своихъ "достиженiй". Сюда войдетъ и укрeпленiе семьи, и болeе здоровая сексуальная жизнь молодежи, и парашютистки, и тяга къ учебe, и многое другое -- въ томъ числe и физкультура. Эмигрантская печать напрасно беретъ этотъ терминъ въ иронически кавычки. Это -- нужный терминъ. Онъ охватываетъ все то, доступное индивидуальнымъ усилiямъ, что служить человeческому здоровью. Это будетъ "гимнастика" въ томъ смыслe, въ какомъ Платонъ противопоставлялъ ее медицинe. Интересъ къ физкультурe существуетъ огромный, въ старой Россiи -- невиданный... Но этотъ интересъ -какъ и семья, и парашютистки, и многое другое -- возникъ не въ результатe усилiй власти, а какъ реакцiя на прочiя ея достиженiя. Рабочiе, надорванные непосильнымъ трудомъ, студенты, изъeденные туберкулезомъ, служащiе, очумeлые отъ вeчныхъ перебросокъ и перестроекъ, все это -- недоeдающее, истрепанное, охваченное тeмъ, что, по оффицiальному термину, зовется "совeтской {319} изношенностью", съ жадностью -- совершенно естественной въ ихъ положенiи -тянется ко всему, что можетъ поддержать ихъ растрачиваемыя силы.

Я хотeлъ бы привести одинъ примeръ, который, какъ мнe кажется, можетъ внести нeкоторую ясность въ "дiалектику" совeтскихъ достиженiй.

Въ декабрe 1928 года я обслeдовалъ лыжныя станцiи Москвы. Обслeдованiе выяснило такiе факты. Рядовые рабочiе и служащiе по своимъ выходнымъ днямъ часовъ съ семи-восьми утра прieзжаютъ на лыжныя станцiи и становятся въ очередь за лыжами. Стоятъ и два, и три, и четыре часа -- иногда получаютъ лыжи -- иногда не получаютъ. Лыжъ не хватаетъ потому, что власть на ихъ же, этихъ рабочихъ и служащихъ, деньги (профсоюзные взносы) строитъ предназначенные для втиранiя очковъ стадiоны и не строитъ предназначенныхъ для массы лыжныхъ станцiи и фабрикъ... Такъ она не строитъ ихъ и до сихъ поръ. Но каждому иностранцу власть можетъ показать великолeпный стадiонъ "Динамо" и сказать -- вотъ наши достиженiя. Стадiонъ "Динамо" обошелся около 12 миллiоновъ рублей -- и это при условiи использованiя почти безплатнаго труда заключенныхъ, а лыжныхъ станцiй подъ Москвой -- путныхъ, хотя и маленькихъ -- только двe: одна военнаго вeдомства, другая союза служащихъ, построенная мною въ результатe жестокой борьбы и очень существеннаго риска... Стадiонъ занять публикой раза три въ годъ, а остальные 360 дней -пусть абсолютно; лыжныя станцiи работаютъ ежедневно -- и съ работой справиться не могутъ. Гимнастическаго зала въ Москвe нeтъ почти ни одного.

Живая потребность массъ въ физкультурe, вызванная не усилiями власти, а условiями жизни, -- остается удовлетворенной по моимъ подсчетамъ примeрно на 10--12%. Но передъ самымъ арестомъ я все еще пытался воевать, -- правда, уже очень нерeшительно -- противъ проекта постройки въ Измайловскомъ звeринцe гигантскаго "физкультурнаго комбината" съ колизейнаго типа стадiонами, расчитанными на 360.000 (!) сидячихъ мeстъ, стоимостью въ 60 миллiоновъ рублей, при использованiи того же труда заключенныхъ. Кажется, что этотъ комбинатъ все-таки начали строить.

