Сочинения в двух томах. Том 2
Сочинения в двух томах. Том 2 читать книгу онлайн
Философия Давида Юма (1711 – 1776, Эдинбург, Шотландия) генеалогически связана с классическим английским эмпиризмом в области теории познания (гносеология), начатым в новом времени Ф. Бэконом и Т. Гоббсом и дальше развитым Д. Локком, Д. Беркли и самым Юмом. С другой стороны Юма интересуют также и проблемы метафизики, в частности вопрос о „казуальности” (причинно-следственная связь между явлениях). Таким образом его философия развилась в современной формой скептицизма и вошла в истории науки под именем „агностицизм” – отрицание возможности объективного познания изучаемых предметов. Юма занимали также традиционные для мыслителей ХVІІІ века проблемы этики, морали, истории и политики.Настоящий двухтомник в целом повторяет издание с 1965 года, вышедшее в тот же самой серии (первый том дополнен одним письмом). Он содержит все основные сочинения философа касающие проблемы теории познания, онтологии и морали, а также большую части знаменитых Юмовских эссе, сочинения о религии и истории Англии.
Содержание второго тома:
ИССЛЕДОВАНИЕ О ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ПОЗНАНИИ (перевод С. И. Церетели)ВСТУПИТЕЛЬНОЕ ЗАМЕЧАНИЕГлава I. О различных видах философииГлава II. О происхождении идейГлава III. Об ассоциации идейГлава IV. Скептические сомнения относительно деятельности умаГлава V. Скептическое разрешение этих сомненийГлава VI. О вероятностиГлава VII. Об идее необходимой связиГлава VIII. О свободе и необходимостиГлава IX. О рассудке животныхГлава X. О чудесахГлава XI. О провидении и будущей жизниГлава XII. Об академической, или скептической, философииИССЛЕДОВАНИЕ ОБ АФФЕКТАХ (перевод В. С. Швырева)Глава IГлава IIГлава IIIГлава IVГлава VГлава VIИССЛЕДОВАНИЕ О ПРИНЦИПАХ МОРАЛИ (перевод В. С. Швырева)Глава I. Об общих принципах моралиГлава И. О благожелательностиГлава III. О справедливостиГлава IV. О политическом обществеГлава V. Почему полезность приятнаГлава VI. О качествах, полезных нам самимГлава VII. О качествах, непосредственно приятных нам самимГлава VIII. О качествах, непосредственно приятных другим лицамГлава IX. ЗаключениеПриложение I. О моральном чувствеПриложение II. О себялюбииПриложение III. Некоторые дальнейшие соображенияотносительно справедливостиПриложение IV. О некоторых словесных спорахЕСТЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ РЕЛИГИИ (перевод С. И. Церетели)ВВЕДЕНИЕГлава I. Первоначальной религией людей был политеизмГлава II. Происхождение политеизмаГлава III. Продолжение предыдущегоГлава IV. Богов не считали ни творцами, ни устроителями мираГлава V. Различные формы политеизма: аллегория, культ героевГлава VI. Происхождение теизма из политеизмаГлава VII. Подтверждение вышеизложенной доктриныГлава VIII. Прилив и отлив политеизма и теизмаГлава IX. Сравнение вышеуказанных народов с точки зрения их терпимости и нетерпимостиГлава X. О том же с точки зрения смелости или приниженностиГлава XI. О том же с точки зрения разумности или нелепостиГлава XII. О том же с точки зрения сомнения или убежденностиГлава XIII. Нечестивые представления о божественной природе в народных религиях обоих родовГлава XIV. Дурное влияние народных религий на нравственностьГлава XV. Общее заключениеДИАЛОГИ О ЕСТЕСТВЕННОЙ РЕЛИГИИ (перевод С. И. Церетели)Памфил — ГермиппуЧасть IЧасть IIЧасть IIIЧасть IVЧасть VЧасть VIЧасть VIIЧасть VIIIЧасть IXЧасть XЧасть XIЧасть XIIЭССЕОб утонченности вкуса и аффекта (перевод Ф. Ф. Вермель)О свободе печати (перевод Е. С. Лагутина)О том, что политика может стать наукой (перевод Е. С. Лагутина)О первоначальных принципах правления (перевод Е. С. Лагутина)О происхождении правления (перевод Е. С. Лагутина)О партиях вообще (перевод Е. С. Лагутина)О суеверии и исступлении (перевод А. Н. Чанышева)О достоинстве и низменности человеческой природы (перевод Е. С. Лагутина)О гражданской свободе (перевод Е. С. Лагутина)О возникновении и развитии искусств и наук (перевод Е. С. Лагутина)Эпикуреец (перевод А. Н. Чанышева)Стоик (перевод А. Н. Чанышева)Платоник (перевод А. Н. Чанышева)Скептик (перевод А. Н. Чанышева)О многоженстве и разводах (перевод Е. С. Лагутина)О национальных характерах (перевод Е. С. Лагутина)О норме вкуса (перевод Ф. Ф. Вермель)О торговле (перевод М. О. Гершензон)О первоначальном договоре (перевод Е. С. Лагутина)Идея совершенного государства (перевод Е. С. Лагутина)О бессмертии души (перевод С. М. Роговина)О самоубийстве (перевод С. М. Роговина)Об изучении истории (перевод А. Н. Чанышева)ИСТОРИЯ АНГЛИИ (Извлечения) (перевод А. Н. Чанышева)ИЗ ПЕРЕПИСКИ (перевод Ф. Ф. Вермель)
