Мятежное православие

— Всякие различные яства, — кричали в Преображенском соборе монахи и трудники, — велит Варфоломей готовить для себя! Всегда ест и пьет в своей келье с молодыми учениками, да еще посылает в Архангельск повеления привозить к нему всякое немецкое питье и русское двойное вино перегонять. И пьет безобразно, просиживая ночи с молодыми монахами, а в трапезной с братией никогда не ест — и братскую пищу по сравнению со стариной всячески оскудил, лишил нас и тех утешений, что бывали в трапезе по праздникам!

— Архимандрит на церковный собор мало ходит, — заявил, выступив вперед, седобородый священник. — А придет когда, и то пьян и всячески непотребен до конца. Он в церкви Божией безобразно кричит и братию без вины всякими непригодными словами бранит. Даже в дни ангелов великого государя и членов царского дома, пьянствуя, в церковь не ходит и божественную литургию не служит. Помните, как нынче зимой, 12 января, на именины царевны Татьяны Михайловны [22] он нарочно уехал из монастыря на остров и всю ночь пил. И ведь не только в келье пьет, но и по монастырю ходит пьян, бесчинствуя!

— И то верно, — поддержал священника соборный старец, — кому не известно, что он, архимандрит, на Соловецком острове в Исакове пустыни велит для своей прихоти пиво варить беспрестани и рыбу свежую ловить по озерам — для того советник его чернец Варлаам с трудниками в той пустыни и живет безотъездно, только то и делая. А он, архимандрит, приезжая к нему с учениками своими, пьет целые ночи, да еще и в монастырь к себе велит привозить. У прежних властей отнюдь того не бывало!

— Не хочу поносить Варфоломея, — сказал новый в монастыре человек со шрамом через все лицо, лишь два года как принявший постриг. — Все мы человеки, и всем страстям подлежим, и против общего врага боремся. Соболезную и сострадаю ему — но более сострадаю святой обители, чтобы не терпела она такое поношение и стыд. Много чего рассказывают архимандритовы ученики, как поругаются с Варфоломеем, когда он оскорбляет их по пьянке. Я обвиняю архимандрита в том, что он чуть было не сотворил вечный стыд и поношение святому и чудотворному дому, когда пьянствовал с пятнадцатилетним мальчишкой, дьяконом Макарием, и тот едва не зарезал Варфоломея ножом: насилу сторож Давыд Варфоломея защитил. Не только властям, но и священникам возбраняется принимать в кельях детей духовных молодых, чтоб не было соблазна братским душам. А наш настоятель держит у себя не только чернецов молодых — мирской человек, детина в двадцать лет, Якунка имя ему, ночует у Варфоломея и живет!

Общий шум показал, сколь единодушно возмущена братия оскорбительной для монастыря греховностью архимандрита. Но список его преступлений был еще далеко не полон. Мало того, что Варфоломей сам пьянствовал и других от пьянства не унимал — он и юных братьев, живущих у него в келье, и нехотящих заставлял пить.

— Да он же, архимандрит, — кричал приехавший с берега приказный старец, — когда ездил на прогулку в монастырскую вотчину, в Кемскую волость, и стоял на монастырском рыбном промысле на Киле-острове, насильно опоил вином старца Анорья. Принуждал его насилу пить и до того допоил, что тот старец вышел от него, архимандрита, из избы, и сел под углом, и скончался так!

— Он же, архимандрит, — добавил другой береговой старец, — прежде будучи в монастырском соляном промысле в Колежме, упоил вином сторожа, Прокопия именем, насмерть. И мирские люди беспрепятственно привозят в монастырь и продают пьяное зелье, и монахи уже не только вино и пиво, но и табак пьют!

— По пьянке Варфоломей и постригает тех, кто ему понравился, и приближает к себе, и вводит в соборные старцы юношей, не послуживших монастырю в поварне или на мельнице, не отличившихся на местах приказчиков, — продолжали сыпаться обвинения. — Московского беглого стрельца, молодого детину, Семенова приказу [23] Полтева, Михалка именем, насильно постриг: тот Михалка о том не просил и не хотел, и архимандрит его бросил в тюрьму, и, моря голодом, заставил просить о постриге, и постриг, и взял себе.

