Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

Буржуазия пыталась создать в тылу восставших цепей демонстрации. Она собирала у «Вечернего Времени», против Гостиного двора, кучки народа и распиналась за «непролитие братской крови». Но твердое боевое настроение солдат отбило охоту к каким-нибудь выступлениям. Матросы, солдаты, красногвардейцы, патрулируй, арестовывали генералов, высших чиновников, титулованную знать, причем, когда попадались всем известные защитники низвергаемого строя, массы приходили в ярость и требовали их немедленной казни. Но руководители останавливали готовые совершиться самосуды. Таким образом арестован был начальник штаба Петроградского военного округа князь Багратуни. Матросы сняли его с извозчика вместе с помощником военного министра, князем Тумановым, и хотели тут же расстрелять, однако, успокоившись, отправили их в Петропавловскую крепость.

В Зимнем дворце в это время росла растерянность. Временное правительство находилось в полном смятении — то совещалось, то безнадежно ждало помощи от исчезнувшего Керенского. Бывший министр торговли и промышленности Пальчинский, который был назначен Временным правительством помощником уполномоченного по обороне Петрограда, обманывал и правительство и юнкеров, все время утверждая, что подкрепления идут, о чем им якобы получаются сведения.

В 21 час с Петропавловской крепости и с крейсера «Аврора» было сделано по дворцу несколько холостых выстрелов. Это послужило сигналом к общей усиленной перестрелке, которая продолжалась до 22 часов. Женский ударный батальон первый не выдержал огня и сдался. В 23 часа затихшая было вследствие этого перестрелка возобновилась вновь. Матросы, красногвардейцы и солдаты ринулись вперед.

Это был героический момент революции, прекрасный, незабываемый. Во тьме ночной озаренные бледным, затуманенным дымом, светом и кровавыми мечущимися молниями выстрелов, со всех прилегающих улиц и из-за ближайших углов, как грозные, зловещие тени, неслись цепи красногвардейцев, матросов, солдат, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, но ни на секунду не прерывая своего стремительного ураганоподобного потока.

Когда смолкли дикие завывания и грохот трехдюймовок и шестидюймовок с Петропавловской крепости, в воздухе, заглушая сухую непрерывную дробь пулеметов и винтовок, стояло сплошное победное «ура», страшное, захватывающее, объединяющее всю разнородную массу. Одно мгновение — и самые баррикады, и их защитники, и на них наступающие слились в одну темную сплошную массу, кипевшую как вулкан, а в следующий миг победный крик уже был по ту сторону баррикад. Людской поток заливает уже крыльцо, входы, лестницы дворца. По сторонам валяются трупы, громоздятся разваленные баррикады и стоят толпы людей без шапок, с бледными лицами, трясущимися челюстями, с поднятыми кверху, как призыв к пощаде, руками.

Дворец взят. Единственный кусок территории, державшийся в течение дня в руках «Временного правительства всея Руси», вырван руками народа. Царский дворец — символ бесконечного произвола, беспросветного угнетения, сотни лет смеявшийся над горем и слезами миллионов рабов, — в руках этих угнетенных, бесправных, в руках пролетариата, единого властителя своей судьбы с этой минуты.

Не видно еще тех, из-за кого шла пальба, по чьей вине лилась кровь, из-за кого на улицах, на дворе, в роскошных покоях дворца лежали костенеющие трупы. Но вот и они… Бледные, с трясущимися нижними челюстями, кривящимися губами, старающиеся придать себе вид спокойного величия, но не могущие скрыть своего волнения.

Неистовый крик при виде их потрясает своды дворца: «Смерть палачам, смерть врагам народа, убийцам солдат и рабочих! На площадь их, на суд народный!».

Угрожающе стучат приклады о паркетный пол, зловещим огоньком вспыхивают острия штыков.

— Именем революции… Вы арестованы… Товарищи! Враги в наших руках. Революция больше не хочет крови!

