САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

 - Да где же я его возьму?! – возопил Сакуров, больше других терзаемый воплями козы.

 - Да фигли его искать? – торопливо возразил Семёныч, поднимаясь на крыльцо. – Ты выведи свою козу за околицу, дай ей пинка и пусть бежит на все четыре стороны.

 - В смысле: искать козла самостоятельно? – уточнил Сакуров.

 - Именно!

 - Ну чё ты дуру гонишь?! – разозлился Жорка. – Костя, выдай этим козлам литр, а сам заводи тачку.

 - Зачем?

 - Затем! Или мы пешком будем по округе бегать в поисках козла?

 Козла нашли в тот же день. С хозяином рассчитались мешком комбикорма. Коза осталась довольна, и орать перестала. Зато Семёныч, Варфаламеев и Виталий Иваныч зависли. Пришлось выдать им последний литр. На следующий день Виталий Иваныч от компании отвалил, а Семёныч с Варфаламеев поехали на «ниве» Семёныча в соседнюю деревню, где жил какой-то одинокий дальний родственник Семёныча. Там приятели допили остатки самогона родственника и подрядились сдать тару, скопившуюся у родственника за последние пять лет. А так как тары скопилось очень много, то сдавать её пришлось в несколько приёмов.

 После последней поездки, возвращаясь из деревни родственника хоть и на «ниве», но всё равно на бровях, Семёныч с Варфаламеевым свалились в кювет. При этом «нива» встала на борт, а лобовое стекло от удара покрылось характерной сеткой трещин.

 «Ниву» пришлось поднимать с помощью какой-то проходящей машины, за что Семёныч рассчитался с водителем проходящей машины последней бутылкой водки, которую приятели хотели распить в родной деревне.

 Прибыв в Серапеевку на слегка побитой машине, Семёныч начисто забыл о том, что отдал последнюю бутылку выручившему его водителю. Поэтому он долго искал эту бутылку, а затем минут десять бегал за Варфаламеевым с пистолетом, требуя вернуть пол-литра.

 Варфаламеев бегал-бегал, потом заскочил в свою избу, достал из сокровенного загашника деньги на две пол-литры, и они с Семёнычем поехали в совхоз за бухлом. Купив требуемое, собутыльники хорошенько догнались и покатили обратно. А так как смотреть через битое стекло единственным глазом, к тому же залитым выше нормы, Семёнычу было несподручно, то он свалился в кювет вторично. При этом умудрился поставить свою многострадальную «ниву» на крышу. Но поскольку оставшаяся водка не пролилась и не разбилась, а приятели остались живы – здоровы, то они из «нивы» вылезли и пришли в деревню пешком.

 Прибыли они никем не замеченные, засели в избе Семёныча, доели остатки водки и вырубились.

 А рано утром Семёныч проснулся в крутом бодуне, с которого ему помстилась оставшаяся в «ниве» водка, и бывший столичный таксист пошёл за ней. Но не нашёл ни водки, ни «нивы» и принялся бегать по деревне и кричать «караул».

 А в это время со стороны мясокомбината к деревне подползал Мироныч. Вообще-то, он не планировал в тот день идти в деревню, но случилась совершенно дармовая автомобильная оказия, поэтому Мироныч докатился до мясокомбината, а от мясокомбината пешочком гулял по большаку.

 Подходя к деревне, старый навозный жук обнаружил перевёрнутую пустую «ниву» Семёныча, очень удивился и таки дополз до деревни, где уже бегал и кричал «караул» Семёныч.

 Мироныч, надо отдать ему должное, быстро смекнул, в чём дело, подошёл к Семёнычу и объявил ему о находке «нивы».

 - Я, между прочим, - нагло и наудачу соврал бывший советский директор, не ставший новым российским олигархом только по причине преклонного возраста, - хотел прийти в деревню ещё вчера вечером. Но мне пришлось всю ночь караулить вашу «ниву», которую мог запросто украсть любой желающий проходимец, отлучись я от неё хоть на минутку.

 - Мироныч, родной, век тебя не забуду! – голосил Семёныч, звал на помощь деревенских и бежал к злополучному кювету.

 - Век меня забывать не надо, - труся следом за Семёнычем, отказался Мироныч, - вы мне лучше дайте пятьсот долларов.

 - Сколько?! – изумился Семёныч, остановился и взял старичка за ветхий ватник, надетый на бывшего директора вместо собачьей дохи по случаю резкого потепления.

