Падение Римской империи

В годы, предшествовавшие возвышению Аттилы, процесс инкорпорирования продолжался быстро. К началу 440-х гг. беспрецедентное количество германских племенных объединений оказалось в орбите, очерченной суровой властью Аттилы Гунна. К примеру, его империя включала в себя по меньшей мере три готских племенных объединения. Из них одно, находившееся под властью представителей династии Амала и их соперников, в дальнейшем стало тем ядром, вокруг которого сформировался второй готский суперсоюз — остготы. Во главе другого готского объединения в середине 460-х гг. стоял человек по имени Бигелис, тогда как третье оставалось под жестким контролем со стороны сыновей Аттилы вплоть до конца 460-х гг. Кроме того, германоязычные гепиды, руги, свевы (покоренные в 406 г.), скиры и герулы к тому времени все находились под прямым гуннским контролем; наконец, более мягкая власть, вероятно, распространялась также на лангобардов с тюрингами, равно как и на суперсоюзы — по меньшей мере некоторые — алеманнов и франков ^{350} . Мы не в состоянии охарактеризовать в цифрах столь многочисленное сообщество германоязычных племен, однако одни готы Амала могли выставить свыше 10 тысяч воинов, и, следовательно, их общая численность должна была составлять около 50 тысяч человек. Нет никаких оснований полагать, что численность других племенных объединений, если брать в целом, была намного меньше. Таким образом, ко времени Аттилы в гуннской империи насчитывались многие десятки, а возможно, даже несколько сот тысяч германоязычных подданных. Фактически к440-м гг. германцев было, вероятно, гораздо больше, чем гуннов; этим обстоятельством объясняется тот факт, что готский язык стал языком общения в пределах гуннской державы. Впрочем, одними германцами перечень подданных Аттилы, не являвшихся гуннами по происхождению, отнюдь не исчерпывается. Ираноязычные аланские и сарматские племенные объединения, как мы уже видели, в течение длительного времени были союзниками гуннов; Аттила всегда старался использовать любую возможность, чтобы привлечь на свою сторону новых союзников.

Как свидетельствует этот перечень, гуннская империя представляла собой скорее совокупность племен, нежели некое территориальное единство: отсюда вытекает фактическая незаинтересованность Аттилы в присоединении более или менее обширных областей Римской империи. Как мы видели в VI главе, он получил от западноримских властей две провинции в Среднем Подунавье в качестве платы за свой союз с Аэцием, однако в других случаях он проявлял интерес лишь в отношении формирования «санитарного кордона» между своими владениями и территорией Восточной Римской империи. Хотя в хрониках существует немало кратких обозначений вооруженных сил Аттилы как «гуннов» или (когда автор стремится к нарочитой архаизации) «скифов», все наши источники, которые более или менее углубляются в детали, свидетельствуют о том, что полчища Аттилы, подобно формированиям его менее могущественных предшественников, всегда были пестрыми по составу, ибо включали в себя, помимо гуннов, также контингенты, состоявшие из представителей множества других племен, которые входили в империю Аттилы ^{351} .

