Чужие следы

— Ну и что? — спросил Павлик.

— Как что? — не поняла Оля. — Я же тебя знакомлю с ними…

— Я не девчонка, чтобы возиться с куклами, да и зовут их как-то не по-людски. Психи — Пупсихи. Ты это сама придумала или их в магазине так назвали?

— Что ты, что ты, — испугалась Оля, схватила Павлика за руку, потащила на кухню и зашептала: — Ты думаешь, что это тебе просто куклы и все. Фигушки! Это они днем такие. Сидят и не шелохнутся. Потому что хитрые. А посмотрел бы ты на них ночью, когда они разговаривают, поют и танцуют, тогда бы ты не говорил: «Психи — Пупсихи». А называли мы их вместе с Валеркой. Тузик мой тоже умеет разговаривать. А нашего кота Ваську они не любят и боятся, потому что он злой. Издевается над Пупсенком. Топчет его лапами и кусает…

— Выдумываешь ты все, — начал было Павлик, но Оля продолжала:

— В прошлую ночь, только я легла, еще, наверное, и не уснула, как вдруг слышу — говорит Пупся: «А наша Оля опять Тузика наказывала». А Пупсиха, та тоже: «Ничего, ничего, девочки, доиграется она. Быть ей в милиции. Она не только Тузика обижает, но и Пупсенка не любит». Это я-то не люблю Пупсенка! Тоже мне сказала. А тут и Тузик заговорил: «Пусть она меня еще хоть раз за ухо дернет или в углу привяжет, так я не посмотрю, что она большая. Возьму и тяпну ее за палец. А то как служить ей на задних лапках, как слушаться на уроках и выполнять разные команды, так Тузик. А чуть что, так меня же в угол. Когда мама велела ей сидеть дома, она не послушалась, убежала к Тане». И тут все загалдели: «Надо жаловаться, надо жаловаться!» А Пупсыня, эта, самая большая, говорит: «Она исправится. На нее теперь Павлик будет влиять. Он положительный».

Утром проснулась, — продолжала Оля, — смотрю на Тузика, а он как будто ничего не знает. Сразу видно, что притворяется. Пошла к куклам, а те тоже сидят себе смирненько как ни в чем не бывало.

— Выдумываешь ты все. Не могут куклы разговаривать. Животные тоже не говорят. Это тебе приснилось.

— Ну и пусть, — не сдавалась Оля. — Может, они с тобой не разговаривают, а со мной всегда, но только почему-то ночью, — сказала она тихо, — а днем молчат…

Прибежал откуда-то Тузик и начал тереться у ног Оли.

— Сейчас, сейчас, Тузик, пойдем.

— Куда? — спросил Павлик.

— На улицу. Я с ним каждый день занимаюсь.

— И он уже что-нибудь умеет?

— А как же. Пойдем — посмотришь.

На улице за калиткой, возле кустов красной рябины, была маленькая площадка. Здесь Оля поочередно вынимала из сумки резиновый мячик, коротенькую палочку, старую варежку, косынку, свежий гриб и давала Тузику нюхать. Потом шла на полянку, за штабель с дровами, и что-нибудь там прятала. Возвращалась и командовала: «Ищи!» Тузик срывался с места и, уткнув нос в землю, мелкой трусцой бежал в сторону штабеля дров. Брал находку в зубы, весело бежал назад, отдавал ее Оле, а взамен получал конфетку. Но когда нашел спрятанный гриб, то в зубы его не взял, а стал сердиться и громко тявкать.

— Я учу его искать грибы, — объяснила она Павлику.

— Собаки грибов не ищут, — неуверенно сказал он.

— Ищут. Ищут, что ты. Это коты не умеют, хотя Вовка и учит своего Уголька.

Павлик ушел. К Оле подошла мама.

— Ну как, познакомилась с братцем?

— Познакомилась, познакомилась. Ты знаешь, какой он храбрый. Вчера так Рыжему дал, что тот заплакал и убежал с нашей улицы.

— Павлик побил Костю? Когда же он успел?

— А как шел к нам. Костя, понимаешь, потоптал наши куличики. Ну, Павлик ему и всыпал. Теперь Костя к нам и не заглянет…

«Час от часу не легче, — подумала Полина Ивановна. — Удружила сестра. Со своей никак не совладать, а тут — мальчишка».

— Путаешь ты что-то, — сказала она Оле, — как это он мог побить такого сорвиголову.

ЗАКОЛДОВАННЫЕ ПОРОСЯТА

— Пойдем к ребятам, — предложила утром Оля. И они направились на соседний участок.

