На броненосце Князь Суворов" (Десять лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою)

С такою же быстротой было получено согласие и берегового начальства, которое отнеслось с большим одобрением к нашему намерению и всячески нам содействовало. Моего экипажного командира я поймал чуть-чуть уже не в постели. 9-го в девять часов утра мы с Развозовым уже были на “Ермаке”, а в 10 часов 20 минут ушли в море. Собрались мы настолько быстро, что нечего было и думать доставать что-нибудь теплое, кроме того, что было в запасе. Мне пришлось довольствоваться шведской курткой и шелковой сеткой. Как на зло 8-го, я все свои деньги сплавил в сберегательную кассу, оставив себе на расход около десяти рублей. Касса открывается только около десяти утра, и пришлось оставаться с тем, что было в кармане. Однако я рассчитывал, что этого хватит. К несчастью, в Ревеле в морском собрании была устроена торжественная встреча: пришлось покупать эполеты, портупеи и белые перчатки. В общем, наказали нас на девять рублей каждого.

Сначала думали, что “Ермак” пробудет в отлучке около недели, но когда мы теперь попадем в Кронштадт, одному богу известно. Жалеть нам не приходится, хотя служба довольно тяжелая, зато действительно увидали много интересного и кое-чему научились.

До Ревеля пробивались сплошным льдом. За туманом невозможно было определиться, из-за чего и шли двое суток. Пароходы, из-за которых мы шли, увидали одиннадцатого. Они действительно завязли основательно в торосах от пятнадцати до двадцати пяти фут толщиною, которые мы взяли воистину молодецки в несколько часов, но зато нам пришлось промучиться двое суток, буксируя всю эту компанию в семь штук по пробитому нами каналу. Сколько за это время нами разворочено пароходных носов и порвано буксиров это просто уму непостижимо.

Адмирал и командир с вахтенного мостика все это время не сходят: работают они больше нас всех вместе взятых. В Ревеле нас встретили овациями. Биржевой комитет поднес серебряную братину с чарками в стиле рококо, очень изящной работы.

Морское и военное собрание приглашали нас нарасхват, но было весело и симпатично только в собрании Двинского полка. Насколько ценную услугу мы оказали своей работой, видно из того, что, например, один из пароходов “China” имел грузом на шестьсот тысяч рублей серебряной монеты, чеканенной во Франции, и как раз он-то и имел наибольшие шансы погибнуть. Из Ревеля мы вывели еще восемь пароходов и ввели пять. Затем пошли в Ганге, где погибала еще целая компания пароходов, но из-за туманов опять должны были вернуться к Ревелю, где кстати ждала нас новая партия пароходов. Завтра мы зайдем в Ревель, чтобы узнать, в каком положении пароходы у Ганге и затем, вероятно, пойдем их спасать.

Живется, в общем, очень недурно. Компания на “Ермаке” собралась просто на редкость, начиная с адмирала. После кронштадтского сидения служба, хотя и труднее, несется с удовольствием.

XXII. Кронштадт. Загородная гауптвахта. 30 апреля 1899 г.

Мое назначение на Тихоокеанскую эскадру можно считать состоявшимся, так, по крайней мере, сказал мне начальник штаба. Предписание и прогоны я, вероятно, получу уже на будущей неделе. Пароход отходит по измененному расписанию 17 мая, так что времени до отправления у меня будет не особенно много. Вы спрашиваете, какое значение имеет поверстный срок? Дело в том, что со дня выдачи предписания вы обязаны в 73-х дневный срок быть на эскадре. Пароход Добровольного флота идет около сорока дней, так что около 20 дней остается в вашу пользу, но это только в том случае, если назначение состоялось за 20 дней до отхода. Мне, например, не удастся воспользоваться этим преимуществом, так как времени будет только в обрез. Мне кажется, было бы лучше, если вы приехали на этих днях сюда. Кстати мне придется шить штатское платье, и ваши советы будут далеко не лишними. Впрочем, я только тогда уверую, что назначение состоялось, когда получу 1070 рублей прогонных, а до этого, несмотря ни на какие уверения здешнего начальства, может выйти какая-нибудь ерунда.