Археологические находки подтверждают справедливость этого тезиса (карта № 12). После 1945 г. в ходе раскопок захоронений на Большой Венгерской равнине и в сопредельных областях подняли немало материала, датированного периодом гуннского господства в регионе. (Было найдено несколько кладов, но никто и никогда не обнаружил ни одной ставки Аттилы, ибо все, что могло от них сохраниться, — это ямы от столбов.) Оказалось, что идентифицировать «собственно» гуннов на основании этого материала крайне сложно. Всего — включая регион степного Причерноморья между Дунаем на западе и Доном на востоке наряду с Венгерской равниной — археологи с известной долей вероятности определили как принадлежавшие гуннам не более 200 захоронений. Они идентифицируются благодаря лукам, нетипичным для Европы предметам одежды ^{352} , деформированным черепам (некоторые гунны бинтовали головы детей, что приводило к характерному удлинению черепа) и наличиютак называемых гуннских котлов. Таким образом, либо гунны в большинстве своем хоронили своих покойников, не оставляя никаких следов, либо стоит поискать какое-то иное объяснение скудости гуннского археологического материала ^{353} . Что дают нам в большом количестве захоронения V в. из района Среднего Подунавья, это погребальный инвентарь — или то, что напоминает погребальный инвентарь, — гуннских германоязычных подданных (к сожалению, выявить их племенную принадлежность невозможно на основании одних лишь археологических данных) ^{354} . Этот погребальный инвентарь имеет близкие аналоги, датированные IV в. и обнаруженные на территориях восточнее и севернее Карпатских гор, где обитали готы и другие германские племенные объединения. Те находки, которые нас здесь интересуют, — находки V в., — свидетельствуют о появлении того, что окрестили «дунайским стилем» в германском погребальном обряде ^{355} .

Для дунайского стиля характерно скорее трупоположение, нежели трупосожжение ^{356} , с большим количеством предметов, погребенных в сравнительно немногочисленных богатых захоронениях. (Множество других людей было предано земле либо с крайне немногочисленным погребальным инвентарем, либо вообще без него.) Среди этих характерных предметов встречаются уникальные ювелирные украшения: в частности, это массивные полукруглые броши, позолоченные пряжки, серьги с многогранными подвесками и золотые ожерелья. Также практически повсеместно встречаются оружие и доспехи: седла, окованные металлом, длинные прямые мечи, применявшиеся в коннице, и стрелы. Погребальный инвентарь также демонстрирует некоторые весьма странные детали ритуала; довольно обычным делом было, к примеру, хоронить вместе с покойником деформированные металлические зеркала. Типы вещей, обнаруженные в могилах, позы, в которых лежат погребенные, и, кроме всего прочего, способ ношения, в частности, женщинами их одежды — закрепленной застежками, или фибулами, на плечах, а другим концом свободно ниспадающей спереди, — все повторяет образцы, характерные для безусловно германского погребального инвентаря IV в. Эта традиция ритуалов и приношений оформилась тогда и развивалась в дальнейшем среди самых широких кругов подданных Аттилы на Большой Венгерской равнине в V в.

Итак, факт почти полного отсутствия гуннских погребений, вероятно, объясняется довольно просто: гунны стали одеваться так же, как покоренные ими германцы, подобно тому как они овладели готским языком. Если это так, то отличить гунна от гота или представителя какой-либо другой этнической общности на основании материала захоронений было бы практически невозможно. Однако даже если допустить, что наши «подлинные гунны» лежа! здесь, перед нами, в «замаскированном» виде, тем не менее это отнюдь не отменяет того факта, что в эпоху гуннского владычества и на самой Большой Венгерской равнине, и вокруг нее существовало огромное множество германских погребений. Что мы обнаруживаем в богато убранных захоронениях в «дунайском стиле», так это останки многих представителей окружения Аттилы из числа его подданных германского происхождения. Датировка и географическая локализация делают данное утверждение бесспорной истиной ^{357} .

Всякий раз, когда очередное варварское объединение вливалось в состав державы Аттилы, человеческие ресурсы этого объединения мобилизовывались для участия в военных предприятиях гуннов. Это обстоятельство обусловило рост гуннской военной организации, и рост очень быстрый, за счет поглощения все больших масс германцев Центральной и Восточной Европы. В краткосрочной исторической перспективе данный факт способствовал укреплению обороноспособности римского Запада. Как полагают многие историки, причина того, что поток германских переселенцев иссяк после кризиса 405–408 гг. (см. гл. V), заключалась в том, что те, кто не пересек границу приблизительно до 410 г., оказались поглощены империей гуннов; существует обратная связь между масштабом переселений на территорию Римской империи и ростом гуннского могущества ^{358} .