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Существуют и другие причины, которые препятствуют возникновению изящных искусств при деспотических системах правления, хотя я и считаю отсутствие законов и передачу всей полноты власти всякому мелкому правителю главными причинами. Красноречие, разумеется, более естественно возникает при народных системах правления; соперничество в каждом деле также должно быть там более оживленным и энергичным, гений и талант имеют там больше возможностей развернуться и сделать карьеру. Все эти причины делают свободные системы правления единственной подходящей колыбелью искусств и наук.
Следующее замечание, которое я сделаю в связи с данным вопросом, таково: ничто не является более благоприятным для возникновения цивилизованности и просвещенности, чем наличие нескольких соседних и независимых государств, связанных друг с другом посредством торговли и политики. Соперничество, которое естественно возникает среди таких соседних государств, является очевидным источником совершенствования. Но то, на чем я главным образом настаивал бы, состоит в следующем: такие ограниченные территории мешают разрастанию власти и авторитета.
Большие государства (governments), в которых одно лицо имеет огромное влияние, вскоре становятся абсолютистскими; но маленькие государства естественным путем превращаются в республики. Большое государство постепенно привыкает к тирании, поскольку каждый акт насилия сначала осуществляется в отношении какой-либо его части, а из-за отдаленности последней от большей части [государства] этого акта не замечают и он не вызывает какого-либо бурного сопротивления. Кроме того, большое государство можно без особого искусства удерживать в повиновении, хотя бы все оно и было исполнено недовольства, ибо каждая часть его, не зная о решениях остальных, боится начать какое-либо волнение или восстание. Я не говорю уже о том, что существует суеверное благоговение перед повелителями, которое естественно развивается у людей, когда они редко видят своего государя и когда многие из них не знают его и, следовательно, не замечают его слабостей. И поскольку большие государства (state) могут позволить себе производить огромные затраты, дабы поддержать помпезное величие, то это в некотором роде очаровывает людей и, естественно, содействует их порабощению.
В небольшом государстве любой акт угнетения немедленно становится известен всем, ропот и недовольство, возникающие в связи с ним, легко распространяются, и негодование разгорается еще больше, потому что подданные в таких государствах не склонны считать, будто между ними и их государем простирается огромная дистанция. Принц Конде сказал, что «никто не является героем для своего слуги». Очевидно, что близкое общение с обыкновенными смертными совершенно несовместимо с восхищением перед ними62. Сон и любовь убедили даже самого Александра Македонского, что он не Бог; но я полагаю, что те, кто ежедневно ему прислуживал, легко могли бы, исходя из многочисленных слабостей, которым он был подвержен, сообщить ему еще больше убедительных доказательств его принадлежности к человеческому роду.
Но деление на небольшие государства благоприятствует просвещению, останавливая развитие авторитета, а также власти. Репутация часто имеет такое же очарование для людей, как и верховная власть, и в равной степени губительна для свободы мысли и исследования. Но там, где несколько соседних государств имеют обширные связи в области искусств и торговли, взаимная зависть удерживает их от того, чтобы слишком легко перенимать друг от друга принципы хорошего вкуса и мышления, и заставляет их изучать каждое произведение искусства с величайшей осторожностью и тщательностью. Зараза популярных мнений не так легко распространяется из одного места в другое. В том государстве, где они не согласуются с преобладающими мнениями, они не прививаются. И ничто, кроме природы и разума или по крайней мере того, что очень сильно приближается к ним, не может пробить себе путь через все препятствия и объединить наиболее соперничающие нации в общем уважении и восхищении.
