Испания от античности к Средневековью

Уже в позднеримский период торговлей занимались в основном представители Востока. После варварских завоеваний это еще более усилилось. Практически неизвестны вестготы или испано-римляне, которые сами активно участвовали в далеких торговых экспедициях. Торговлю по Средиземному морю осуществляли преимущественно сирийцы. Правда, под этим общим наименованием скрывались уроженцы не только Сирии, но и Египта и некоторых других грекоязычных стран средиземноморского Востока, в том числе иногда и сами греки (хотя иногда греки и выделялись) ^{961}. [152] В ряде городов Испании и Септимании существовали колонии таких «сирийцев» ^{962}. Они были христианами и этим отличались от иудеев, которые тоже занимались торговлей, хотя, вероятно, больше посреднической, чем заморской.

Византийское завоевание части Испании привело, как об этом говорилось в соответствующем месте, к еще большему включению завоеванной территории в общий средиземноморский рынок. Именно Картагена и Малака, бывшие среди наиболее важных торговых центров Испании, оказались в составе Восточной Римской империи. Их разрушение после нового захвата вестготами нанесло тяжелый удар испанской внешней торговле вообще. В VII в. интенсивность внешней торговли ослабевает. В Испании прекращают свое существование «сирийские» колонии. Какова их судьба, точно неизвестно. Предполагают, что физически они не исчезли, но жившие там люди ассимилировались и слились с окружающим населением ^{963}. Но если это итак, то сама ассимиляция была, вероятнее всего, вызвана исчезновением мотивации выделения таких людей, т. е. прекращением, во всяком случае значительным, их деятельности. Уже говорилось, что археология показывает резкое уменьшение импорта, в первую очередь африканского, в испанских городах.

Полностью внешняя торговля не исчезла. Закон Эгики, принятый в 680 г., запрещает иудеям контактировать с заморскими торговцами в cataplus (Leg. Vis. XII, 2, 18). Следовательно, заморские торговцы все еще прибывали в Испанию. После исчезновения «сирийских» колоний, видимо, иудеи выдвигаются на роль главных торговцев. Их преследования наносят новый удар заморской торговле. Возможно, резкое ослабление средиземноморской торговли во второй половине VII в. привело к росту контактов с франками, и именно середина и вторая половина этого столетия дали ряд важных свидетельств оживления этих контактов: прибытие кораблей, находки монет, торговля испанской кожей ^{964}. Эта переориентация в перспективе ведет к усилению связей с континентальной Европой в ущерб традиционным средиземноморским связям.

Подводя общий итог, надо сказать, что после варварских завоеваний в Испании в целом продолжалась старая жизнь. Социальное и экономическое развитие шло по пути, начатому еще в период Поздней империи. Вестготы принесли с собой некоторые новые элементы, прежде всего институт личной верности. Но они к моменту массового переселения на Пиренейский полуостров уже были в большой мере романизованы. Их обращение в католицизм сняло важный барьер в отношениях между германцами и римлянами. Происходит сближение двух миров. Важным моментом является приблизительно середина VII в., когда, с одной стороны, в институтах, унаследованных от римского времени, происходят значительные изменения, симптомами которых являются упадок городов, резкое ослабление средиземноморской торговли, изменения в системе рабства и отпущенничества, а с другой — создается единая система права, действенная и для германского, и для римского населения. Многое от нас ускользает, но сам перелом в развитии общества несомненен.

Глава XIII.

ГОСУДАРСТВО

МОНАРХИЯ

Главой Вестготского государства был король (rex), и само государство являлось королевством (regnum). Вестготская монархия, как об этом подробно уже говорилось, формировалась постепенно. И можно считать, что процесс этого формирования завершился в правление Эйриха. Он, как кажется, отказался от формального выбора или во всяком случае народного одобрения при взятии власти и стал королем, опираясь на свое родство с убитым им братом. А после смерти Эйриха власть совершенно спокойно наследовал его сын Аларих II. После гибели Алариха не возникло вопроса об избрании королем кого-либо иного, кроме его сыновей. Проблема состояла только в том, кого из сыновей павшего короля предпочесть — старшего, но незаконного Гезалиха или еще по малости лет практически недееспособного, но зато законного Амалариха. Вмешательство остготского короля Теодориха привело к возведению на трон Амалариха, который, однако, стал реально править только после смерти своего деда по матери Теодориха, являвшегося регентом. Казалось, что династический принцип утвердился в Вестготском королевстве окончательно. Но гибель не оставившего наследника Амалариха поставила на этом принципе крест.