— Что они делают? — спросил Павлик, показывая на двух мальчишек, к которым они подходили. Старший с увлечением хлестал грязную газету. Прут свистел, газета после каждого удара прыгала врерх, а он все не унимался. Меньший стоял в стороне и боязливо поглядывал на газету. В правой руке он держал длинную палку, а левой крепко прижимал к груди черного котенка.

— Валера! Что ты делаешь? — спросила Оля у старшего.

— Поросенка рублю.

— Какого поросенка? — переспросил Павлик. — Это же старая газета.

— Не газета, а зеленый поросенок, только он заколдованный. — Валера перестал махать прутом, выпрямился и вытер вспотевшее лицо. На вид он был ровесником Павлика. Высокий, худощавый, пшеничного цвета волосы, аккуратно расчесанные на пробор. На лице мелкие веснушки. Второй — чуть помладше. Он пока рос больше в ширину. Вовка, так звали младшего, оседлал свою палку и запрыгал на месте, временами покрикивая на своего беспокойного «скакуна».

— Это Павлик, — сказала Оля. — Он мой брат. Будет у нас жить. Он уже пионер. Не дерется и будет на меня влиять.

— Не дерется?… — протяжно спросил Валерик. — А Костю кто стукнул?

— Какого Костю? — спросил Павлик.

— Рыжего. Знаешь, какой у него на ноге синяк. Мы видели. Он сказал, что натравит на тебя Зеленого поросенка.

— Какого?

— Зеленого, — оглядываясь по сторонам, шепотом произнес Валерик.

— А что мне сделает его поросенок?

— Зеленый? — тараща в испуге глаза, переспросил Валерик.

— Хотя бы и Зеленый, — не сдавался Павлик.

— Да знаешь ли ты… — и ребята, перебивая друг друга, рассказали, что здесь в лесу, недалеко от их садоводства, живут страшные заколдованные поросята. — Красный, — говорил Валерик, — это так себе. Он просто кусается. Желтый кусает только за живот. А Зеленый… — и здесь Валерик снова перешел на шепот. — Зеленый может съесть тебя всего вместе с тапочками.

— А сами-то вы видели этих поросят? — поинтересовался Павлик.

— Нет, поросенков мы не видели, — сказал Вовка. — Нам о них Костя рассказывал. А вот как они пищат и хрюкают, слышали. Поэтому и в лес теперь не ходим. Боимся. Но мы часто видим, как Костя им еду носит. А один раз в сетке даже пиво было. Это я заметил, — ухмыльнулся Вовка.

— Пиво поросятам? И они его пьют?

— Так они же заколдованные. Им все можно, — ответил Валерик.

— А Костю они не кусают?

— У Кости есть такая соль. Он ее в спичечном коробке носит. Как только захочет какой-нибудь поросенок его укусить, а Костя ему соль под нос: «На — нюхай. Нюхай!» Поросенок хвост подожмет — и бежать.

— Опять набезобразничали! — услышал Павлик чей-то голос. Обернулся и увидел дедушку, собиравшего на Валеркином огороде кем-то вырванную и оставленную на грядках редиску.

— Снова приходил поросенок? — спросил дедушку Вовка.

— Дались тебе эти поросята, — с досадой ответил дедушка. — Они, внучек, на двух ногах ходят.

«Василий Михайлович! Василий Михайлович! — звали кого-то на дороге. — Идите сюда, и побыстрее. Вас ждут».

— Это дядя Петя кричит. Ночной сторож, — пояснил Валерик. — Побежали и мы, послушаем, что у них там.

У крайнего дома толпились люди. Дверь дома была открыта настежь, а в окне выбито стекло.

— Такого здесь еще не было, — услышали они голос женщины, стоявшей впереди всех. — Так, чего доброго, и по другим домам пойдут…

— Да, завелась какая-то пакость, — говорил старик, опираясь на клюку.

— Дежурить надо, дачники. Дежурить. Всем обществом по очереди.

— А сторож зачем? — крикнул кто-то.

— Сторож за всем не усмотрит. Он у вора всегда на виду.

— А что взяли?

— Вон сам хозяин идет, сейчас узнаем.

Толпа расступилась, и в дом рысцой вбежал мужчина с рюкзаком за плечами. Минут через пять он вышел.

— Ерунда, украли мелочь. Три банки консервов, что на столе лежали, — сказал он. — А дверь я сам забыл закрыть.

— А вы чего, ядрена-палка, под ногами путаетесь! — накинулся на ребят старик. — А ну, марш отседа! Рано вам такие разговоры слушать!