По следам минувшего

Что касается формы черепа, то, по утверждению некоторых антропологов, он все больше округляется. А если головной мозг при этом будет увеличиваться, то можно предположить, что наши потомки будут иметь голову и большего размера и более круглой формы. Увеличение же мозга изменит психику человека, и она значительно будет отличаться от нашей.

Кости конечностей. Уже сегодня мы вроде бы наблюдаем уменьшение количества пальцев кисти руки, а иногда и уменьшение количества фаланг с трех до двух на каждом пальце. Неудивительно, если у человека будущего останется всего три пальца, состоящих из двух фаланг каждый. Кисти рук, вероятно, станут тоньше и короче.

Не исключено, что в скелете нижних конечностей исчезнет малая берцовая кость. Ведь истончилась же она у рептилий на протяжении их эволюционного развития и исчезла почти полностью у лошадей и коров.

К исчезновению стремится и мизинец стопы, а кости стопы, скорее всего, срастутся, как у современных рептилий.

Итак, если человек просуществует еще несколько десятков миллионов лет, то скелет его будет весьма сильно отличаться от нашего.

А теперь давайте подытожим все сказанное и нарисуем портрет человека отдаленного будущего. Впрочем, посмотрим, что по этому поводу говорят ученые.

ПОРТРЕТ ПОТОМКА

Профессор Холден из США так представляет его себе: «Он будет иметь большую голову и меньше зубов, чем мы, его движения будут ловкими, но не сильными. Он будет развиваться медленно, продолжая учиться до зрелого возраста, который будет наступать только в 40 лет, жить он будет несколько столетий. Он будет разумен и менее подчинен инстинктам и сексуальным эмоциям, чем мы. Его побуждения значительно больше, чем наши, будут зависеть от воспитания. Он будет иметь более высокий по сравнению с нашим общий уровень интеллекта, и многие будущие люди будут обладать в некоторых отраслях знания такими способностями, которые мы называем гениальностью».

Казалось бы, вопрос исчерпан. Но профессор Быстрое совершенно не согласен с этой точкой зрения. «Я вполне убежден, — пишет он, — что все то, что анатомы с такой уверенностью предсказывают человеку в будущем, с ним никогда не случится». И подкрепляет свое мнение вескими аргументами. Человек, в отличие от всех других представителей животного царства, боролся за свою жизнь исключительно при помощи своего разума. И чем совершеннее становился мозг человека, тем неизбежнее вел его к выходу из окружающей его среды. Человек уже переставал быть ее частью. Ослабевал естественный отбор, который со временем и вовсе прекратился.

«Так как такие факторы, как наследственность и изменчивость, сами по себе без естественного отбора не могут обусловить эволюционного развития, то мы должны признать, что с момента прекращения действия естественного отбора должна была остановиться и биологическая эволюция человека», — утверждает Быстров. И совершенно ясно, что для того, чтобы биологическая эволюция человека продолжалась, нужно поставить его в такие условия, в которых бы он жизнью расплачивался за те или другие свои морфологические отклонения. В противном случае эволюция человека невозможна.

И мы с вами хорошо знаем, что никакие отклонения от средней нормы у человека, если они не вызвали его смерти в первые же дни жизни, не помешают ему жить долгие годы. Ведь такому человеку помогут другие люди. И те особенности, которыми он обладает, не будут участвовать ни в естественном, ни в искусственном отборе, поскольку современный человек не подвержен ни тому, ни другому.

Отсюда ясно, что отклонения от средней нормы строения не дают оснований предсказывать пути морфологических изменений человека будущего. Потому что нельзя изучать те процессы, которые не происходят, и предсказывать то, чего не будет.

«Поэтому, — заключает профессор Быстров, — если человечество не применит к самому себе такого же искусственного отбора, при помощи которого он получает новые породы домашнего скота, то люди далекого будущего ничем не будут отличаться от нас — людей современности».

