Зеленая революция

Подвижные границы

Отграничение или ограничение — споры об этих понятиях идут с античных времен. Тут и в самом деле существует диалектическое единство. Без границ немыслима ни частная, ни общественная жизнь. Однако история цивилизации представляет собой беспрерывное преодоление культурных, технических, природных границ. Легко заметить, что извечная дилемма играет немалую роль и в нынешних дебатах вокруг генетики и синтетической биологии. Манифест «Пределы роста» — классический текст современного экологического движения, оказавший влияние на мышление целого поколения. Выражение стало крылатым. Компьютерные расчеты исследовательской группы во главе с Деннисом Медоузом вроде бы неопровержимо доказали, что дальнейший рост экономики в недалеком будущем приведет к экологическому коллапсу. Если мы добровольно не притормозим, стремительное загрязнение окружающей среды и истощение природных ресурсов приведут к спаду производства и потребления. Земля утратит равновесие, опустошительные кризисы, вызванные нехваткой ресурсов, выкосят население. Мысль жесткая и ясная: эра экспансии человечества подходит к концу. Самоограничение или гибель — tertium non datur [8]. Позиция, собственно, не нова. Еще английский богослов и экономист Томас Мальтус, современник Гёте и Шелли, предсказывал страшный голод, поскольку рост населения превышает продовольственный потенциал Земли. Когда вышел его «Опыт о законе народонаселения», на Земле жило около 1 млрд человек. Сегодня нас 7 млрд. Продолжительность жизни возросла более чем вдвое, а уровень жизни нынешнего среднего слоя заставил бы побледнеть от зависти тогдашнюю аристократию. Хотя в реальности не менее 1 млрд человек голодает. Однако недоедают они не из-за нехватки сельскохозяйственной продукции. Проблема голода — это проблема бедности и одновременно расточительства: слишком много злаков уходит на корма, слишком много потерь на пути от поля до потребителя.

Якобы жесткие границы роста оказались подвижны. Их могут раздвинуть изобретательский гений, наука, техника — прометеевы силы. Дав право голоса беднякам, создав профсоюзы, введя свободу слова, свой вклад в преодоление нищеты не в последнюю очередь внесла и демократия. Сегодня катализатором экологических перемен стали ученые, передовые предприниматели, международное экологическое движение. Это не залог успеха. В человеческой жизни неразрывно переплетены прогресс и разрушение, обретения и потери, открытия и опасности, что, однако, не является гарантией равновесия. История Модерна не игра с нулевой суммой. Несмотря на все рецидивы и катастрофы, это история прогресса. Ею движут две силы — перманентная научно-техническая революция и расширяющиеся демократические свободы. История техники становится историей прогресса, лишь сочетаясь с демократическими и социальными правами. Право широких масс на участие в экономическом прогрессе приходится постоянно отстаивать, в том числе и сегодня. Уравнительный послевоенный капитализм закончился, и начиная с 1990-х гг. дистанция между богатством и бедностью опять становится заметнее. На верху общественной лестницы богатство растет, а количество работающих бедных (working poor) увеличивается. Реальные доходы огромного большинства остаются прежними или даже сокращаются. Экономический рост уже не воспринимается как «прогресс для всех». Это порождает сомнения в целесообразности всей системы: зачем надрываться в школе, институте, на работе, если до яблочка все равно не дотянуться? Какой смысл в увеличении ВВП, если оно не связано с ростом благосостояния всех? Равенство возможностей и социальный баланс не просто вопрос справедливости. Они необходимы для динамичного развития экономики и политической целесообразности рыночного типа хозяйствования. Экологические инновации не должны отставать от социальной активности граждан. И никакая компенсационная налоговая и социальная политика делу не поможет. Столкнувшись с перекосом в распределении капитала, старая идея о том, что наемные работники должны быть совладельцами произведенного капитала, снова приобретает актуальность. Вместе с тем мы должны определить приоритеты зеленой экономики. Далеко не все «устойчиво», что продается под этой маркой. Переход с нефти на биотопливо? Вроде бы замечательно. Но если производство биогаза и этанола из кукурузы, сои и пальмового масла сокращает объемы продовольственной продукции, способствует эрозии почв и уничтожению влажных тропических лесов, то победа оборачивается поражением [9].