Исчезновение рода Балтов привело к возникновению в этой сфере правового вакуума. Правил, которые определяли бы восхождение на трон и его наследование, не существовало. Часто трон захватывался силой. В других случаях, когда различные группировки более или менее уравновешивали друг друга, осуществлялось избрание, как это было с избранием Лиувы I. И Лиува, и его брат Леувигильд, и сын последнего Реккаред пытались восстановить династический принцип, но в конце концов эти попытки потерпели крах со свержением сына Реккареда Лиувы II Виттерихом. Неудачны оказались и другие попытки королей закрепить трон за своей семьей. Это вело к политической нестабильности, угрожавшей самому существованию и государства, и всех его институтов, включая церковь, и его правящих слоев. Это заставило церковь как наиболее авторитетный элемент общества обратиться к этой проблеме.

В 633 г. IV Толедский собор, проходивший под руководством Исидора и в духе его политической доктрины, принял специальное постановление (75-й канон), не только заклеймившее всякое выступление против живого короля, но и установившее, что после смерти государя вельможи всего народа (primates totius gentis), т. е. вся готская знать, вместе с епископами составляют общий совет (consilium conmunus), который избирает нового короля ^{965}. Королем становился гот, но активное участие в избрании епископов, в то время в подавляющем большинстве римлян, обеспечивало определенное участие в решении вопроса о власти верхушке испано-римского общества. Несколько последующих соборов уточнили и развили это положение. Так, V собор под страхом отлучения и анафемы запретил избирать королем того, кто не принадлежит к готской знати (Gothicae genis nobilitas). VI собор дополнил это положение запрещением тиранического захвата власти после смерти действующего короля монахом, осужденным, рабом или иностранцем ^{966}. В конечном итоге было установлено, что избранным может быть только знатный гот, а само избрание должно происходить либо в Толедо, либо непосредственно в месте смерти скончавшегося короля, если смерть застигла его вне столицы. Избрание нового короля освящалось специальным церковным помазанием, что делало короля равноправным с императором и духовным наследником библейских царей. С другой стороны, помазание как бы устанавливало прямую связь государя с Богом и в еще большей степени сакрализировало королевскую власть ^{967}.

Установление избирательной монархии внешне выглядело как возвращение к старой германской практике избрания королей. Но реальность была совершенно другой. Теперь речь шла не о военном вожде или сакральном главе племени, а о главе государства, сосредоточившем в своих руках огромную власть. В варварских королевствах того времени королевская власть принадлежала определенному дому. У франков это были Меровинги, у вандалов члены семьи Гейзериха, у остготов Амалы (пока этот дом в ходе войны с империей не сошел со сцены). У вестготов же отныне на место королевского дома выступает конкретная личность независимо от ее родственных связей. Активное участие в избирательном процессе церкви привело к внесению в этот процесс определенных моральных моментов. Устами своего наиболее видного идеолога первой половины VII в. Исидора Севильского она объявила, что король должен быть справедливым, заботиться о стране и народе, особенно о бедняках; в противном случае он является не королем, а тираном ^{968}, которого без ущерба для собственной души можно свергнуть, как Сисенанд, созвавший IV собор, сверг своего предшественника Свинтилу. Впрочем, как тиран мог рассматриваться и любой претендент на власть, пока он эту власть не захватил ^{969}. С этой точки зрения, например, Герменегильд, поднявший мятеж против своего отца под знаменем католицизма, все равно являлся для Исидора тираном, а Сисенанд, выступивший против Свинтилы, сначала тоже был тираном, но после победы превратился в законного короля. Король должен был также обладать кротостью, милосердием и, естественно, благочестием и заботиться о внутреннем мире и согласии ^{970}. Это привнесение в юридическую сферу этического аспекта давало возможность выступить против правящего короля под предлогом его несоответствия высоким моральным требованиям и становилось оправданием любой узурпации.