Жизнь, конечно, покажет, кто прав в этом споре. А мы с вами будем надеяться, что как бы внешне ни выглядели наши далекие потомки, они станут мудрее нас и построят прекрасное общество, где господствовать будут разум, благородство и гуманизм.

ВЧЕРА И ЗАВТРА

Падает снег. Пушистые ели за окнами застыли в ожидании сумерек. За длинным столом шестнадцать человек. Идет совещание. Четкие вопросы председателя. Короткие, всего по нескольку минут, доклады. Представители научно-исследовательских институтов: географы, гидрологи, гидрохимики, микробиологи, ботаники, ихтиологи и экологи — вносят последние коррективы в экологический прогноз.

Дело в том, что не так уж далек от нас тот день, когда воды северных рек — из бассейнов Невы, Ладоги и Онеги — будут переброшены по системе каналов, чтобы помочь Волге. Она действительно нуждается в помощи. Заводы и поля, города и деревни уже берут больше того, что великая река может отдать без ущерба для экологического равновесия. Переброска воды из северных рек — только часть стратегического плана перераспределения пресных вод, и это совещание — одно из многих совещаний, на которых обсуждается главный вопрос: не обернется ли помощь бедой? Не станет ли лекарство ядом? Подобное случалось. Грандиозные водохранилища и оросительные каналы вместо того, чтобы обогатить целые области и страны, приносили катастрофические убытки хозяйству и природе. Так было и в Африке, и в Южной Америке, и у нас. На этот раз не должно случиться! Каждый новый шаг социалистической экономики, каждый этап гидростроительства сверяется с прогнозом изменений природной среды на десятилетия вперед.

…Докладчики выступают один за другим и кончают свои выступления одними и теми же словами: «Существенных изменений не ожидается». Откуда их, собственно, ожидать? В чистую воду верховьев Волги вольется еще более чистая вода северных рек. Между населением этих вод почти нет различий: те же микроорганизмы, те же водоросли, рачки, рыбы. Ничто не нарушится в сложной паутине экологических взаимодействий по длинной трассе переброски, скорее даже улучшится. Проектировщики, конечно, будут довольны таким прогнозом.

Но напряжение к концу совещания не спадает, оно растет, как грозовая туча, и вдруг разражается стремительной переброской реплик уже без регламента… Если мы не видим опасности, то это еще не значит, что ее нет. Не видели опасности и те, кто консультировал строительство убыточных водохранилищ. Мы знаем их ошибки и не повторим, но мы не гарантированы от новых. Дело это небывалое — переброска вод из одного бассейна в другой. В больших масштабах еще не проводилось… Недостаточна база прогноза: точные наблюдения ведутся всего несколько лет, а прогноз рассчитан на десятилетия. К счастью, время для уточнения еще есть — это предварительный прогноз. Следующий этап через два года…

Председатель восстанавливает порядок и уточняет, что именно нужно сделать за два года.

Прогнозисты — не пророки. Их предсказания основаны на опыте. Опыт — это сто — сто пятьдесят лет точных наблюдений за изменениями в природе. Этого, пожалуй, недостаточно для того, чтобы предвидеть все, что может случиться, недостаточно, чтобы понять масштабы и механизм взаимосвязи событий, найти безошибочные способы изменить их ход в нужном направлении.

Вот тут и пригодились науки о прошлом: археология и палеонтология. Их архивы с записями событий, происходивших сотни, тысячи и миллионы лет назад. На совещаниях экологов и проектировщиков зазвучали непривычные термины с приставкой «палео»: палеореки, палеоклиматы, палеолимнология. Оказалось, что палеореки, которые пересохли сотни тысяч лет назад, — это отличные каналы для трассы переброски.

Экологи-прогнозисты, занятые мыслями о будущем, и разведчики прошлого — палеонтологи, до сих пор знавшие друг друга разве что понаслышке, встретились за одним столом. Очень важными для прогнозов оказались сведения о великих экологических революциях прошлого: на границе «видимой жизни», в карбоне, в триасе, в меловом периоде.