Анти-Макиавелли, или Опыт возражения на Макиавеллиеву науку об образе государственного правления

укрепленного места. Многие из числа малых государей из-за издержек, превышающих их

доходы и из-за жажды, побуждающей их к суетному величию пришли в упадок. Они

вместо достижения чести своего двора, приуготовили свое собственное падение, и их

суетность вела их к оскудению.37 Меньший сын младшего сына все еще воображал, что

представляет своей особой Людовика XIV38. Он строил Версали, имел своих наложниц и

содержал собственную свою армию. Один известный принц, отделенный от великого

двора, содержит на жаловании небольшой величины войско всех родов, составляющее

домашнее воинство великого государя, которое при этом столь малолюдно, что для того,

чтобы его рассмотреть необходимо увеличительное стекло, — дабы каждой род войска

можно было отделить от другого. Может быть его армии и было бы достаточно для

представления сражений в театре в Вероне39.

Выше я уже говорил, что малые государи плохо поступят, если станут укреплять

свою столицу. Естественная тому причина та, что они играют роль царствующего

государя в весьма малом театре. Если они окружены такими же бессильными государями,

36 Речь идет о войне за испанское наследство 1701-1714 гг. После пресечения испанской ветви

Габсбургов, Людовику XIV, который был женат на испанской принцессе, удалось возвести на

освободившийся трон своего младшего внука под именем Филипп V (1700-1746). Следствием этой акции

была тяжелая война за испанское наследство между Францией и Испанией и коалицией европейских

держав, поддерживавшей претендента из австрийской ветви Габсбургов. В конечном счете, по Утрехтскому

миру 1713 года, Филипп V был-таки признан испанским королем

37 Фридрих язвит по поводу множества мелких германских государей, носивших кгромкие титулы,

но не имевших реальной внешнеполитической силы.

38 Речь идет о регенте Людовика XV, сыне младшего брата Людовика XIV, Филиппе Орлеанском.

39 Скорее всего, Фридрих имеет в виду здесь герцога Пармского, короля Неаполитанского с 1734 по

1759, будущего короля Испании Карла III.

то имеют причину, укреплять свои поселения. Поэтому два фольверка и двести человек

солдат для них и их соседей могут сделать то, что совершенные крепости и сто тысяч

войска способны совершить для великих государей.

Но если эти владетели находятся в том же положении, что и французские, или

аглийские бароны, либо вельможи другого государства; то я думаю, что их войско и

крепости способны скорее уничтожить их, нежели возвысить. Великолепие княжеств во

всякое время бывает опасно, если это княжество не имеет достаточной военной силы.

Нередко обращается в ничто тот двор, который стремится чрезмерно распространить свое

величие. И не один принц был искушен этим печальным опытом.

Если кто содержит нечто вроде армии, вместо того чтобы ему иметь только

небольшую стражу, состоящую из слуг, то это называется не честолюбием, но суетной

затеей, которая очень скоро может ввергнуть его в совершенную нищету. Зачем нужны им

укрепления? Они не не могут подвергнуться осаде со стороны равных себе; поскольку их

более сильные соседи тотчас войдут в разбирательство их споров, и станут посредниками,

в чем первые никак отказать не могут, Следовательно, эти небольшие ссоры можно

решить не кровопролитием, но чернилами и перьями.

Но какова польза от таких крепостей? Даже если были бы они в состоянии,

выдержать против своих неприятелей осаду, которая продолжалась бы столько же,

сколько осада Трои, то против армии сильного монарха так долго они устоять не смогли

бы. Кроме того, если бы далее последовали великие сражения, тогда уже помимо своей

воли они вынуждены были бы присоединиться к той или иной стороне, дабы не быть

разоренными вконец. Если же они присоединятся к одной из воюющих сторон, тогда их

столичный город будет ни чем иным, как местом хранения оружия и продовольствия того

государя, к которому они примкнули

Что касается описания Макиавелли немецких имперских городов; то сегодня их

положение совсем отлично от того, что было ранее. Ибо одна петарда, а в случае ее

отсутствия, одно только императорское повеление в состоянии сделать последнего

владетелем этих городов. Они все плохо укреплены, многие из них из них имеют старые

каменные стены, на которых изредка видны большие башни, а рвы почти все засыпаны

землей. Они имеют мало солдат, но и те, которых они содержат, худо обучены; их

офицеры по большей части — старые люди, которые уже более не в состоянии

продолжать службу. Некоторые же из числа имперских городов, хотя и имеют довольно

изрядное количество огнестрельных орудий, однако не могут противиться такому

императору, который привык заставлять их чувствовать свою слабость довольно часто.

Одним словом, предводительствовать армией, воевать, осаждать, и защищать крепости,

надлежит только великим государям, и те, кто им желает следовать, не имея для этого

достаточных сил, подобны тому, кто, подражая грому, создает треск и шум, воображая,

что он Юпитер.

ГЛАВА XI. О ДУХОВНЫХ ДЕРЖАВАХ.

Я не нахожу в древности примеров того, чтобы священники были владетельными

принцами. Между всеми народами, о которых мы имеем некоторое знание, только у

евреев можно найти владычествующих первосвященников. Нет ничего удивительного в

том, что в этом народе, превосходящем все варварские нации суеверием и невежеством,

находились и такие, которые, упражняясь в благочестии, присвоили себе заботы,

относящиеся к управлению. В противоположность этому у других народов мы находим,

что люди, известные своим благочестием, ни во что другое не вмешивались, кроме того,

что они должны были делать в соответствии со своим долгом. Они приносили жертвы,

взымали за то награждение, и имели особенные преимущества. Они редко давали

наставления, и никогда не царствовали. В древние времена не было войн на религиозной

почве потому, что священники не имели учения, которое бы народ разделяло, а также

таких привилегий, которые они могли бы употребить во зло.

Когда Европа, после падении Римского государства, оказалась без верховного

главы, и разделена была на малые владения, многие епископы сделали себя принцами, а

епископ Римский подал им в этом пример. Кажется, что народу под властью этих

духовных правителей, надлежало бы жить довольно счастливо. Да и избранные принцы,

владения которых были столь же малы, как и у духовных правителей, должны были

поступать со своими поддаными, если не благочестиво, то хотя бы в соответствии с

наукой об управлении, то есть милостиво.

Однако известно, что ни одно государство так не изобиловало нищими, как

духовные державы. Здесь человеческие бедствия можно было увидеть не только у бродяг,

кормящихся милостью правителя, и подобно насекомым, осаждающих всякое

государство, но прежде всего у жителей этих стран, отощавших от голода. Поскольку

сами духовные принцы были лишены стремления к тем вещам, которые необходимы для

человеческой жизни, то тем самым они предваряли гибель и злоупотребления среди своих

подданых.

Нет сомнения, что правила многих духовных форм правления заимствованы из

спартанских законов, запрещающих употребление серебра, с той однако разницей, что

только прелаты удержали за собой право владения всеми деревнями, которые отбирали у

собственных подданных. Блаженны нищие, они утверждали, их есть царство небесное, и

поскольку они очень желали того, чтобы всякий был блажен, то, поэтому, старались

сделать каждого нищим.

Ничто не может быть, кажется, поучительнее истории церковных владетелей и

наместников Иисуса. В ней надеялись мы найти примеры непорочного и святого нрава,