Утро магов

— А рыбу вы любите ловить? Алхимия имеет чтото общее с рыбной ловлей. Женская работа и детская игра.

Алхимии обучить невозможно. Все великие литературные произведения, пережившие века, носят в себе часть этого учения. Они созданы взрослыми людьми — понастоящему взрослыми, которые обращались к детям, уважая, однако, законы сознания взрослых. Нет великих произведений без «принципов». Но знание этих принципов и сам путь, ведущий к этому знанию, должны оставаться скрытыми. Тем не менее для исследователей первой ступени существует задача взаимопомощи.

Ближе к полуночи я спросил его о Фулканелли (автор «Тайны соборов и обителей философии»), и он дал мне понять, что Фулканелли не умер: — Можно жить, — сказал он мне, — бесконечно дольше, чем это доступно воображению человека непрозревшего. И можно полностью изменить свой вид, я это знаю. Мои глаза знают. Я знаю также, что философский камень — реальность. Но речь идет об ином состоянии материи, чем то, которое нам известно. Оно позволяет, как и все другие состояния, произвести измерения. Средства обработки и измерения просты и не требуют сложной аппаратуры: женская работа и детская игра… Он добавил: — Терпение, надежда, труд. И каков бы ни был труд, его никогда не бывает достаточно.

Надежда: в алхимии надежда основана на уверенности в том, что существует цель. Я никогда бы не осмелился на то, на что осмелился, — сказал он, — если бы мне не доказали ясно, что эта цель существует и что ее можно достигнуть в этой жизни".

Такой была моя первая встреча с алхимией. Если бы я приобщился к ней с помощью волшебных книг, то думаю, что недалеко бы ушел: недостаток времени, недостаток вкуса и литературной эрудиции. И недостаток призвания тоже — того призвания, которое увлекает алхимика, когда он еще не осознает себя алхимиком, в тот миг, когда он впервые раскрывает старинный трактат. Мое же призвание — не в том, чтобы делать, а в том, чтобы понимать. Не осуществлять, но видеть. Я убежден, что, как говорит мой старый друг Андре Бийи, «понимать — так же прекрасно, как петь», даже если понимание только кратковременно. В Рэдингской тюрьме Оскар Уайльд обнаружил, что невнимательность — смертный грех, и что высшая степень согласованности внимания показывает совершенную согласованность между всеми событиями жизни, но в более широком плане — совершенную согласованность между всеми элементами и движениями всего живого, всеобщую гармонию. И он восклицает: «Все, что понято, хорошо». Из всех известных мне изречений это самое прекрасное.

Как и большинство моих современников, я всегда спешу. Я установил с алхимией вполне современный контакт: беседа в бистро у СенЖермен де Пре. И вот именно тогда, когда я пытался как можно полнее осмыслить то, что мне сказал этот молодой человек, я встретил Жака Бержье, пришедшего не с пыльного чердака, заваленного книгами, а из тех мест, где сконцентрирована жизнь нашего века — из современных лабораторий и библиотек. Бержье тоже искал чтото на дорогах алхимии, но вовсе не ради заурядного паломничества в прошлое. Этот удивительный человек, с головой ушедший в тайны атомной энергии, пошел этим путем, чтобы сократить расстояние. И я, уцепившись за его полы, со сверхзвуковой скоростью летал среди почтенных текстов, написанных мудрецами, влюбленными в медлительность, опьяненными терпением. Бержье пользовался доверием нескольких людей, которые еще и сегодня занимаются алхимией. Он прислушивался также и к современным ученым. В его обществе я тотчас обрел уверенность, что существует тесная связь между традиционной алхимией и передовой наукой. Я увидел, что разум перебрасывает мост между двумя мирами. Я взошел на этот мост и увидел, что он держится. Я испытывал большое счастье, глубокое удовлетворение. Уже давно, укрывшись среди индуистских антипрогрессивных мыслей, взирая, как истый гурджиевец, на сегодняшний мир как на начало Апокалипсиса, ожидая в великом отчаянии только ужасного конца времен, и не очень уверенный, несмотря на свою гордость, в том, что мне удастся остаться в стороне, — я вдруг увидел, как древнее прошлое протягивает руку будущему. Метафизика, многотысячелетнего алхимика скрывала технику, наконец понятную или почти понятную в XX веке. Ужасающая техника сегодняшнего дня оказывалась почти подобной метафизике древних времен. Моя попытка укрыться была фальшивой поэзией! Бессмертная душа людей горела одним и тем же огнем по обе стороны моста.