1реция представляла собой группу мелких княжеств, которые вскоре стали республиками; и, будучи объединенными как своим близким соседством, так и узами одного языка и общностью интересов, они завязали между собой самые тесные связи в торговле и науке. Здесь удачно сочетались благоприятный климат, не лишенная плодородия почва и весьма гармоничный и всеобъемлющий язык; так что все условия жизни данного народа, казалось, благоприятствовали развитию искусств и наук. В каждом городе появилось несколько своих художников и философов, которые отказывались уступить первенство собратьям по профессии из соседних республик. Их раздоры и споры сделали более острым ум людей. Обсуждению подвергались весьма разнообразные предметы, каждый из которых претендовал на первое место среди всех остальных; и науки, не сдерживаемые ограничениями, налагаемыми авторитетом, смогли одержать такие поразительные успехи, которые и сейчас являются объектом нашего восхищения. После того как Римская христианская, или католическая, Церковь распространила свое господство на весь цивилизованный мир и поглотила все знания всех времен, будучи по сути сама по себе одним большим государством, объединенным под господством одного главы, упомянутое разнообразие [философских] сект немедленно исчезло, и во все школы была допущена только одна перипатетическая философия, что нанесло вред всем наукам. Но человечество наконец сбросило это иго, положение дел стало сейчас почти таким же, как раньше, и Европа в настоящее время представляет собой увеличенную копию того, образцом чего раньше была в миниатюре Греция. Мы наблюдали на нескольких примерах преимущество такого положения. Что остановило развитие картезианской философии, к которой французская нация проявила столь сильную склонность в конце прошлого века, как не сопротивление, оказанное ей другими европейскими нациями, вскоре обнаружившими слабые стороны указанной философии? Строжайшую проверку, которой подверглась теория Ньютона, осуществили не его соотечественники, а иностранцы; и если она сможет преодолеть те препятствия, которые встречает ныне во всех концах Европы, то, вероятно, восторжествует и дойдет до самых отдаленных потомков. Англичане начинают ощущать скандальную безнравственность своего театра, исходя из примера французских правил приличия и морали. Французы убеждаются, что их театр стал несколько изнеженным, так как в нем показывают слишком много любви и галантности, и начинают одобрять более мужественный вкус некоторых соседних наций.
В Китае как будто накоплен довольно изрядный запас знаний, а также значительно развита цивилизация, и, естественно, можно было бы ожидать, что в течение столь многих столетий это вызреет в нечто более совершенное и законченное, чем то, что возникло там до сего времени. Но Китай представляет собой одну огромную империю, говорящую на одном языке, управляемую одним законом и разделяющую одни и те же суждения насчет образа жизни. Авторитет любого учителя, например Конфуция, легко распространялся из одного уголка империи в другой. Ни у кого не было мужества сопротивляться натиску общераспространенного мнения. И у потомков не хватило смелости оспаривать то, что было общепринятым у их предков. По-видимому, это является единственной существенной причиной, в силу которой науки столь медленно развиваются в этой могущественной империи 221.
Если мы посмотрим на глобус, то увидим, что Европа наиболее изрезана морями, реками и горами из всех четырех частей света, а Греция—из всех стран Европы. Поэтому указанные районы были естественно и отчетливо разделены на несколько самостоятельных государств. И вследствие этого науки возникли в Греции, а Европа до сих пор является самым постоянным местом их пребывания.
Иногда я был склонен думать, что перерывы в развитии науки, если бы их не сопровождало такое уничтожение древних книг и анналов истории, были бы довольно благоприятны для искусств и наук, останавливая рост авторитета и свергая деспотов — узурпаторов человеческого разума. В данном отношении они оказывают то же воздействие, что и перерывы в развитии систем политического правления и обществ. Обратите внимание на слепое подчинение древних философов нескольким учителям в каждой из школ, и вы убедитесь, что мало хорошего можно было ожидать от ста веков существования такой рабской философии. Даже эклектики, которые появились примерно во времена Августа, несмотря на то что они провозгласили свободу выбора всего, что им нравилось из учений всех различных [философских ] сект, были в основном столь же подчиненными и зависимыми людьми, как и все остальные их собратья, поскольку они искали истину не в природе, а в нескольких философских школах; они предполагали, что именно там ее непременно должны отыскать, хотя и не объединенной в единое целое, но рассеянной по частям. Когда возродилось просвещение, упомянутые секты стоиков и эпикурейцев, платоников и пифагорейцев так и не смогли завоевать ни доверия, ни авторитета. И в то же время пример их падения удерживал людей от того, чтобы подчиняться с таким слепым почтением новым сектам, которые пытались захватить власть над ними.