Испанские тетради

Иван Михайлович Майский

Испанские тетради

Вместо предисловия

Прошло четверть века с того момента, когда испанские фашисты во главе с генералом Франко, всемерно поощряемые Гитлером и Муссолини, подняли мятеж против демократического правительства Испанской республики. Эти четверть века были заполнены величайшими событиями всемирно-исторического значения. И все-таки у прогрессивного человечества до сих пор не стерлась память о почти трехлетней войне испанской демократии против фашизма и его явных и скрытых покровителей. Это объясняется двумя главными причинами.

Во-первых, война 1936–1939 годов на Пиренейском полуострове вписала яркую, незабываемую страницу в историю не только испанской, но и мировой демократии. То была война сил прогресса против сил реакции, сил мира против сил войны – одна из самых справедливых войн.

Во-вторых, война 1936–1939 годов на Пиренейском полуострове – и это становится особенно ясным в свете исторической перспективы – явилась авангардной битвой второй мировой войны. То была не просто гражданская война между двумя лагерями в самой Испании. То была гражданская война плюс весьма мощная и активная иностранная интервенция, в которой принимали участие крупнейшие державы Европы, а также США. Это с особенной яркостью проявлялось в деятельности так называемого «Комитета по невмешательству в дела Испании», возникшего в Лондоне в сентябре 1936 года.

Сейчас, в наши дни, когда Латинская Америка подымается на великую борьбу за освобождение от цепей империализма США, полезно вспомнить опыт героической борьбы испанской демократии четверть века назад. Чрезвычайно важно также иметь представление о международной обстановке, в которой проходила испанская война 1936–1939 годов, о соотношении сил на мировой арене, в результате которого стала возможной гибель Испанской республики. То, что будет рассказано на последующих страницах, имеет ближайшее отношение как раз к международному аспекту испанской войны.

В годы этой войны мне пришлось работать в качестве Советского посла в Лондоне и быть представителем СССР в комитете по «невмешательству». Здесь я хочу показать, что же происходило в этом комитете и какова была историческая ситуация, на фоне которой развертывалась его деятельность.

Думается, что мое откровенное повествование о событиях тех дней послужит разоблачению многих реакционных легенд, созданных буржуазными политиками, историками и журналистами.

Автор

Первые тревоги

11 июля 1936 года ко мне зашел Альварес дель Вайо. Вместе с Ларго Кабальеро он был в Лондоне на седьмом конгрессе Амстердамского (профсоюзного) интернационала и не хотел вернуться в Испанию, не повидавшись с советским послом в Англии.

Мы сидели за чашкой чаю в зимнем саду посольства. Я внимательно приглядывался к своему гостю. Имя Альвареса дель Вайо было мне знакомо. Я знал, что он испанский социалист левого толка, известный политический журналист и в ранние годы республики, при лево-республиканском правительстве Асаньи, являлся послом в Мексике, а потом получил назначение на такой же пост в Москву. Однако пришедшие к власти в конце 1933 года реакционеры аннулировали это назначение, и Альварес дель Вайо остался лишь депутатом парламента, где вел упорную борьбу против всех попыток реставрации полуфеодальной монархии. Видел я Альвареса дель Вайо впервые, и мой интерес к нему был вполне естествен.

Долгая дипломатическая практика приучила мою память быть чем-то вроде светочувствительной пластинки, легко воспринимающей все характерные черты встречавшихся на моем пути людей. Их внешность, слова, жесты, интонации живо запечатлевались на этой пластинке, складываясь в четкие, законченные образы. Часто тут же, по следам первого знакомства, я делал для себя мысленный вывод о человеке: положительный или отрицательный, с оговорками или без них.

Мой вывод об Альваресе дель Вайо в тот далекий июльский день был положительным, но с одной оговоркой… Впрочем, об этом ниже.

Конечно, наша беседа все время вращалась вокруг политических вопросов. Альварес дель Вайо подробно расспрашивал меня о европейской ситуации, об английской политике, о советских взглядах на международные дела. В меру сил и возможностей я старался удовлетворить его любознательность и в свою очередь расспрашивал о положении дел в Испании.

16 февраля 1936 года произошли новые выборы в кортесы. Они дали большую победу левым партиям. Однако силы реакции не хотели сдавать вековые позиции. В стране шла ожесточенная борьба между левыми и правыми, внешние проявления которой для нас, зрителей со стороны, не всегда были понятны. Особенно трудно было составить себе ясное представление о том, куда же идет Испания – к укреплению демократической республики или к торжеству полуфеодальной монархической диктатуры? И я конечно воспользовался случаем, чтобы получить от моего гостя возможно более полную информацию. Альварес дель Вайо охотно отвечал на все мои вопросы.

В ходе беседы я, между прочим, заметил:

– Вполне верю вам, что широкие массы испанского народа настроены радикально, и даже революционно. Допускаю, что интеллигенция, различные прослойки буржуазии и кое-кто из помещиков настроены антифеодально и антиклерикально. Но вот в чьих руках армия? От этого может многое зависеть в ходе дальнейшего развития событий.

Альварес дель Вайо допил чашку чаю, поставил ее на стол и, точно собравшись с мыслями, начал:

– Мне трудно ответить кратко. Разрешите осветить положение с вооруженными силами в Испании несколько подробнее…

Я с готовностью согласился, и Альварес дель Вайо сообщил мне следующее.

14 апреля 1931 года, когда в Испании была провозглашена республика, армия представляла для нее серьезную проблему. Основная масса испанского офицерства всегда вербовалась из полуфеодальных помещичьих кругов и отличалась крайней реакционностью. Численность военной верхушки была поразительна. В том же 1931 году при общем контингенте армии в 105 тысяч человек на действительной службе состояло около 200 генералов и до 17 тысяч офицеров. Иначе говоря, 1 генерал приходился на 500 солдат, а 1 офицер – на 6 рядовых. Пропорция явно нелепая, если принять во внимание очень низкий уровень технической оснащенности тогдашней испанской армии. А ведь сверх того имелись еще тысячи офицеров и генералов в запасе! Военный бюджет составлял почти треть всех государственных расходов.

Являясь верной защитой церкви и помещиков, армия, точнее, ее генеральско-офицерская верхушка представляла собой настоящее государство в государстве, и во главе ее стоял сам король. Не подлежало ни малейшему сомнению, что, если республика хочет обезопасить свою жизнь, она должна сразу же уничтожить столь враждебное ей осиное гнездо.

Сделала ли она это? Только частично, половинчато.

Первый военный министр республики Асанья пытался «реорганизовать» армию, однако, как типичный либеральный демократ, он не сумел проявить при этом ни достаточной твердости, ни последовательности. Вместо того чтобы начисто разогнать старую воинскую верхушку и создать новую из людей, дружественных республике, Асанья избрал путь гнилого компромисса. Он предложил всем офицерам, не разделяющим республиканских взглядов, добровольно выйти в отставку с сохранением полной пенсии, оружия, формы и титулов. Таким путем офицерский корпус численно был сокращен примерно наполовину. Но политически мало что изменилось. Офицеры, оставшиеся на службе, внешне слегка перекрасившись, в душе сохранили прежние монархическо-феодальные убеждения. А те, что ушли в запас и оказались совершенно свободными от обычных своих забот, с головой окунулись в «политику»: создали «Испанский военный союз» («Union Militar Espanola»), ставший впоследствии оплотом реакции, вступили в тесный контакт с крайне правыми партиями и группами, начали устраивать военные заговоры и мятежи. И все это на казенный счет! Республика аккуратно выплачивала им пенсии.