Философия. Книга вторая. Просветление экзистенции

То же, что война между государствами, представляет собою борьба между людьми внутри государства за воплощение их воли и их влияния в государстве. Если бы каждый находил осуществление своей подлинной жизни, если бы каждый стоял на том месте, где содержание его существа обретало бы себя в создаваемой также и им самим объективности, то никакой борьбы не было бы. Абсолютно справедливый, знающий человека до последних его корней, отбор и распределение всех на соответствующее каждому положение в составе целого - это утопическое представление. Даже самое исчерпывающее психологическое познание не смогло бы дать справедливого распределения трудовых задач и удовлетворений, не только потому что человек всегда есть еще нечто большее, чем все, что мы можем знать о нем (der Mensch immer noch mehr ist als alles von ihm Wißbare), но также и потому, что ситуация целого всегда будет такой, что количество и характер имеющихся в распоряжении людей и количество и характер имеющихся в распоряжении трудовых задач и средств никогда в точности не совпадут. Но речь идет еще и о другом: в этих представлениях мыслят таким образом, как будто бы существует некий врожденный и окончательный набор типических свойств человека, и некоторое правильное целое, которое нам предстоит сконструировать, с возможными местами, которые нужно только занять людьми, чтобы они поддерживали движение целого. Поскольку же ни того, ни другого в действительности быть не может, а напротив, и то, и другое меняется и образуется с течением времени, постоянно приходя в упадок и постоянно же строя нечто новое и иное, - в этом беспокойном процессе сама борьба есть соучаствующий в творчестве нового фактор, впервые создающий человека и оказывающий влияние на него. Этот фактор можно исследовать и изучать как таковой в ориентировании в мире, пусть даже воля и план как имманентное знание с полным правом наклонны бывают рассматривать его так, будто бы его следует, по возможности, исключать.

Борьба и война, в какой бы то ни было форме, в итоге бывают одинаково ужасны, все равно, наступает ли гибель зримо, от мгновенного насилия, или тихо и неприметно, силой принуждения созданной и поддерживаемой ситуации. Эти события, которые в имманентном мире должны рассматриваться как помеха, как временные и в конечном счете устранимые события, для открывающейся в опасности и крахе экзистенции суть возможное явление трансцендентного бытия. Однако в этом качестве их невозможно желать и создавать в мире. Именно этим самым их лишили бы их существа как возможного явления трансценденции для экзистенции. Всякое планирование и всякая воля должны быть направлены как раз на их устранение. Только тогда они, если они наступают, могут и действительно быть не только тем, что всегда грозит и что не кажется неизбежным (das immer Drohende, vermeidbar scheinende), но стать тем, что, если несмотря на то, его не избежали, следует в конце концов принять на себя, и историческая необходимость чего никогда не может стать вполне достоверной. Всякий труд направлен к миру, строительству, улаживанию разногласий, компромиссу, устройству мирового эвдемонистического общества. В подлежащем имманентному планированию целом человечества как общества (Menschheitsgesellschaft) помехи не имеют никакого положительного смысла.

Государство имеет значение как центр кристаллизации подлинной воли в нестабильном мире, в котором еще решается вопрос о том, какие люди осуществятся сейчас и какие будут жить в последующие времена. Нужда и историчное сознание принуждают учиться постоять за себя. Я познаю на опыте, что мир, навсегда незамкнутый, не только есть то, чего я желаю, планируя, но есть также та или иная ситуация, в которой я, - не имея возможности узнать исхода и не зная даже, что возникнет, в конце концов, в случае моей победы или поражения, - должен бороться за свое существование, но борьбы как таковой искать не могу, потому что и тех бедствий, из которых могло бы произойти желательное для меня, я не хочу произвести ради этой возможности, а кроме того, потому что никакое знание не может сказать мне заранее, когда борьба есть только беда (Übel), а когда - источник осуществления экзистенции. Для этого у нас нет мерила и возможности сравнительной оценки, поскольку экзистенциальное объективно не имеет всеобщезначимого характера, но находится по ту сторону всего подлежащего нашему планированию. Планировать борьбу я могу только в борьбе. Чем станет человек, - этого не в силах охватить взглядом никакая технически обдуманная на основе знания деятельность, но только трансцендентно соотнесенное сознание судьбы в среде всего доступного знанию (Ich kann den Kampf nur im Kampfe planen. Was aus dem Menschen wird, kann kein auf Grund von Wissen überlegtes Handeln ins Auge fassen, sondern nur ein transzendent bezogenes Schicksalsbewußtsein im Medium aller Wißbarkeiten).

