Котовский (Книга 1, Человек-легенда)

В село Долгое явился однажды человек. Одет он был в штатское, но очень смахивал на переодетого офицера. Фамилию у него не спрашивали, звали по имени - Юрий.

После того как не удался заговор в Москве, Юрий Александрович Бахарев получил от своего патрона новую установку: поддерживать с тыла начавшееся большое наступление, поднимать восстания, убивать представителей Советской власти, отрезать фронт от источников питания.

В принципе Юрий Александрович Бахарев одобрял эту тактику и даже сам рекомендовал ее Петерсону. Но он очень плохо знал деревню. Сумеет ли он с мужиками говорить? Поймут ли его? С чего начинать это дело? Формировать свой отряд, свою боевую единицу по примеру Петлюры или Махно? Но для этого надо хотя бы знать украинский язык!

Впрочем, оказалось, что его и так понимают. Он решил, что важно где-то начать. Дальше он будет объединять разрозненные силы, сформирует из зажиточных крестьян батальон, полк, дивизию...

Село Долгое показалось Бахареву наиболее подходящим. Солидный народ. Озлоблены невероятно! И Бахарев остановил на этом селе свой выбор.

Очень убедительно умел он говорить. И священное писание знал, цитировал наизусть библию. Говорил о том, что в деревне есть крестьяне, которые умеют вести хозяйство, а потому у них и земли много, и хлеб родится, и достаток в доме, они настоящие хлеборобы. Завидует им деревенская голытьба: кто работать не хочет, у кого ни кола ни двора, у кого ни гроша за душой. А Советская власть всех хочет сделать пролетариями. А кто такой пролетарий? Кто пролетел, кто вылетел в трубу. Великие державы узнали, в какую беду попала Украина, и решили оказать ей помощь. Сейчас настало время действовать всем сообща. Воевать против Советов - дело благочестивое, потому что большевики - все безбожники и говорят, что бога нет, и креста не носят. Значит, не грех таких и убивать.

Много чего такого говорил этот Юрий. Он в самых богатых семьях на селе с почетом был принят. Его уже не называли Юрий, а все больше Юрий Александрович. И так он полюбился, что упросили его самого руководить восстанием.

- Ты не бойся, Юрий Александрович, нам только начать, за нами вся округа поднимется. Есть у нас старец на селе, сны он вещие видит, откровение ему было, что Советская власть продержится семьдесят семь дён.

И вот началось это дело.

Бунтовались они не спеша, обстоятельно, как обедню служили. Спалили сельсовет. Долго били председателя. Поволокли его за село. Вырыли яму.

- Ложись! - приказал Терентий Белоусов, первый на селе богатей.

Председатель Гаврила Семенович на него и не посмотрел и не удостоил ответом. Да и двигаться все равно он не мог: перебили ему суставы.

- Ложись, говорят тебе, пес! Прости, господи, за такие слова... Против бога пошел, супротив законной власти?! Кончена ваша коммуния, аминь!

- Убивайте, смерти не страшусь, - вдруг осилил нестерпимую боль и заговорил Гаврила Семенович. - Правды не убьете на земле, и не будет того, чтобы жизнь пятиться стала! Не будет по-вашему! Поняли? Никогда еще после четверга среда не приходила, а все пятница!

Страшен был в этот час председатель, ни у кого не хватило духу прервать его.

- Закапывайте меня, изуверы, вражины! Народной справедливости не закопать вам вовеки, кровью не залить, тюрьмами не задушить! Кто поднял руку против народа, погибнет и проклят будет в веках!

Тут Терентий очнулся. Скажи на милость: в прах повергнут, а еще угрожает и проклятию предает! Терентий перекрестился строгим староверческим крестом - и спихнул пинком ноги председателя в выкопанную яму.

- Можно закапывать, мужики, - сказал он степенно.

В Долгое послали Четырехсотый полк, он стоял в этих местах. В полку было много партийцев с соседних сахарных и маслобойных заводов. Была в нем также и долговская молодежь.

Комиссар полка сказал:

- Которые из Долгого, поговорите с папашами, ведь разные же у вас отцы. С кулаком у нас борьба насмерть, середняки - другое дело, мы не против середняка. Опутали их кулаки. Тут политическая отсталость, пережитки и помимо того - дурман.

Остановился полк на почтительном расстоянии. Дети и отцы вступили в переговоры.

- А ну, складайте оружие, папаши, чтобы случайно не вышло очень просто неприятности! Тогда пеняйте на себя! Куркулей кончайте, а которые одумались - отойди в сторону!

- Вы чего пришли? - отзывались с огородов. - Смерти ищете? Уйдите от греха, детки, Христом-богом просим - уйдите!

Но кое-кто действительно отошел.

- Кидайте оружие, говорим! А то порубаем вас, щоб не бунтовались и международной буржуазии на руку не играли!

- Порубать?! Попробуйте! Руки коротки, богоотступники! Каины, крапивное семя! - ругался громче всех Терентий Белоусов.

- Батя, ты не бранись, не советую! И моего революционного сознания не затрагивай! Кто другой, а ты-то известная контра!

Вместо ответа Терентий выстрелил. Метил в сына, однако не попал и убил стоявшего рядом гармониста.

Тогда обе стороны залегли. Надежда, что покончат мирным путем, не оправдалась. Стали стрелять. Стрелять было неинтересно. Урона ни с той ни с другой стороны.

Пекло солнце. Мычали протяжно и жалобно коровы на селе. И все тут было знакомое, привычное. Знали каждый колодец, каждую крышу, каждый овин.

И очень уж было жаль гармониста. Беловолосый был такой, и брови и ресницы белые, с золотым отливом, как солома в снопе. И играл хорошо, за душу брал, и песни все знал... И нет его больше, никогда не услышать его музыки...

Наверное, эта мысль сверлила каждого, потому что встал вдруг полк без сигнала, без команды. Встал и пошел.

...Юрий Александрович выбрал для командного пункта выстроенную на огороде, в стороне от сельской улицы, и скрытую кустами баню.

Связным вызвался быть пономарь. Показался он Бахареву шустрым, пролазливым, и Бахарев согласился. Но при первых же выстрелах пономарь исчез. Это Юрий Александрович заметил только впоследствии.

Завидев из окошечка бани длинные цепи, которые залегли за ближайшим пригорком, Бахарев понял, что восстание начато слишком поспешно, что игра проиграна. Оставалось только бросить на произвол судьбы этих начетчиков, выбраться отсюда прочь и все начать снова. В конце концов дело сделано. Восстание в тылу красных, даже если оно и подавлено, - это все же восстание. Сотня таких вспышек - вот вам и дезорганизован тыл!