Все министры — члены Временного правительства, за исключением Керенского, уехавшего накануне из Петрограда, и Прокоповича, — арестованного на улице еще до взятия дворца, были арестованы и доставлены в Петропавловскую крепость вполне благополучно и без эксцессов со стороны вооруженного пролетариата, если не считать трагикомического случая с Терещенко. Когда его вели под конвоем по Дворцовому мосту, показался броневик, непрерывно стрелявший из пулемета. При виде его конвойные повалили бывшего министра на мостовую и сами спрятались за него, полагая, что он, как человек очень толстый, защитит их от пули. Эпизод этот, крайне возмутивший бывшего министра, окончился, однако, без всякого вреда для его здоровья. В Зимнем дворце все было кончено.

Бывший главковерх открыл войну против Советской власти. Очутившись в Пскове, он издал приказ: «Всем, всем, всем…», заявляя о сохранении за собой поста главковерха и предлагая то же сделать всем прочим командирам. Затем, быстро сконцентрировав около себя несколько казачьих полков с тяжелой артиллерией, он двинулся с ними на Петроград, занял Гатчину, объявляя всюду о своих успехах, даже назначил генерала Краснова командующим войсками Петроградского округа.

Однако торжество его было непрочным и недолгим. Уже после первой перестрелки казаков с красногвардейцами и войсками Военно-революционного комитета началось братание, обнаружившее, что у казаков нет никакого желания драться за Временное правительство против Советской власти, которая по духу казалась им и родней и ближе. 31 октября Гатчина была занята революционными войсками, генерал Краснов арестован, а Керенский опять скрылся на автомобиле и на этот раз уже навсегда.

Попытки к наступлению на Петроград, несмотря на казавшуюся техническую подготовленность их, были ликвидированы при наличии на другой стороне, т. е. Военно-революционного комитета, собственно говоря, полной неорганизованности и в отношении объединения командования революционными войсками, и общего плана действия, снабжения войск, а главное в отношении подготовки самих войск, состоявших преимущественно из красногвардейцев. Ликвидированы потому, что для революционных войск воплощалось в лице Керенского все, мешавшее осуществлению их насущных требований.

Октябрьский переворот принес мир, не отвлеченный, теряющийся в неизвестном будущем, каким он рисовался при Временном правительстве, а, конкретный, который оставалось заключить в договор. И это спасло революцию, ибо мир, явившись основой новой рабочей власти, которая сама была заинтересована в скорейшем его заключении, временно возбудил, влил жизнь, интерес в солдатские массы. Он укрепил армию и отсрочил, таким образом, военный крах, дав возможность воспользоваться этой отсрочкой для организации новых пролетарских сил.

Роль Красной гвардии в восстании и в подготовке к нему была исключительно велика. Мы уже указывали, что военная организация все время вела работу с расчетом, что отряды Красной гвардии явятся той основой, вокруг которой будут группироваться вся вооруженная масса пролетариата и вся верная революции солдатская масса. Эта точка зрения себя целиком оправдала. Красная гвардия была вначале немногочисленна и плохо вооружена, но к моменту восстания она развертывается в боевую организацию, боевую силу, по всей линии фронта восстания, располагающуюся на передовых позициях и на всех опорных пунктах составляющую авангард вооруженных сил революции.

К июльскому выступлению число вооруженных красногвардейцев в Петрограде было приблизительно около десяти тысяч. После июльских дней начался разгром Красной гвардии. Рабочих стали разоружать; по фабрикам и заводам производились обыски с целью обнаружения складов оружия. Но замешательство в рабочих кварталах быстро прошло, и Красная гвардия стала возрождаться. Перейдя на нелегальное положение, районные штабы продолжали работу, Огромный толчок К подъему дела вооружения рабочих дала корниловщина. Тотчас же после «корниловских дней» началось кассовое формирование красных рабочих батальонов, и районы петербургских фабрик и заводов покрываются сетью красных вооруженных сил.