Золото Трои

Лишь в XVIII в. были предприняты первые научные попытки определить точное место города Гомера и событий «Илиады». В ходе двух своих поездок, в 1742 г. и 1750 г., когда путешествия в кишащей бандитами Малой Азии были еще делом опасным, Роберт Вуд заложил фундамент современных топографических исследований троянской проблемы. Вуд имеет право считаться первым «паломником» в Грецию. Его книга «Эссе… о подлинном гении Гомера», опубликованная в 1769 г., не содержит вывода о точном местоположении города (он думал, что город полностью уничтожен), но в ней даны заключения о топографии равнины, которая, по его мнению, очень изменилась со времен Гомера. Вуд считал, что «огромная часть» равнины образована речным илом со времен античности (он сравнивал ее с устьем реки Меандр у Милета, когда-то большого порта, расположенного теперь высоко и далеко от воды), что во времена войны перед Троей была широкая бухта, «на несколько миль» ближе к городу, чем сейчас, и что русла рек значительно сместились за прошедшие столетия. Эти заключения отвергались большинством ученых вплоть до наших времен, но теперь мы знаем, что они верны. Другим важным утверждением Вуда было то, что сказание Гомера не составлено в письменном виде, а «спето и сохранено в памяти». Основное предположение Вуда, что местоположение Трои и историчность Троянской войны можно установить терпеливыми полевыми исследованиями, задало тон будущим работам, а его книга обозначила начало знаменитого спора, которому не видно конца. Книга издавалась пять раз и переведена на четыре языка.

С книгой Вуда в руке (и «Илиадой», конечно, тоже) в 1785 г. в Троаду прибыл француз Жан Батист Лешевалье, и с ним в Троаде начались научные топографические изыскания. За три своих визита он прошагал от Иды до Дарданелл и убедился, что Троада точно соответствует описаниям Гомера. Сам город, считал Лешевалье, стоял не вблизи моря, а вверх по долине реки Скамандр (Мендерес) в местечке под названием Бунарбаши, у подножия похожего на акрополь холма рядом с местной достопримечательностью — источниками «Сорок глаз», которые Лешевалье отождествил с гомеровскими горячими и холодными ключами возле Трои.

Изгнанный с родины революцией, Лешевалье впервые огласил свою теорию в лекции в Эдинбургском королевском обществе в феврале 1791 г. и опубликовал на английском языке в том же году. Троянская война, считал он,

Началась полемика, при этом некоторые ученые, такие как Джейкоб Брайант, не только отрицали, что война имела место, но и неистово доказывали, что и сама Троя никогда не существовала. Кабинетные критики жарко спорили из-за пустяков — расположения греческих кораблей и даже вероятного числа детей, рожденных лагерными шлюхами за десять лет.

В разгар этого горячего диспута лорд Байрон провел в 1810 г. 17 дней у Троады и прогулялся по равнине, которую нашел «отличным полем для домыслов и дупелиной охоты». Однако романтические ассоциации оказались слишком сильны для Байрона, и он полностью отверг «неверующих» из-за их педантизма. Позднее, в «Дон Жуане», он осмеял Брайанта с его сторонниками и красноречиво поведал о сильном ощущении прошлого, которое там испытал, о его безвозвратности:

Песнь IV, 77 (перевод Т. Гнедич)

«Одно дело читать «Илиаду», когда над тобой возвышается Ида, — писал он (с примесью самодовольства — он действительно провел на равнине больше времени, чем большинство ученых до и после него!), — и другое — поправлять над ней свечку в уютной библиотеке. Вот это я знаю». Элегическое отступление Байрона в «Дон Жуане» приобретает черты религиозной лихорадки истинного гомериста:

Песнь IV, 101 (перевод Т. Гнедич)

Годы спустя после его визита в Троаду и незадолго до смерти, сражаясь за тот самый романтический эллинизм, Байрон вернулся к великой теме в 1821 г. в своем дневнике: «Нас в сомом деле беспокоит подлинность сказания о Трое… Я благоговею перед великим оригиналом, как перед правдой истории… и места. В противном случае он не доставлял бы мне наслаждения». Байроновская ремарка объясняет, зачем нам нужно знать, существовала ли Троя?

А нужно было это знать и англичанину Фрэнку Калверту, которого называют открывателем Трои. Загадка Трои была чем-то вроде навязчивой идеи в семье Калвертов.

Они жили в Троаде с байроновских времен и не покидали ее вплоть до начала Второй мировой войны. Историей Трои интересовались трое братьев Калвертов: Фредерик, бывший в 1846–1862 гг. британским консулом на Дарданеллах, Джеймс, бывший в то же время американским консулом, и Фрэнк, получивший этот пост позднее. Члены семейства занимались коммерческими махинациями на феодальный манер в местном бизнесе, но были отзывчивы и помогали путешественникам советами, лекарствами и деньгами. Все трое были увлечены троянской проблемой. Особенно Фрэнк, занимавшийся изысканиями с ранних лет и знавший Троаду лучше кого-либо до или после него. Шлиман, обративший собственную жизнь в спутанный клубок фантазий и истин, неоднократно упоминает о заслугах юного Фрэнка в изучении истории Трои.

В 1850-е гг. Фрэнк поддерживает теорию, согласно которой Троя находилась в Бунарбаши, но неопубликованные письма, хранящиеся в Британском музее, показывают, что еще до 1864 г. он отдал предпочтение Гиссарлыку. Другие исследователи думали так же. Фрэнк знал, например, о «Диссертации о топографии Троянской войны» Чарльза Макларена, доказывавшего, что Троя должна находиться в Новом Илионе, но эта теория оставалась незамеченной на протяжении многих лет.

Чарльз Ньютон, ставший позднее одним из известнейших хранителей Британского музея, был прикомандирован к консульской службе для содействия осуществлению интересов музея в Малой Азии и в 1853 г. прибыл в Троаду, где консультировал Калверта. Калверт отвез Ньютона в Бунарбаши, и, осмотревшись, они отвергли его как место нахождения Трои. Основанием послужило то, что здесь на поверхности земли не было глиняных черепков, в отличие от Микен или Тиринфа, где они буквально валялись под ногами. В Гиссарлыке Калверт показал Ньютону руины, укрытые слоем почвы. Позже они переписывались. «Я завершаю древнюю географию Троады и идентифицировал многие места», — писал Калверт в 1863 г. К этому времени, при поддержке Ньютона, Калверт составил для Британского музея планы раскопок Нового Илиона. Ньютон рекомендовал, чтобы Калверту были высланы 100 фунтов стерлингов для предварительных работ, однако музейная комиссия колебалась и просила дополнительной информации. Калверт был разочарован: «Мне будет очень жаль, если мое предложение не будет благополучно принято, поскольку другую такую благоприятную возможность провести раскопки в Новом Илионе можно будет найти лишь с большим трудом». Озабоченность его была столь велика, что, услышав ночью 11 декабря 1863 г., что Ньютон находится на французском корабле в Дарданеллах, он подгреб к кораблю на лодке и взобрался на борт, где встретил категорический отказ неприветливого капитана будить пассажиров.