Неизвестно сколь долго братия докапывалась бы до очередных гнусностей жизни Варфоломея, если бы старцы Геннадий, Александр Стукалов, Ефрем Каргополец, Иона Брызгало, попы Никон и Пафнутий, новый казначей Геронтий и новый келарь Азарий решительно не повернули соборные речи в другую сторону. Говорилось, что Варфоломей разогнал или притеснениями добился отказа от должностей многих честных соборных и приказных старцев, сколотив свою клику, которая и довела монастырь и все Поморье до бедствия.

— Помните, — говорил келарь, — сколько запасено было от прежних властей в монастыре всяких хлебных запасов, амбары большие полны были доверху, и не только в монастыре, но и за монастырем негде было ссыпать рожь, и потому посылали из монастыря рожь целыми лодьями в монастырские вотчины, в Сумский острог и в Кемскую волость. И мы надеялись теми запасами быть довольны на монастырский обиход многие годы, а он, архимандрит, своим пьянством и непристойным житием все те запасы в малое время извел, и распродал за деньги на берег, и, беря с мужиков взятки и вино, раздал в долги тем, на ком взять нечего. В монастыре же прибавилось трудников — а работы им не дано и от безделья происходят всякие безобразия.

— Да он же, архимандрит, — поддержал келаря казначей, — у приказчиков на соляных варницах многие взятки берет и защищает их не по правде, а тех, кто взяток не дает, нагло обсчитывает и требует непричитающихся денег, избивая на правеже [24] насмерть. Взяточники при нем ведут себя на монастырских промыслах бесчинно, переводят массу монастырского хлеба на вино (не забывая присылать его архимандриту), тратят денежную казну по своим страстям, так что на многих приказчиках по ревизии оказалось недоплаты по пятьсот, семьсот, тысяче рублей на человека и больше, а взять с них нечего — пропили и проворовали монастырскую казну по потачке самого архимандрита!

— Мало того, что архимандрит пьянство не унимает, от чего черный священник Варлам пил безобразно и опился до смерти, а два молодых брата, упившись в келье архимандритова советника, Мартирий и Питирим, подрались, и один другого зарезал ножом, — продолжал новый обвинитель. — Он покрывает преступления своих молодых советников, из которых злейший — Иринарх Торбеев — в Анзерской пустыни пьяным поколол ножом старца соборного Геннадия; чернец Матвей крылошанин [25] и другие — братию избивают, трудников обижают и всякое насилие чинят, забирают себе чужие вещи из келий с благословения Варфоломея.

— Да что окружающие архимандрита ябедники и слухачи, насильники и грабители, — воскликнул казначей, — он же сам, напившись пьян, приходит в денежную казенную палату без соборных старцев и берет себе, что хочет. Казенное платье, которое давали монастырю благочестивые паломники, Варфоломеи раздает своим сторожам молодым: кафтаны атласные, ферязи камчатые, однорядки дорогого сукна и шапки с петлями жемчужными. Никогда прежде на Соловках у игуменских сторожей, кроме черных сермяжек, цветного платья не бывало, потому что Соловецкий монастырь место пустынное и тщеславиться и щеголять слугам, как в прочих монастырях, что в Великой России посреди мира стоят, нам не подобает, так у нас не принято — без трудов никто не живет, а гулящих слуг не бывало!

— Прежние власти, — подхватил Ефрем Каргополец, — ходившие истинным Христовым путем и пекшиеся об обители, а не о своем тщеславии, когда надо было ехать в Москву, ездили смирно, не со многими людьми, и святому месту лишних убытков не чинили. А он, Варфоломей, берет с собой множество не-нужных людей и за посмех чинит монастырю убытки. Пятидесяти рублей хватало прежним властям на московский путь, да еще оставалось — а Варфоломей берет по двести рублей в монастыре, да из монастырских служб, промыслов и из Кеми еще по двести или больше; он же берет ларей по пяти лучшей слюды и продает по городам, да еще заочно продает то, что хранится в монастыре, и никакого отчета в расходах не дает!