Битва в ионосфере

Испытания начались во второй половине ноября 1977 года. Опять вначале был одиночный старт. Радар его обнаружил. Потом другой и снова, как говорится, в яблочко. Далее последовал групповой старт из б баллистических ракет. Он был так же обнаружен, определены траектории ракет. Все измерительные и контрольные средства показали, что радар на дальности 5700 километров устойчиво обнаружил все одиночные и групповые старты. Таким образом, была полностью проверена на работоспособность вся сложнейшая схема огромного радара. Впоследствии полученные данные были положены в основу разработки и совершенствования аппаратурного комплекса боевого радара.

Сразу после успешных испытаний Эфир Иванович Шустов, Валентин Николаевич Стрелкин, Валерий Алексеевич Алебастров и Вячеслав Борисович Маклецов повезли в реанимационное отделение больницы в Николаеве фотографии объективного контроля и показали их прикованному к кровати главному конструктору. Врачи категорически запретили больному даже шевелиться. Анализы показывали, что у Франца Александровича крайне изношено сердце.

– Кузьминский посмотрел фотографии, — вспоминает Шустов и, прослезившись, сказал, что для него это лучшее лекарство.

С поздравлениями в больницу пришло несколько правительственных телеграмм.

Тогда в НИО-3 отчетливо осознали, как надо создавать боевую систему ЗГРЛС. В обстановке общей эйфории прошла подготовка к еще более сложным испытаниям в мае 1978 года.

К тому времени Франц Александрович Кузьминский уже выписался из больницы. Но врачи строго ограничили его работу.

По словам секретаря партийного комитета НИИДАР Вячеслава Борисовича Маклецова, все равно Кузьминского нельзя было никакими запретами оградить от активной деятельности. Для него специально в кабинете установили очень удобное по тем временам самолётное кресло. Оно могло изменять конфигурацию. И Кузьминский то сидя, то полулежа, а то и в горизонтальном положении продолжал работать. Рассматривал огромное количество различных документов, схем, составлял записки, отдавал распоряжения.

На этих испытаниях ракеты должны были стартовать ночью и лететь в день. Ионосфера в этот период суток очень нестабильна. К тому моменту все геофизические ракеты были уже расстреляны. Поэтому решили проверить работу станции сразу по групповому старту двух последних геофизических ракет и пяти боевых баллистических ракет. Аппаратура радара действовала отменно. После пуска все специалисты и члены государственной комиссии видели на средствах отображения информацию о ракетах, реально просматривалась траектория и по цифропечати. Однако не сработал автомат. Боевой алгоритм буквально запутался в «трех соснах». Подкачало программное обеспечение радара. Тогда с уверенностью специалисты НИО-3 заявили членам государственной комиссии о причинах данного недоразумения.

И опять была поставлена задача провести новое испытание по формуле ночь-день в декабре 1978 года. Пол года под руководством еще не полностью оправившегося после инфаркта Франца Кузьминского шла подготовка. Корректировалась математика радара, совершенствовалась аппаратура. 30 декабря 1978 года опытная николаевская ЗГРЛС выполнила и эту сложную задачу.

Параллельно с совершенствованием опытного николаевского радара и всего аппаратурного комплекса шло строительство объекта ЗГРЛС «5Н32-Запад» под Чернобылем. Лишь в 1976 году Шустов подключился к работам на чернобыльском объекте, когда огромная РЛС уже была практически построена. Вместе с полковником Федором Фёдоровичем Евстратовым они были в составе комиссии по заводским испытаниям, которые прошли достаточно успешно. Вместе с Евстратовым подписали все необходимые документы. Но именно тогда Шустов обнаружил на новом радаре большое количество недоделок. Поэтому он откровенно сказал Кузьминскому, что пока на совместные испытания промышленности и военных выходить рано. Необходимо прежде устранить недоделки. Ведь жесткие сроки строительства и монтажа аппаратуры приводили к авралам, в результате которых появились многочисленные проблемы в аппаратурном комплексе. На специалистов давили. Делалось все для выполнения плана работ и проведения заводских испытаний в установленные сроки. Однако за четыре года было просто невозможно построить такой технически сложный объект. К сроку едва успели завершить строительно-монтажные работы. А вот довести до совершенства программно-алгоритмический комплекс, где было очень много нововведений с опытного радара, так и не успели.

