НИЧЕГО ОБЫЧНОГО

НИЧЕГО ОБЫЧНОГО

Предисловие

В течение всех этих лет, что прошли после издания моей первой книги, «Пути Мирного Воина», я получаю тысячи писем от людей со всего мира, в которых они просят меня подробнее рассказать о подходе Мирного Воина к жизни.

Книга, которую вы сейчас держите в руках, представляет собой детальное руководство по тому образу жизни, который веду я сам и который я описывал в своих прежних книгах. Она содержит и теоретические принципы, и практические упражнения, которые могут помочь любому человеку, независимо от того, читал ли он предыдущие мои книги. Для тех, кто пока незнаком с ними, и для напоминания тем, кто их уже читал, я бы хотел вкратце описать основную тему «Пути Мирного Воина», ибо она дала название и общее содержание той книге, которую вы держите в руках сейчас.

Однажды вечером, через несколько месяцев после встречи с Сократом, необычным владельцем бензозаправки, который стал моим наставником на Пути Мирного Воина, я задал ему очередной из бесконечной серии своих вопросов:

— Сократ, как ты считаешь, я когда–нибудь смогу читать мысли других людей?

— Сначала, — ответил он, — тебе нужно научиться разбираться в своих собственных мыслях. Ты должен искать ответ на любой вопрос в себе самом.

— Я не знаю многих ответов, поэтому и обращаюсь к тебе.

— Ты знаешь гораздо больше, чем тебе кажется, но ты еще не доверяешь своему внутреннему знанию. — Сократ отвернулся к окну, задумчиво посмотрел в него и глубоко вздохнул. Это означало, что он принимает какое–то решение.

— Выйди на улицу, Дэн, и зайди за бензоколонку. Там есть большой камень. Сиди на нем, пока тебе в голову не придет нечто значительное, что ты посчитал бы нужным мне сообщить.

— Что?

— Мне казалось, что ты меня слушаешь.

— Это что–то вроде испытания, да?

Он ничего не ответил.

— Это испытание?

Никто не умел молчать так многозначительно, как Сократ.

Со вздохом, я вышел наружу, нашел камень и уселся на него. «Что за глупости?» — пробормотал я. Чтобы убить время, я начал вспоминать все те концепции, которым меня учили. «Нечто значительное… нечто значительное», — думал я про себя.

Прошло довольно много времени, и мне стало очень холодно. Солнце должно было взойти только через несколько часов.

К рассвету у меня кое–что появилось — не особенно вдохновляющее, но это было лучшее, что мне удалось придумать. Я поднялся, размял затекшие ноги и поспешил в теплую контору. Сократ уютно и расслабленно расположился за столом и что–то писал, готовясь сдавать ночную смену.

— О, так быстро? — спросил он, улыбаясь. — Ну, и что ты можешь сказать?

То, что я сообщил ему, не стоит повторять, настолько глупым и незначительным оно было. Я вернулся на камень.

Скоро Сократа сменила дневная смена, и он ушел. Начались и закончились мои дневные занятия в колледже. Я очень тосковал по гимнастическому залу. Сколько еще мне придется сидеть на этом камне? Я отчаянно напрягал свой мозг, пытаясь придумать что–то глубокомысленное и ценное, что могло бы понравиться Сократу.

Сократ вернулся с наступлением сумерек, кивнул мне и вошел в контору. Когда стемнело, я вошел, чтобы рассказать ему нечто другое. Я проскользнул в комнату, потирая затылок, и описал ему свою новую мысль. Он снова покачал головой и указал в направлении камня:

— Это слишком мудреные слова. Расскажи мне что–то, идущее от сердца, изнутри — что–то более подвижное.

Вновь взобравшись на камень, я повторял: «Что–то более подвижное… подвижное». Чего же он от меня ждет? Голодный, усталый и раздраженный, настолько замерзший, что едва мог о чем–то думать, я встал на камне и начал выполнять плавные движения тай–чи, просто чтобы согреться.