5. Служба, организация, деятельность.

- Вступление в объективность общества - это условие самобытия. Совершенный выход из общества подобен падению в ничто. Выступать в борьбе против него или отворачиваться от него, однако имея его в виду, -это неотменимая мука существования, и она означает волю к преобразованию данной в настоящем объективности общества (Umgestaltung der gegenwärtigen Objektivität der Gesellschaft).

Вступление в общество совершается как служба (Dienst); трудом я участвую в сохранении целого, с тем чтобы оно продолжало существовать и чтобы моя работа делала возможной другие работы, в которых я нуждаюсь. Оно совершается как строительство (Bauen); мы устраиваем и перестраиваем то, что затем как организованное целое должно благодаря нашей службе и службе других сделать возможным его более правильное функционирование. Оно совершается как деятельность; мы боремся за свою возможность против других возможностей, принимаем решения и осмеливаемся. Служба, организация, деятельность связаны одно с другим. Служба означает некоторое состояние как относительно окончательное, организация - как ясно запланированное, но еще подлежащее завершению, деятельность - как основу для многих возможностей. В каждой из этих функций я действую в объективности, имею свой мир, а в нем - удовлетворение, когда объективность не предстоит мне как чуждая, но на почве моей субъективности есть мое собственное дело (eigene Sache). В службе труд становится невыносимым, если я испытываю его только как принуждение. Я по возможности встраиваю его, - как бы ни был он монотонен и незначителен, - в свой мир. Если это оказывается абсолютно невозможным, то здесь для меня точка постоянного беспокойства, требующая преобразования целого. В организации труд становится простым усердием (Betriebsamkeit), если не выдумывают и не испытывают, а совершают механическое устроение как перенос по твердому образцу. Чтобы мы могли совершать работу организации как собственную, в ней должен быть момент создания своего мира, а потому близость к делу (Sachnähe), непрерывность и дальняя перспектива. В деятельности импульс ослабевает, если ее результат представляется нам в каждом случае бессмысленным, а целое - безнадежным. Тогда мы стараемся обойти решения стороной, мы не хотели бы действовать вовсе и плывем по течению событий или действуем случайно, потому что самость наша в этом действии вовсе не участвует.

Если человек не только исполняет свой мир в профессии и в воздействии на близких к нему людей, но и соучаствует делом или, по крайней мере, знанием в жизни государства, - это придает человеку специфическое достоинство. Только так он входит в соприкосновение с той силой, от которой так или иначе зависит всякое существование, будь то в самом его существе, будь то в отношении к пространству его осуществления. Каждый из нас, знает ли он об этом или нет, обусловлен в своем существовании политическими и хозяйственными процессами, словно природными стихиями. Но поскольку в политике и в хозяйстве люди собственной волей определяют происходящее или, во всяком случае, фактически сами бывают его причиной, а потому этот ход событий всегда есть нечто большее, нежели простая необходимость природы, то индивид может оставить свое пассивное положение и участвовать в происходящем, оказывая влияние на волю других и вступая в борьбу за место у руля, где принимается какое-то решение. Он ничего не может добиться здесь ни одной лишь выдумкой своего рассудка, ни произволом, ни раздающим приказания барством. Здесь можно действовать лишь вместе с другими и лишь в той мере, в какой наша собственная воля есть воля многих. Близость к вещам, - приобретаемая столкновением с действительными силами сопротивления, обращением со всякого рода людьми, контактом с их действительностью и их возможностью, длительной упорной работой, собственным опытом бессилия и имеющихся шансов, - дает сознание собственных сил и границ этих сил. Глубина публичного действия заключается в его благоразумной трезвости.