Если вы вмeсто физкультуры возьмете тягу къ учебe -- то вы увидите, какъ оба эти явленiя рождаются и развиваются по, такъ сказать, строго параллельнымъ линiямъ. Тяга къ учебe родилась, какъ реакцiя противъ данныхъ -- совeтскихъ -- условiй жизни, она охватываетъ десятки миллiоновъ, и она остается неудовлетворенной: школъ нeтъ, учебниковъ нeтъ, программъ нeтъ, преподавателей нeтъ. Даже и тe школы, которыя числятся не только на бумагe (бумажныхъ школъ -- очень много), отнимаютъ у молодежи чудовищное количество времени и силъ и не даютъ почти ничего, -- результаты этого обученiя видны по тeмъ выдержкамъ изъ "Правды", которыя время отъ времени приводятся на страницахъ эмигрантскихъ газетъ. Школьныя зданiя -- даже въ Москвe -- заняты въ три смeны, и уже къ серединe второй {320} смeны въ классахъ рeшительно нечeмъ дышать, и ребята уже не соображаютъ ничего. Но стадiоны строятся, а школы -- нeтъ. Строятся канцелярiи, интуристскiя гостиницы, дома совeтовъ и союзовъ -- но даже въ Москвe за семь лeтъ моего тамъ пребыванiя было построено не то 4, не то 5 новыхъ школьныхъ зданiй. И уже подъ Москвой -хотя бы въ той же Салтыковкe съ ея 10-12 тысячами жителей и съ двумя школами -- власть не въ состоянiи даже поддерживать существующихъ школьныхъ зданiй...

Объяснять все это глупостью совeтскаго режима было бы наивно. Совeтскiй режимъ -- что бы тамъ ни говорили -- организованъ не для нуждъ страны, а для мiровой революцiи. Нужды страны ему, по существу, безразличны. Я не представляю себe, чтобы съ какой бы то ни было другой точки зрeнiя можно было логически объяснить и исторiю съ лыжными станцiями, и исторiю со школами, и эпопею съ коллективизацiей, и трагедiю съ лагерями. Но если вы станете именно на эту точку зрeнiя, то весь совeтскiй бытъ -- и въ мелочахъ, и въ "гигантахъ" -- получаетъ логическое и исчерпывающее объясненiе... Оно можетъ нравиться и можетъ не нравиться. Но, я думаю, другого -- не найти...

Пятый лагпунктъ, въ силу своеобразнаго сцeпленiя обстоятельствъ нeсколько изолированный отъ дeйствiя всесоюзнаго кабака, -- былъ сытъ. И когда мeсяцемъ позже я пришелъ сюда уже не для вылавливанiя футболистовъ, а для организацiи физкультуры, полуторатысячная масса "лагернаго населенiя" въ теченiе одного выходного дня построила гимнастическiй городокъ и выровняла три площадки для волейбола. Въ карельскихъ условiяхъ это была весьма существенная работа -- приходилось выворачивать камни по пять-десять тоннъ вeсомъ и таскать носилками песокъ для засыпки образовавшихся ямъ. Но эта работа была сдeлана быстро и дружно. Когда я сталъ проводить занятiя по легкой атлетикe, то выяснилось, что изъ людей, пытавшихся толкать ядро, шесть человeкъ -- безъ всякой тренировки и, ужъ конечно, безъ всякаго стиля -- толкнули его за 11 метровъ. Какой-то крестьянинъ среднихъ лeтъ, въ сапогахъ и арестантскомъ платьe, тоже безъ тренировки и тоже безъ стиля, прыгнулъ въ длину 5,70; онъ же толкнулъ ядро на 11.80. Это и есть та черноземная сила, которая русскимъ дореволюцiоннымъ спортомъ не была затронута совершенно, но которая, при нeкоторой тренировкe, могла бы не оставить ни одной странe ни одного мiрового рекорда. Я не могу объ этомъ говорить съ цифрами въ рукахъ, какъ могу говорить о рекордахъ, но я совершенно увeренъ въ томъ, что въ этомъ "черноземe" -- не только физическая сила. Отсюда шли Мамонтовы, Морозовы, Рябушинскiе, Горькiе и Рeпины. Если сейчасъ физическая сила подорвана звeрски, то интеллектуальная сила этого "чернозема", закаленная полуторадесятилeтiемъ чудовищнаго напряженiя и опыта, планами и разочарованiями, совeтской агитацiей и совeтской реальностью, построитъ такую будущую Россiю, о какой намъ сейчасъ трудно и мечтать... Но это -- въ томъ случаe, если физическихъ силъ хватитъ. {321}