Я чуть согнул ноги в коленях и двигался вперед–назад, покачивая бедрами и плавно помахивая руками над головой; мой ум стал совершенно пустым. Внезапно передо мной предстала одна сцена: несколько дней назад я совершал пробежку и оказался в Право Сквер, маленьком парке в центре города. Чтобы отдохнуть и расслабиться после бега, я сделал несколько медленных упражнений тай–чи, которым меня научил Сократ. Мой разум и тело пришли в очень спокойное состояние уравновешенности и сосредоточенности. Я полностью проникся этими движениями, я двигался грациозно, как водоросли в море, меня словно носило вперед и назад мягким океанским прибоем.

Несколько ребят, возвращающихся из школы неподалеку, остановились, глядя на меня. Сосредоточенный на каждом своем движении, я едва взглянул на них, — пока не закончил свои упражнения и не начал одевать поверх спортивных трусов тренировочный костюм. Как только восстановилось мое обычное сознание, вся сосредоточенность мгновенно испарилась.

Школьники, наблюдавшие за мной, отвлекли мое внимание, — особенно симпатичная девчушка, которая показывала на меня пальцем, улыбалась и что–то говорила своему приятелю. Я решил, что их впечатлили мои упражнения, и в этот момент сунул обе ноги в одну штанину, потерял равновесие и грохнулся на спину.

Ребята начали хохотать. Через мгновение я преодолел свое смущение, опрокинулся на траву и начал смеяться вместе с ними.

Даже теперь, стоя на камне на заднем дворе бензоколонки, я улыбнулся, вспомнив этот случай. В следующий миг меня захлестнул прилив энергии — я был поражен глубочайшим осознанием факта, который изменил всю мою дальнейшую жизнь. Я понял, что всегда уделял полное внимание движениям тай–чи, но никогда — «обыденным» действиям, вроде одевания штанов. Я всегда считал одни мгновения особенными, а другие — ничем не примечательными.

Теперь я знал, что могу сообщить Сократу нечто ценное. Я вбежал в контору и объявил: «Нет незначительных мгновений!»

Он поднял голову и улыбнулся: «Добро пожаловать» — сказал он. Я забрался на кушетку, стараясь согреться, а он заварил чай. Пока мы отхлебывали обжигающий напиток, Сократ рассказывал:

— Спортсмены тренируются в спортивном зале, музыканты — репетируют в оркестре, художники упражняются в искусстве живописи. Мирный Воин тренируется на всем. В этом заключается секрет его пути и в этом все его отличие от остальных людей.

Наконец–то я понимал, что имел в виду Сократ, когда несколько лет утверждал:

— Хождение, сидение, дыхание — даже выбрасывание мусора — требуют не меньшего внимания, чем тройное сальто.

— Возможно, это и так, — спорил тогда я, — но когда я исполняю тройное сальто, я рискую своей жизнью.

— Да, — согласился Сократ, — но в каждое мгновение ты рискуешь качеством своей жизни. Жизнь — последовательность мгновений. В каждый момент ты либо бодрствуешь, либо спишь, живешь полной жизнью или являешься, практически, мертвым.

Я поклялся никогда больше не считать какой–либо момент обыденным.

Шли месяцы, и время от времени я спрашивал сам себя: в данный момент, в этот самый миг, я живу полнокровной жизнью или почти что мертв? Я старался выполнять любое действие, уделяя ему полное внимание.

Я понял, что качество любого мгновения зависит не от того, что мы извлекаем из него, но от того, что привносим в этот миг. Я не считал обыкновенным никакой момент, каким бы обыденным и скучным он ни казался. Я писал, сидел, ел и дышал с полным вниманием к этим процессам. В результате я начал получать от повседневной жизни не меньшее удовольствие, чем то, которое раньше мне приносила только гимнастика. При этом моя жизнь никак не изменилась — изменился я сам.

Рассматривая любое действие с уважением, каждый момент как священный, я открыл новую систему отношений с жизнью — страстную и целеустремленную.

Все, о чем я расскажу в этой книге, приходит естественным образом, почти без усилий, как только мы начинаем осознавать те внутренние преграды, которые усложняют нашу жизнь. Эта книга рассказывает о том, как можно устранить эти барьеры.