В конце концов я пришел к выводу, что люди в очень отдаленном прошлом открыли тайны энергии и материи — не только путем размышления, но и при помощи рук. Не только духовно, но и технически. Современный ум другими путями, отталкивающими своей рациональностью, безверием, совершенно иными средствами, которые мне долгое время казались некрасивыми, — готовился в свою очередь открыть те же тайны. Он спрашивал себя об этом, он восторгался и одновременно беспокоился. Он ставил своей целью самую суть, совсем как умы глубокой древности.

Я увидел тогда, что противоречие между тысячелетней «мудростью» и современным безумием — это выдумка слабого, медлительного ума: продуктом компенсации для интеллигента, неприспособленного к тем темпам, которые задает его эпоха.

Есть много путей, ведущих к познанию сути. У нашего времени свои пути. Древние цивилизации шли своими. Я говорю не только о теоретическом познании.

В конце концов мне стало ясно, что хотя современная техника по видимости более могущественна, чем вчерашняя, зато само знание сути, которым несомненно владели алхимики (и их предшественники), обладает до нас с еще большей силой, большим весом, большей требовательностью. Мы достигаем того же, что и древние, но только на другом уровне. И нужно не осуждать дух современности, предпочитая ему первозданную мудрость древних, не отрицать эту мудрость, заявляя, что подлинное знание начинается только с нашей собственной цивилизации, а восхищаться, преклоняться перед могуществом мысли, которая в различных аспектах вновь проходит через ту же светлую точку, поднимаясь по спирали. Нужно не осуждать, не отвергать, а любить. Любовь — это все: и отдых, и движение одновременно.

Мы предложим вам результаты наших исследований в области алхимии. Само собой разумеется, речь идет только об эскизах. Но благодаря тому, что и как мы сделали, наша скромная работа весьма отличается от известных до сих пор трудов по алхимии. В нашей книге сравнительно мало информации относительно истории и философии этой традиционной науки, но она, может быть, прольет немного света на неизвестную до сих пор взаимосвязь между грезами старинных «философов химии» и реальностью современной физики. Наша скрытая мысль выражается, так сказать, в следующем: Алхимия была, судя по всему, одной из важнейших областей науки, техники и философии, принадлежавших исчезнувшей цивилизации. То, что мы открыли в алхимии, в свете современного знания не позволяет нам думать, что столь остроумная, сложная и точная техника могла быть результатом «Божественного откровения», упала с неба. Не потому, что мы вообще отбрасываем всякую мысль об «откровении». Но при изучении творений великих мистиков и святых мы ни разу не смогли заметить, чтобы Бог говорил с людьми языком техники: «Помести свой тигель под поляризованный свет, о сын мой! Омой окалину трижды дистиллированной водой!» Мы также далеки от мысли, что технология алхимии развивалась ощупью, мелким ремесленничеством и фантазиями невежд, приставленных к тиглям, пока не пришла ни много ни мало к расщеплению атома. Мы склонны думать, что в алхимии, скорее, заключены осколки исчезнувшей науки, которую трудно понять и использовать изза отсутствия полного контекста. Исходя из этих осколков, мы поневоле двигались ощупью, но в определенном направлении. Помимо множества технических, моральных, религиозных интерпретаций, существует некая настоятельная необходимость, в силу которой обладатели этих осколков сохраняют их в тайне.