"До Ревеля пробивались сплошным льдом

XXIII. Кронштадт. 7 мая 1899 г.

Мое назначение все никак не может состояться окончательно, а идет через час по столовой ложке. Я уже отчислен с броненосца “Адмирал Синявин”, на котором плавал, и мои счеты со здешней эскадрой покончены. Теперь все дело за предписанием из Петербурга, которое мыкается по разным инстанциям. Теперь нужно только желать, чтобы оно промыкалось там до 15 мая: тогда вместо 17 мая я выеду 15 июня и у меня будет месяц отпуску. В общем, положение таково, что мне невыгодно хлопотать до 15-го о скорейшем назначении, ибо, если оно состоится теперь, то придется лететь сломя голову в Одессу и в Киеве пробыть не более двух суток. Положение мое довольно странное: с Кронштадтом почти все счеты кончены, а в Тихий еще не назначен. Ужасно не люблю такую неопределенность, а то все было бы хорошо. Погода у нас поправляется: сегодня надели белые чехлы, а я даже и китель.

Третьего дня вернулись из заграницы “Герцог Эдинбургский”, “Джигит” и “Крейсер”, последний находился лет семь в плавании. Можете себе представить сияющие рожи его офицеров. Просто даже трогательно на них смотреть. Через три года будете иметь случай видеть и меня в таком же настроении.

Очень жаль, что Вы сюда не приехали. Теперь уже поздно, а если бы я Вам не писал, Вы бы, наверное, были бы здесь. Я против преждевременных сообщений: гораздо было бы спокойнее и лучше, если бы я Вас известил, когда все уже было бы решено окончательно. Пока до свидания. Надеюсь, мне все таки, удастся провести дней 20 с Вами. Право это уже потеря для казны не такая большая, ввиду последующей трехлетней разлуки. В этом направлении я теперь и буду хлопотать (назначение состоялось, и мичману Вырубову пришлось провести в Киеве лишь 2 дня и затем ехать через Одессу на Дальний Восток. – Ред. изд. 1910 г.).

Часть II Дальний восток китайская кампания (1899-1901 гг)

XXIV. 34°19,30”N, 2°8, OSt. Доброволец “Москва ”. 22 мая 1899 г.

Вот уже четверо суток мы в море. Хотел прислать Вам из Константинополя открытку, но почту уже не принимали. Завтра утром будем в Порт-Саиде, чем и пользуюсь для отправки писем. В общем-то на “Москве” оказалось лучше, чем я предполагал. Погода все эти дни, кроме 20-го, стоит чудная: публика хотя и разношерстная, но довольно интересная. Кормят хоть на убой, библиотека есть, чего же больше. Мой глаз только теперь прошел окончательно, а то приходилось пускать кокаин. Страшно грустно было, когда Одесса скрылась из глаз, что произошло замечательно быстро. Последними, кого я видел из нашей компании, были Володя и Гриша, забравшиеся на мостик английского парохода. Когда “Москва” вышла в море, я все старался увидать Вас на моле, но даже герцовскому биноклю это было не под силу. Итак, прощайте на три года. Право, это мне теперь кажется уж вовсе не так страшно. Тем более что мне кажется, Вы заглянете к нам на Дальний Восток: судя по всему, это не так трудно, как кажется.

Константинополь мне совсем не понравился: ужасно грязно, да и живописного вида в нем не замечается. Впрочем, может быть, это вследствие отвратительной погоды и холода. Впервые пришлось облачиться в штатское. Из кителя получилась очень приличная пара: особенно с тропическим шлемом вид был вполне приличный. Если бы вы видели, в каком виде слезали на берег остальные офицеры, не успевшие еще разобрать свой багаж. Мы как-то быстро перезнакомились и путешествовали по Константинополю большой компанией, благодаря чему нам обошлось все страшно дешево, что-то 6 рублей 45 копеек, хотя завтракали в лучшем ресторане с хорошими винами. Оттоманский музей производит жалкое впечатление. Собор Св. Софии мне очень понравился; несмотря на ободранный вид, в нем много величественной красоты. Курьезное впечатление производят турецкие студенты богословия, зубрящие тут же нараспев коран.