 - Триста, триста! – пошёл на попятный Мироныч.

 - Пятьдесят долларов, да и то, где это видано, чтобы ночные сторожа получали по пятьдесят долларов за смену? - отрезал Семёныч и побежал дальше.

 - Ну, ладно, беру двести. По рукам? – продолжил торговаться несостоявшийся олигарх.

 - Будешь под ногами путаться – вообще ни хрена не получишь! 

Глава 46

 В конце апреля Жорка с Сакуровым получили расчёт, потому что наступило календарное тепло, и для приятелей пришла скучная пора обходиться без вспомогательных денег в виде зарплаты от Министерства новых русских путей и сообщений. Впрочем, поросята к тому времени отъели реальные свиные хари, и о дополнительной зарплате печалиться не приходилось.

 - Самое трудное – это погрузить свиней в кузов, - авторитетно говорил временно непьющий Жорка, плотоядно похлопывая почти ручных боровков по щетинистым загривкам.

 - Самое трудное – это отделаться от Мироныча, которому мы якобы задолжали двух свиней, - возражал Сакуров, меряя в закромах остатки комбикорма. Если начинать реализовывать свиней со следующей недели, то комбикорма вполне могло хватить для пропитания кур и козы до следующих зерноуборочных работ.

 - А не утопить ли нам его в его собственном колодце? – спросил Жорка, а Сакуров снова не понял, шутит бывший интернационалист или говорит всерьёз.

 - Он, наверно, скоро сам помрёт, - неуверенно возразил бывший морской штурман.

 - Он может запросто нас с тобой пережить, - сказал Жорка. – Ладно, хватит щупать козу, пошли в избу, надо позавтракать, а потом прикинуть: что и когда.

 - Пошли, - согласился Сакуров. Он задумчиво потянул носом свежий утренний воздух, обнаружил в нём все признаки раннего цветения, а затем услышал резкие голоса прибывших на велосипедах из недалёкого Угарова соседок-вековух. Если быть точным, официальной соседкой Сакурова считалась одна только вековуха по имени Шура. Это была вполне приличная женщина, дорабатывающая свой усечённый, по половому признаку и в силу вредности производства, трудовой век в местной поликлинике. Там Шура работала медсестрой в рентгеновском кабинете, и она единственная из троих прибывших обладала нормальным голосом, которым принято говорить в кругу учёных рентгенологов районного масштаба и больных с подозрением на присутствие в их организме зловредной палочки Коха. Зато две другие вековухи – подруга Шуры по имени Анка и невестка Шуры по имени Тамара – голосили так, что только держись. Анка тоже дорабатывала свой усечённый трудовой век, но в качестве маляра-штукатура, а Тамара делала то же самое в виде воспитателя детского сада. Поэтому – в силу профессиональной ориентированности – они, наверно, так и голосили.

 - Да вы чё, мать перемать, совсем охренели? – орала Анка. – Всю жизнь картошку сажали на майские, а теперь только двадцать восьмое апреля!

 - Да чё ты разоралась, жопа?! – миролюбиво возражала Тамара.- Раньше посадим, раньше выроем!

 - Давайте сначала мешки на веранду снесём, - увещевала подругу с невесткой Шура.

 - Привет соседкам! – гаркнул Жорка.

 - Здорово, Жорка! Привет, Константин!– вразнобой ответили вековухи.

 - Здравствуйте! – отозвался Сакуров, ещё раз пощупал козу в том месте, где у неё ожидались обещанные Виталием Иванычем двойняшки, и вошёл следом за Жоркой в нетопленную избу.

 Семёныч, надо отдать ему должное, не пил целых две недели. И, надо отдать ему ещё больше, самостоятельно и совершенно вручную отремонтировал свою тачку. Сначала он выгрузил из «нивы» сиденья, а потом позвал на помощь Варфаламеева. Они вдвоём залезли в салон, упёрлись спинами в вогнутую крышу, поднатужились и выдавили крышу на место. Потом Семёныч нашёл где-то старую киянку, настрогал каких-то чурок и колотил по помятому кузову до тех пор, пока «нива» не приобрела доступные для поездок в цивилизованном пространстве, обозначенном назойливым присутствием в оном стражей дорожной безопасности, формы. Затем Семёныч позвонил сыну своему Вовке, и тот привёз краску, шпаклёвку, причитающиеся Миронычу доллары, запас продуктов и немного бухла. Не то три, не то четыре ящика водки.