Новая философская энциклопедия. Том второй Е—M

354

КУНДАКУНДА сти. Нерациональная критика возникает в периоды кризисов, когда сами критерии рациональности проблематизируются. X о., рациональность науки ставится в зависимость от решений «эзотерического» круга лидеров, авторитетов, экспертов, которые навязывают свое понимание рационального — через систему обучения и профессиональной подготовки — остальным участникам научного сообщества. Цель деятельности ученого не истина (этот термин оказывается излишним при описании научной деятельности), а решение концептуальных или инструментальных «головоломок». Успех вознаграждается признанием соответствующего научного сообщества; мнение людей, не включенных в это сообщество, вообще игнорируется или учитывается в незначительной мере. Поэтому, с одной стороны, научное сообщество крайне консервативно в своих оценках собственной рациональности (эта консервативность — условие единства и общности), с другой стороны, оно настроено почти всегда на полное отрицание «иной» рациональности, претендующей на решение тех же «головоломок». Понятие прогресса науки, основанное на представлении о возрастающей истинности научных суждений, по Куну, исключается из философско-методологической рефлексии. Основания наиболее важных решений (напр., связанных с выбором фундаментальной научной теории), принимаемых учеными, в первую очередь следует искать в социологических и психологический обстоятельствах их деятельности, в особенности тогда, когда на роль инструментов объяснения претендует сразу несколько научных теорий. Логический анализ ситуаций выбора может оказаться совершенно бесполезным, поскольку «парадигмы» (господствующие образцы решения научных проблем — «головоломок») задают и свою собственную логику, а у разных парадигм могут быть разные логики. Психология и социология (а не нормативная «логика научного исследования») призваны объяснить, почему в «нормальные» периоды ученые упорно держатся за принятые ими теоретические основания, при этом часто игнорируя объяснительный потенциал конкурирующих «парадигм», иногда даже не обращая внимания на противоречия между опытом и объяснениями, получаемыми в рамках «своей парадигмы», либо пытаясь устранить эти противоречия за счет гипотез ad hoc, a в периоды «кризисов» мучительно ищут возможности «гештальтпереключений» (это можно сравнить с тем, как человек, увидевший в рисунке психологического теста «утку», с большим трудом заставляет себя увидеть в том же рисунке «кролика»). Научный процесс, как его понимал Кун, осуществляется не в «чистом мире идей и проблем», существующем независимо от того, воздействует ли на этот мир чье-либо человеческое сознание, участвует ли оно в истории этого мира. Решения научных сообществ принимаются в условиях конкурентной борьбы между ними, а также под влиянием всей социально- культурной жизни общества, в котором научные коллективы составляют небольшую часть. Отсюда социально-культурная (в первую очередь — социально-психологическая и социологическая) обусловленность критериев рациональности, которые суть реальные продукты мыслительных процессов, подверженных историческим изменениям. Образ науки, предложенный Куном, — это отход от классического рационализма, попытка уместить рациональность в ряду человеческих пристрастий и особенностей конкретных культурных эпох. Рациональность наполняется прагматическим смыслом: человек вынужден постоянно доказывать свою рациональность не ссылками на истинный Разум, а успехами своей деятельности. Поэтому, достигая успеха, он вправе называть свою деятельность разумной, отстаивая этот взгляд перед лицом конкурирующих воззрений о разумности и успешности действий. Каждое «научное сообщество» само судит о своей рациональности. Но свобода и рациональность отдельного индивида ограничены коллективным действием и умом «сообщества»; в этом Кун продолжает традицию классической социологии знания и социологии науки (Э. Дюрк- гейм, М. Шелер). Позиция Куна неоднократно подвергалась критике за ее «иррационализм» и «релятивизм»; однако эти обвинения осмысленны только с позиции классического рационализма. Кун был ориентирован на поиск более гибкого и приближенного к «реальности» рационализма. В основании этого поиска — как и иных современных ревизий рационализма — разочарование в безусловных ориентирах культурной истории и склонность к мозаическому, калейдоскопическому и плюралистическому видению мира и места человека в нем. Концепция Куна может быть поставлена в ряд мыслительных опытов, соответствующих социокультурной критике, которой была подвергнута «философия субъекта», восходящая к классическому европейскому трансцендентализму. В ряде моментов эта концепция перекликается с идеями постмодернистской философии. Соч.: Структура научных революций. М., 1975; Объективность, ценностные суждения и выбор теории. — В кн.: Современная философия науки. Хрестоматия. М, 1994; Логика науки или психология исследования? — В кн.: Философия науки. Вып. 3. Проблемы анализа знания. М, 1997; Copemical revolution: Planetary Astronomy in the Development of Western Thouhgt. N. Y, 1957; The essential tension. Selected Studies in scientific Tradition and Change. Chi.—L., 1977; Black-body Theory and the quantum Discontinuity. 1894-1912. Oxf., 1978. Лит.: Никифоров А. Л. От формальной логики к истории науки. М., 1983; Кузнецова Н. И. Наука в ее истории. М., 1987; В поисках теории развития науки (очерки западноевропейских и американских концепций XX века). М., 1982; Morton R. The Sociology of Science. An Episodic Memoir. — The Sociology of Science in Europe. L.—Amsterdam, 1977, p. 3—141; Criticism and the Growth of Knowledge. Cam- br, 1970; Barnes B. Th. S. Kuhn and social Science. N. Y., 1981; Paradigms and Revolutions: Appraisals and Applications of Thomas Kuhn's Philosophy of Science. L., 1980. В. Н. Пору с

