Советское общество в зеркале фантастики И. А. Ефремова

Далее, аскетизм Эры Великого Кольца, когда вся планета с легкостью отказывалась от увеселений ради полета новейшего звездолета, вполне может быть соотнесена с аскетичностью послевоенной жизни в СССР, когда даже продуктов не хватало, не говоря уже о предметах роскоши, но люди были готовы и последнее отдать ради коммунистического идеала. Вот мы подошли и к характерам персонажей „Туманности Андромеды” — Эрга Ноора, Мвена Маса, Дара Ветра, Рен Боза и других, про кого сам Ефремов говорит, что они — настоящие герои. Нетрудно теперь догадаться, что эти характеры списаны с других героев, современников Ефремова — представителей поколения участников Великой Отечественной Войны, которые защищали Родину от врага, вопреки всем опасностям и смертям, и затем, вернувшись домой после победы, занялись восстановлением хозяйства СССР, систем культуры и образования, просто нормальной человеческой мирной жизни. Причем, он делали это также не жалея себя, рискуя жизнью, думая про других, а не о собственном благополучии. Это было их новым, хоть и не столь броским подвигом и мы знаем, что многие бывшие фронтовики, надорвав себя во время восстановления страны после войны, погибали. Но именно ими были заложены основы не только ядерного щита нашей страны, но и космонавтики (хотя проекты, связанные с космосом были доведены до завершения уже в следующую хрущевскую эпоху).

Как тут не увидеть параллель между Эргом Ноором, рискующим жизнью в далекой экспедиции на Железной Звезде, и послевоенными героями труда, осваивавшими труднодоступные северные территории, между Ведой Конг, раскапывавшей древние склады оружия, и послевоенными минерами, обезвреживавшими снаряды и бомбы, оставленные противником, между героями Ефремова, готовившими экспедицию звездолета на Альфу Эридана и героями послевоенного восстановления СССР, готовившими прорыв в космос.

Эпоха же, описываемая в „Часе быка”, следующая за ЭВК. В эту эпоху были изобретены Звездолеты Прямого Луча (ЗПЛ), позволяющие почти мгновенно преодолевать расстояния между планетами Великого Кольца, на что ранее субстветовым кораблям нужны были столетия и тысячелетия. Земляне не просто встретились со своими разумными братьями, они установили с ними тесные контакты, доходящее до дружеского общения и совместных браков. По Земле прокатилась мода на влюбленность в краснокожих людей с Эпсилон Тукана и биологи Эры Встретившихся Рук совместно с биологами расы с Эпсион Эридана работают над проблемой гененетической совместимости двух разумных и внешне очень схожих рас. Думаю, внимательный читатель уже догадался, что перед нами своеобразный отзвук перехода СССР в эпоху Хрущева и раннего Брежнева к открытости внешнему миру. В период, когда писался роман „Час быка”, то есть в 1960-е г.г. советские люди уже почти беспрепятственно могли выезжать за границу, в страны соцлагеря. Для этого существовало множество каналов: работа в качестве специалиста на иностранных предприятиях, учеба в заграничных вузах, научные конференции и симпозиумы, интернациональные комсомольские лагеря, где встречалась молодежь социалистических стран. Более того, в принципе стал возможным и выезд в капстраны, хоть он и был связан с большими трудностями. И если вдуматься, то это тоже нашло отражение в романе Ефремова: ведь звездолетчики с „Темного пламени”, сыны и дочери коммунистической земли отправляются не куда-нибудь, а на практически единственную капиталистическую планету Галактики — Торманс (правда, строй Торманса по Ефремову — не чистый капитализм, наряду с чертами западного общества, он имеет черты и „лжесоциализма”, коллективистской, идеократической олигархии, которую сам Ефремов связывает с Китаем, но в которой легко узнается и реальное советское общество [5]).

