Побритие бороды Карла Маркса или научен ли научный коммунизм

   Следующий критерий - это требование однозначности выводов теории (аналогично требованию однозначности определений). Чтобы не получилось, как у гадалки:" Ждет тебя, касатик, большая радость и мелкие неприятности". (Причем, "неприятностями" оказывается потом увольнение с работы, а радостью то, что не отдали при этом под суд).

   И, наконец, требование соответствия как выводов, так и исходных посылок фактам, опыту, эксперименту. Естественно, в тех случаях, когда проверка этого соответствия возможна (а бывают выводы и постулаты, которые, по крайней мере на данный момент, непосредственно не проверяемы).

   Есть и еще критерии научности, вытекающие из единого метода обоснования, но они менее очевидны даже для ученых, и поскольку, сам метод здесь не излагается, то мы не будем их перечислять. Достаточно и упомянутых для разбора марксизма с этой точки зрения.

   Марксистская философия

   Разбор начнем с основных философских положений учения Маркса. Двумя столпами, на которых стоит марксистская философия, являются материализм и диалектика. Ни в одной из этих главных частей его философии марксизм не является научным, т. е. последовательным, непротиворечивым, с однозначными определениями и выводами и т.д.

   Понятие материи марксизм унаследовал от домарксова материализма и изначально понимал под ним только "данное нам в ощущении". Т.е. уже энергия, тем более информация, мысль, дух материей для него не являлись. С другой стороны, марксистский материализм утверждает, что все сущее материально: "Уверенность, что кроме материального мира не существует еще особого духовного мира, есть результат длительного и трудного исследования реального мира, включая сюда также и исследование продуктов и процессов человеческого мозга" (Макс К., Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т.20, с.631). "В мире нет ничего, кроме движущейся материи" (Ленин В.И. Полное собрание сочинений, т. 18, стр. 184).

   То есть, получается, что энергия, информация, мысль и дух либо не существуют, что противоречит опыту, либо тоже являются материей, что противоречит исходному определению ее в марксизме. А дабы у нас не возникло ощущение, что это определение уже отменили и изменили, Ленин вновь подтверждает: "Что мысль и материя "действительны", т.е. существуют, это верно. Но назвать мысль материальной, значит сделать ошибочный шаг к смешению материализма с идеализмом" (Ленин В.И., Полное собрание сочинений, изд.5, т. 18, стр.257).

   Читая такое, невольно хочется воскликнуть: господа, клас­сики марксизма, так существует в мире что-нибудь кроме движущейся материи или мысль, которая "действительна", т.е. существует, тоже является материей? Разберитесь, наконец, в этом сами, а потом уже начинайте морочить нам голову.

   Правда, в дальнейшем Ленин осознает, что нельзя претендо­вать на научность с такими противоречиями, за которые даже студенту первого курса естественнонаучного или технического профиля поставили бы двойку на экзамене, и заявляет: "Понятие материи надо расширить. Сюда относятся все явления действительности, следовательно, и способность познавать, объяснять" ( Там же, т. 18, с. 258-259). "Пардон, пардон" - хочется воскликнуть тут. Этот ход действительно устраняет это противоречие. Но ведь при этом меняется определение одного из фундаментальных понятий теории, а именно, понятия материи. А это, как ясно любому, даже незнакомому с единым методом обоснования, но знакомому с наукой , означает необходимость переделки всей прежней теории и замены ее новой, иначе будет целая куча новых противоречий. Но Ленину это и в голову не приходит. И таким образом теперь мало того, что мы не знаем, принимать ли в марксизме определение материи по Марксу или по Ленину (и по Ленину раннему, до стр.258 или после), Но даже если , следуя здравому смыслу, мы примем последнее определение, то стройной и непротиворечивой теории все равно не получится, ибо она будет противоречить, либо делать неприемлемыми и даже лишать смысла многие другие положения марксистской философии, от которых ни Ленин и никто другой в марксизме не отказывались.

   Например, какой смысл теперь имеет фраза Маркса: "На "духе" с самого начала лежит проклятие быть отягощенным "материей" (Маркс К.,Энгельс Ф., Соч., 2-е изд.,т.З, стр. 29), -если "дух", он же по Марксу идея и мысль, теперь тоже материя? Материя отягощенная материей?

   Или как соотнести это последнее ленинское определение ма­терии с марксовои политэкономией, принимаемой и Лениным, в которой общественное производство подразделяется на материальное и нематериальное (которое есть труд интелли­генции, производящей мысль). Причем предпочтение отдается первому. Предпочтение, которое при реальном социализме выражалось в том, что зарплаты учителей и инженеров были ниже, чем у рабочих.

   Или знаменитое представление марксизма о прогрессивной роли пролетариата, базирующееся, в том числе, на посылке, что именно он производит материальные ценности, в отличие от интеллигенции, которая не производит материальных ценностей и поэтому не столь прогрессивна. Признав мысль материей, Ленин должен был бы переделать все эти части марксизма...,- если бы марксизм был наукой. Но поскольку он ею не был, то сошло и так.

   Что касается диалектики, то она, как известно и как бла­городно признавал сам Маркс, заимствована им у Гегеля с той разницей, что диалектика Гегеля была идеалистической, а Маркс сделал ее материалистической. Но поскольку понятие материи и все, что с ним связано в марксизме - крайне запутано и далеко от науки (как показано выше), то такой же получилась и марксистская диалектика.

   Но не следует особенно заблуждаться и насчет степени на­учности гегелевской диалектики (дополнительно испорченной затем марксовым материализмом). Правда, хваленая логика Гегеля действительно обеспечивает его теории внутреннюю непротиворечивость. Кроме того, налицо и определенное соответствие опыту и наблюдениям. Действительно, во многих сферах и в природе, и в обществе "количество переходит в качество", наблюдается "единство и борьба противоположно­стей" и можно показать, что из тезиса и антитезиса рождается синтезис , и т.д. Но, как мы уже знаем, этим не исчерпываются требования научности.

   Не менее важно требование определенности и однознач­ности выводов. В этом отношении гегелевская (и тем более марксистская) диалектика очень далека от науки. Что, например, значит, что из тезиса и антитезиса рождается синтезис? Как рождается и, главное, как он должен выглядеть, этот новорожденный синтезис? Если мы покопаемся в прошлом, то можем показать: вот это был тезис, это антитезис, а вот какой получился синтезис. Но если синтезиса еще не произошло, а есть лишь тезис и антитезис и мы хотим предсказать, что из этого получится, то диалектика не дает нам никакого инструмента для этого и оставляет место полному произволу в установлении результатов синтеза.

   Но ведь это главная задача науки - предсказывать резуль­таты на будущее и предсказывать их однозначно. Представим себе на минутку, что ньютоновская физика давала бы нам такие предсказания: если поднять камень и отпустить его, то он полетит, а куда полетит, вверх ли, вниз ли, или в сторону и с какой скоростью и ускорением, черт его знает. Кому нужна была бы эта физика и называли ли бы мы ее наукой? Эти свойства диалектики как раз и привели к тому, что в эпоху так называемого реального социализма, отправляясь от нее, доказывали буквально все, что будет угодно... власть предержащим, и, в частности, объявили буржуазными лженауками генетику, кибернетику и многая прочая.