КУНДАКУНДА(санскр. Kundakunda) (между 2 и 4 вв.) — общепризнанный авторитет в джайнской философии, которому приписывается не менее 84 сочинений на пракрите, из которых аутентичны 6. Основное — «Панчастикайя» («Пять образований сущего») — содержит каноническое для джайнов определение субстанций как того, что, «протекая» сквозь сюи атрибуты и проявления, не «отклоняется» от существования, т. е. самоидентичности. Здесь же даются нормативные характеристики всех пяти субстанции — души, материи, условий движения и покоя и пространства. «Паваяна-сара» — наставление новоначальным, в котором обстоятельно излагаются объекты познания (с их атрибутами и проявлениями), ответственность души за формирование кармы и природа медитативных «экстазов»; «Самая-сара» — стратегия преодоления незнания, препятствующего «реализации» истинной природы души; «Бараса-анупеккха» — 12 упражнений для медитации, начиная с созерцания вечности души и завершая размышлениями о самих средствах ее «пробуждения». В. К. Шохин

355

КУНИЦЫН

КУНИЦЫH Александр Петрович [1783, с. Кой Кашинского у. Тверского наместничества —1(13) июля 1840, Петербург] — русский правовед, социальный мыслитель. Происходил из семьи священнослужителя. Получил начальное духовное образование. Окончил Петербургский педагогический институт (1803—07), Гейдельбергский и Геттингенский университеты (1808—11). С 1811 адъюнкт-профессор нравственной философии и правоведения в Царскосельском лицее, где оказал влияние на формирование взглядов А. С. Пушкина и будущих декабристов. В 1817—21 профессор Петербургского Главного педагогического института. В 1821 уволен с запрещением преподавательской деятельности, экземпляры книги Куницына «Право естественное» были изъяты и сожжены. С 1826 служил в различных ведомствах, в т. ч. с 1838 председателем Комитета по надзору за печатанием «Полного собрания законов». С 1840 директор Департамента иностранных исповеданий. Восприняв отдельные просветительские идеи, основывал свои труды «Изображение взаимной связи государственных сведений» (1817), «Право естественное» (ч. 1—2, 1818—20), а также учебные курсы по теории права на принципах теории естественного права, общественного договора, народоправства и просвещенного абсолютизма. Однако в целом его мировоззрение непросветительское. Природное, первоначальное, «естественное» равенство людей означает формальное равенство всех перед законом. Закон должен предоставлять гражданам «равные права и обязанности», но при этом формально-юридическое равенство перед законом не совладает с реальными правами: Куницын выступал против имущественного, экономического равенства, равного распределения земли. Разделяя всех граждан на «свободных» («владельцев» частной собственностью) и «несвободных жителей», считал, что последние не могут иметь политических прав. Развивая в теоретических курсах идеи народоправства, фактически Куницын был противником демократической республики и всеобщего политического равенства. Теорию происхождения общества выстраивал, исходя из убеждения, что человек по своей природе стремится улучшить свое собственное положение. Но при объединении людей для совместного преодоления трудностей появляется и общая цель — достижение «общего блага». Именно договорный принцип устройства общества позволяет не ущемлять свободу личности, сочетая ее со свободой и равенством членов общества. Свобода и равенство являются неотъемлемыми правами человека. В истории философии развивал идею прогрессивного развития общества через первобытную и пастушескую к земледельческой форме хозяйствования. Теоретически признавая превосходство конституционной монархии над самодержавием, выступал против тирании и республики, против революции, принимая только постепенные, мирные пути развития и совершенствования общества. Умеренная критика Куницыным крепостного права сводилась к указанию на нравственное зло и экономическую невыгодность подневольного труда. Соч.: Право естественное. — В кн.: Русские просветители, т. 2. М., 1966; Энциклопедия прав. — В кн.: Избр. социально-политические и философские произведения декабристов, т. 1. М., 1951: Изображение системы политических наук. — «Красный Архив», 1937. № 1(80). Лит.: Каменский 3. А. Философские идеи русского Просвещения. М., 1971. Я. Ф. Худушина