Конечно, новая эпоха в истории СССР породила новых людей. Появилось поколение людей, которые либо вовсе не видели войны, либо застали ее в раннем детском возрасте. Ко времени выхода в свет „Часа быка” представителям этого послевоенного поколения было уже от 20 до 25 лет. Они по своему характеру, ценностям, жизненным установкам разительно отличались от поколения фронтовиков, отображенного Ефремовым в „Туманности Андромеды”, зато были похожи на персонажей „Часа быка” — тоже молодых людей следующей эпохи коммунистического общества (звездолетчики „Темного пламени” по меркам своего времени, когда люди живут до 200 лет, довольно молоды, Фай Родис, руководителю экспедиции всего 40 лет, недаром ее упрекают в детской шаловливости).

Итак, молодые люди эпохи ранней брежневщины выросли в обществе, заботившимся о них, не допускавшем голода, эпидемий, не позволявшее остаться им без образования, медицинского ухода, без работы. Государство заботилось о повышении их уровня жизни, постепенно переселяло их из бараков и коммуналок в отдельные квартиры, причем, часто это им ничего не стоило, это был аванс молодому специалисту, которому еще предстояло показать себя на производстве. Им, в отличие от их отцов, не пришлось участвовать в жесточайшей жизненной борьбе, пережить голод, войну, репрессии. Они с детства были окружены заботой и потому воспринимали блага коллективистского общества — социализма как должное. Поэтому они были инфантильнее, легкомысленнее, слабее своих отцов. Они станут своеобразной массовкой эпохи застоя, когда высокие слова уже станут восприниматься как необходимая дань протоколу, а на первый план выдвинутся мещанские ценности — где что достать, купить, перепродать (а в 80-е — 90-е большинство из них составят так называемую „демшизу” — истеричных обличителей советского строя, воспевающих на все лады капитализм, но в силу инфантильности, как оказалось, не могущих выдержать капиталистической конкуренции6). Но в 60-е годы, когда писался роман Ефремова, они были еще молоды, полны коммунистической романтики, в идеалы которой пока что свято верили, однако, червь безинициативности, несамостоятельности, потребительства в них был еще тогда. И это они отражены в образах Ген Атала и его экспедиции в Кин-На-Те, которые сидели и ждали помощи со звездолета, не пытаясь выбраться из ситуации своими силами и досиделись до неизбежной гибели.

Особого разговора заслуживают девушки этого поколения. В отличие от своих матерей, представительниц поколения сталинской, аскетической эпохи, когда было не до любовных игр, они подчеркнуто женственны. Их матери были убежденными феминистками, считали, что главное в жизни — работа и общественная деятельность, курили как мужчины, одевались безвкусно и неопрятно, выглядели как бесполые существа и воспринимали комплименты, обличавшие их принадлежность к женскому полу, как оскорбление. Это не значит, что они вообще не считали себя женщинами как феминистски 20-х годов. Они просто берегли свою женственность для одного единственного мужчины — своего мужа. Для всех остальных они были не женщинами, а „товарищами”. Этот образ у Ефремова вополощен в Веде Конг — красавице, которая бережет свою женскую кокетливость и лукавство лишь для одного мужчины — любимого Дар Ветра.

Молодые девушки 60-х уже не таковы. Им свойственна тотальная женственность. Они хотят, чтобы их воспринимали как женщины, точнее как сексуальный объект все мужчины. Образ „женщины для всех” глубоко проникает в культуру 60-х и 70-х. Появляются модницы, женская одежда становится более элегантной, намечается определенная эротичность в кинематографе (в подполье же именно в эту эпоху в СССР появляется порнографическая фотография, очень плохого качества, продававшаяся спекулянтами из-под полы). Все это достигнет апогея в эпоху застоя, когда даже женщины-руководители, которых было так много в СССР на среднем и низшем уровне государства, будут стремиться сочетать командный стиль и женскую соблазнительность, чтобы и подчиненные видели в них сексуальный объект. Знаменитый фильм Э. Рязанова „Служебный роман” как раз об этом — о превращение руководительницы минувшей революционной эпохи — бесполого существа в плохой одежде в соблазнительную сексуальную женщину. Образ Фай Родис воплощает именно эту тенденцию советского общества. Осознав социальные корни этого образа, мы уже не станем удивляться, почему она, вопреки элементарной осторожности и здравому смыслу, кокетничает с диктатором Чагасом и будит в нем мужчину.