Идеи и интеллектуалы в потоке истории

Покажем, что геополитическая метафора «империализма»

появилась не случайно. Структуры конфликтных взаимодействий

в разных сферах и на разных уровнях могут иметь сходные

структурные черты, некий изоморфизм.

Сфера геополитики — это все вопросы, связанные с военно-

политическим контролем на территориях, т. е. с тем, кто имеет

действительную власть и способность принимать решения о порядке

194

владения и использования подконтрольных пространств,

устанавливать правила и требования, принуждать население к их

выполнению, собирать и перераспределять налоги и пошлины

(см. гл. 9).

В социальной организации науки есть своя «геополитика».

В качестве «территорий» выступают предметные области, в которых

есть свои «хартленды» — почти не доступные для других дисциплин

области (например, состояния сознания и переживания для психологии,

соотношение спроса, предложения и цен для экономики, разнообразие

обрядовых практик для этнографии и т. д.), а также окраины и

пограничные, ничейные зоны («дисциплинарные лимитрофы»).

Прямым аналогом военно-политического контроля над территориями

выступает в науке управление основными дисциплинарными институтами: профильными исследовательскими

центрами и учебными заведениями, соответствующими

университетскими факультетами и кафедрами, профессиональными

журналами, ассоциациями, организацией конгрессов, распределением

грантов и проч. [Коллинз, 2002].

Таким образом, иерархия или сеть лиц, занимающих ключевые

позиции в указанных социальных институтах некоторой дисциплины

(например, социологии), является аналогом «государства», которое

противостоит на «внешней арене» другим «государствам» — сетям и

иерархиям других дисциплин (например, экономики).

Профессиональная принадлежность (а также идентичность)

в отношении дисциплины вполне сопоставимы с гражданством (а

также чувством национальной идентичности, патриотизмом)

в отношении государства.

Продвинутое интеллектуальное оснащение в науках, особенно

владение изощренным математическим аппаратом, вполне можно

уподобить преимуществу в вооружении, позволяющему одерживать

верх в конфликтах, побеждать и вытеснять противников со спорных

территорий. Аналогия не такая уж и абсурдная. Когда два экономиста

среди правоведов, психологов или культурологов начинают с

апломбом обсуждать что-нибудь вроде регрессионного анализа,

остальные поникают головой, с ужасом или досадой осознавая свою

полную некомпетентность в этих материях. Математические методы

— мощное конкурентное оружие в интеллектуальной сфере, особенно

по отношению к тем, кто его лишен. Да это просто автомат «Узи»

в сравнении с «дедовской берданкой» политологов, а то и вовсе —

«вилами и косами» историков и культурологов!

Отмежевание новой дисциплины от охватывающей материнской

(психология и логика от философии, физика и химия от

натурфилософии) сходно с сепаратизмом и сецессией. Внутренние

разделения внутри дисциплины при сохранении общих институтов

195

(факультетов, кафедр, журналов, профессиональных сообществ)

вполне можно уподобить разным формам федерализма.

Установив изоморфизм основных элементов, можно продвинуться

глубже, например, задаться вопросом, какие фундаментальные

факторы способствуют успешному территориальному расширению

одной державы за счет соседних держав. Согласно классическим

концепциям, завоеванию способствуют геополитические ресурсы:

население и его богатство (среднедушевой доход), приемлемый (не

истощающий) уровень конвертации этих ресурсов в военную силу.

Напротив, удаленность захватываемых территорий повышает

издержки и подрывает успех, сверхрасширение ведет к распаду

империй [Стинчкомб, 2003; Коллинз, 2015, гл. 2].

Во-первых, отметим  наличие паттерна сверхрасширения,

дискредитации и распада (как минимум, сжатия) некоторых, в свое

время излишне раздувших свои претензии и амбиции подходов. В этот

ряд попадают гегелевская диалектика, психоанализ, структурализм,

логицизм, кибернетика, общая теория систем, парсоновская система

социологии, постмодернизм.

Во-вторых, сопоставив население территории числу активных

исследователей в дисциплине, а богатство (среднедушевой доход) —

фондам и субсидиям, предназначенным для проведения исследований,

можно делать уверенные предсказания. Та дисциплина, в которой

больше число активных исследователей и значительно больше

финансовых возможностей для исследований, рано или поздно

полностью освоит свой «хартленд», свои окраины и непременно

начнет экспансию вовне, в соседние области. Если же в этих соседних

областях активных исследователей меньше, финансирование скуднее и

интеллектуальное оснащение более отсталое, то расширяющаяся

дисциплина будет посягать и на соседние «хартленды». Это и есть тот

момент, когда жертвы экспансии начинают стенать об опасном

империализме чужаков. Как видим, империалистические амбиции и

успехи именно экономической науки отнюдь не случайны.

Корень профессиональной ревности —

вопрос контроля над ресурсами

Никто не говорит об империализме и экспансии, когда ведется

разработка пограничных зон и даже окраин предметных областей

(здесь поются оды меж- и мультидисциплинарности, хотя реальная

кооперация — нечастое явление). Раздражение вторжением чужаков

вплоть до негодования и прямой силовой борьбы вызывается

экспансией на «хартленд» представителями другой дисциплины.

Откуда же столько негативных страстей, когда одни ученые вдруг

начинают заниматься областями, «принадлежащими» другим ученым?

Дисциплинарная экспансия (и империализм как многосторонняя

196

массированная экспансия) только в смысловом, содержательном плане

является конфликтом идей. В интеллектуальной истории яркий случай

прямой организационной борьбы описан Р. Коллинзом как

«университетская революция», когда в Пруссии начала XIX

в.

философы, вооружившись немецким идеализмом Канта, Фихте и

Гегеля, используя интерес государства к расширенной подготовке

инженеров, чиновников, преподавателей и ученых, свергли с

руководящих позиций теологов, создали и возглавили университеты

новой исследовательской модели, которая стала образцом для

реформирования университетов в Европе и дальнейшего создания

новых университетов во всех других странах и частях света

[Коллинз, 2002, гл. 12].

В социальном аспекте затрагиваются главные универсалии и их

воплощение в социальной организации науки:

 власть (господство в вышеуказанных профессиональных

институтах),

 престиж (легитимность этой власти, статус, репутация

в глазах профессионального сообщества, государства, общества в целом),

 богатство (контроль над материальными ресурсами, прежде

всего, распределение бюджета, управление ставками, доступ к

источникам финансовой поддержки — государству,

всевозможным фондам, заказчикам, спонсорам, что напрямую

зависит как от власти в профессиональных институтах, так и

от профессионального престижа).

В отношении всей сферы обществознания наша геополитическая

модель позволяет предсказать неуклонное повышение

междисциплинарных напряжений и конфликтности. Вероятно,

текущая дискуссия об экономическом империализме — это только

начало.

Дело в том, что социально-историческая действительность едина,

все ранее проведенные дисциплинарные границы условны и временны,