И все-таки, несмотря на все минусы и потери, для огромного большинства плюсы экономического роста несомненны. Продолжительность и уровень жизни миллиардов людей на Земле стремительно выросли. Расширились их возможности самовыражения, личного выбора, повысилась степень свободы. Это связано с экономическим подъемом, неотделимым от индустриальной революции. Несмотря на все мрачные прогнозы, это соображение не утратило своей актуальности и когда глобализация после краха «мировой коммунистической системы» получила новый толчок. Вместе с развитием индустриального Модерна все большее распространение на планете находит и идея прав человека. Повышается уровень образования. Все больше молодых людей едут учиться за границу, Интернет открывает возможности для глобального обмена мыслями и информацией. Однако нельзя поручиться, что история успеха продолжится. Было бы легкомысленно не обращать внимания на предупредительные сигналы, которых в последние годы становится все больше, — от уродливых явлений в финансовой системе до признаков деформации экологической системы. Охота за дефицитными ресурсами привела к новому витку гонки вооружений. Реальна опасность возврата к агрессивной геополитике — особенно в Тихоокеанском регионе. Глобальное сращивание рынков и разбухание финансового сектора ослабляют прочность экосистемы. Мы не намерены закрывать глаза на эту угрозу. Легко (и модно) рисовать будущее мрачными красками. Но разумнее попытаться найти потенциал для выхода на новый этап, к новому типу экологического и социального прогресса, который складывается в период кризиса. Об этом и пойдет речь в книге.

Неуютности роста

До «большого взрыва» промышленной революции вмешательство человека в окружающую среду имело локальный или региональный характер. Его последствия могли быть довольно серьезны, но диапазон был ограничен. Ситуация изменилась, когда наступила эра ископаемых источников энергии. Уголь и нефть дали мощнейший толчок развитию промышленности, путей сообщения, сельского хозяйства, градостроительства и потребления. К сожалению, возникло одно непредвиденное побочное явление: бесконтрольные выбросы в атмосферу углекислого газа создают парниковый эффект. Повышается температура земной поверхности, тают полярные льды, происходят сбои в геотермальных процессах. Приходит время глобальных кризисов, не только финансовых, но и экологических. Стремительный экономический подъем развивающихся стран, прежде всего Китая, повышает экологические нагрузки. Когда миллиарды людей садятся за руль, пользуются компьютерами, живут в комфортабельных домах, летают на самолетах и поглощают бифштексы, становится предельно ясно, что прежний, ресурсоемкий способ производства не имеет будущего. Мы уже достигли стадии, когда издержки роста, поглощающего природные ресурсы, превышают эффект от роста благосостояния. Вместе с тем сокращение пахотных земель, перерасход питьевой воды, запрограммированное изменение климата не отражены в национальных счетах. Но это не значит, что за них не придется платить. И довольно скоро. Чем раньше мы сменим курс, тем меньше в будущем понизится наше благосостояние.

Чтобы стабилизировать климат, к 2050 г. общемировые выбросы CO₂ нужно сократить наполовину. С этим, собственно, никто не спорит. Споры вызывает вопрос о том, что в связи с этим следует предпринять: нужно ли нам, привилегированному меньшинству, резко сократить запросы в надежде на то, что общества Азии, Африки и Латинской Америки устоят перед соблазнами Модерна? Последовать примеру Диогена с его бочкой, для которого умеренность являлась условием свободы, а стремление к роскоши, карьере, власти, славе лишь другой формой рабства? Заключается ли спасение в героическом отказе от искушений общества потребления, как поступил, например Одиссей, который велел своим спутникам залепить уши воском, а сам, чтобы не погибнуть, подпав под чары сирен, привязал себя к мачте корабля?