Уже после заводских испытаний Шустову стало ясно, что нельзя выполнить в полном объёме тактико-техническое задание, утвержденное 4 ГУМО. При этом он порекомендовал главному конструктору предложить военным отложить совместные испытания огромного боевого радара на пару лет, а за это время провести доработку аппаратурного комплекса, ввести все усовершенствования с николаевского объекта. Однако Кузьминский видно не устоял перед давлением из Минрадиопрома. Хотя руководство 4 ГУМО было не против предоставить дополнительное время для доводки аппаратуры до кондиции.

Не прошло и месяца после заводских испытаний, как Минрадиопром и, прежде всего заместитель министра Марков решили выставить чернобыльскую ЗГРЛС на государственные испытания. Конечно, и на Маркова давили из ЦК и ВПК. Вот и решили в Минрадиопроме внесение результатов, полученных на опытном радаре, осуществлять после представления объекта «5Н32-Запад» на совместные с военными испытания. После этого на чернобыльской станции и на всей системе ЗГРЛС начались настоящие мучения.

Правда, весьма верную позицию здесь заняло Минобороны СССР в лице 4 ГУМО. Военные отчетливо видели, что НИИДАР активно работает над радаром. Уже имеются серьёзные достижения. Для окончательной доводки «до ума» боевой ЗГРЛС необходимо только дать ученым время. И радар наверняка отлично заработает.

Опять Шустов докладывает Кузьминскому о том, что на готовящихся совместных испытаниях установленные в тактико-техническом задании требования не будут выполнены. Кузьминский и сам это конечно понимает. В свое время ТТЗ на чернобыльский локатор подписал сам Шустов. Кузьминский доверял ему подписывать такие важные документы. На всю же загоризонтную систему ТТЗ подписал главный конструктор.

Тогда Кузьминский предложил Шустову, если тот желает, самому пойти в Минрадиопром и отстоять идею задержки государственных испытаний. А ему за такое предложение уже дали по шапке.

– Кузьминского просто уговорили предъявить чернобыльскую ЗГРЛС на государственные испытания, — откровенно рассказал Эфир Иванович, — хотя он знал, к чему это может привести. Однако если бы он отказался от испытаний, его вполне могли снять с должности.

Однако в 4 ГУМО уже согласились отложить совместные испытания. Были даже подписаны соответствующие документы. А тут сам главный конструктор предлагает провести их. Военные запротестовали. Генерал-лейтенант Ненашев оказался в весьма щекотливом положении. Он откровенно заявил, что во время госиспытаний объекта займет более принципиальную позицию. Ведь сами же создатели боевой ЗГРЛС его убеждали, что на ней ещё много недоделок и необходимо дополнительное время для их устранения. А теперь сами же и отказываются от дополнительного срока на доработку радара.

В этот непростой период, по словам Эфира Ивановича, полковник 45 СНИИ МО Фёдор Фёдорович Евстратов заявил, что сможет быстро организовать работы и сдать радар госкомиссии. Кузьминский был в очень сложном положении, ещё не полностью оправился от болезни и принял его на должность заместителя главного конструктора. Но вместо реальной работы Евстратов стал критиковать уже созданную боевую станцию. На это Шустов ему возражал, мол, вы же сами сопровождали от военных все строительно-монтажные работы на радаре. Отлично знали ситуацию, а теперь критикуете. Выходило, что во всех проблемах на чернобыльской ЗГРЛС был виноват Шустов, как первый заместитель главного конструктора, который непосредственно за неё отвечал. От своей должности Шустов отказался и был от нее освобожден. Он стал начальником отдела и сосредоточился на НИР «Развитие», которая являлась дальнейшим совершенствованием темы загоризонтной локации.