Хорошие собаки и этология человека

Растущий ребёнок знакомится с новыми людьми и смотрит фильмы по телевизору. Допустим, что каждое знакомство даёт ему верную информацию о людях, а каждые два из трёх героев кино — неверную. Но с людьми он знакомится — так, чтобы их понять — от силы раз в неделю, а телевизор смотрит по три раза на дню. Научится ли такой ребёнок верно оценивать людей на интуитивном уровне, при мимолётной встрече? Вряд ли. А если два-три поколения вырастают в атмосфере ложной информации, тогда что? А тогда на инстинкте самосохранения выстраивается и распространяется модель фальшивого поведения, например: адресованная всем псевдоулыбка и готовый для всех же камень за пазухой. Основа тому — постоянный подспудный страх, а стало быть недоверчивость вплоть до подозрительности и готовности к превентивному удару, если только чьё-либо непонятное поведение окажется истолкованным как потенциально угрожающее. И следствие — неврозы, срывы, нарушения социализации и даже наркомания (средство уйти от стресса) и гомосексуализм (смещение сексуальной ориентации вследствие боязни лиц противоположного пола и неумения наладить с ними нормальный контакт). Всё это, вплоть до войны Америки с Ираком, можно истолковывать как симптомы тщательно упрятанной ксенофобии, развившейся на почве противоречий в информации, получаемой, с одной стороны, вербальным, а с другой — невербальным путём.

Огромная, но всё ещё слабо осознаваемая проблема западного мира — широко культивируемая под диктовку агрессивного общественного мнения ошибочная система воспитания детей на вседозволенности, «по доктору Споку». По тому самому Споку, что скончался в доме для престарелых, успев под занавес жизни отказаться от своего учения. Более того, Спок повинился перед миллионами вольно или невольно обманутых им людей. Только вот мало кто об этом извинении слышал. Между тем продолжают издаваться по всему миру книжки Спока, принося барыши его дурно воспитанным наследникам. И на отвергнутых самим автором концепциях вырастают новые поколения «не фрустрированных» детей. О том, какие страдания причиняет ложная доброта и этим детям, и тем, кто их окружает, тоже есть у Лоренца. Ребёнок, он ведь, как и щенок, ищет пределы своей власти над миром. Не может не искать, поскольку такова его природа. И ему обязательно нужно, для душевного комфорта, чтобы кто-то твёрдо ограничил его в притязаниях на эту власть. Когда-то и с применением силы. Что милосердие выше справедливости, бесспорно. Но справедливость первична. Особенно для детей и щенков. Не только для проявления, но и для понимания проявленного милосердия надо созреть. Если в детстве ребёнок не испытывает наказания — растут неумеренно его амбиции, превращаются в наглость, в крайний эгоизм. И вот ради своего «хочу» он уже готов попрать права любого другого. Если нет устойчивого, справедливого порядка, необходимость соблюдения которого подкреплена авторитетом или силой старших, то ребёнок (или щенок) устанавливает порядок по своему усмотрению. Но управлять происходящим или осознанно контролировать его он не может, отсюда полшага до развития неврозов. А впервые столкнувшись с чужой волей, с необходимостью подчинить свои желания установленным извне правилам, «не фрустрированная» особь испытывает сильнейший стресс, прямыми последствиями которого могут оказаться всё те же наркомания, неустроенность личной жизни, психосоматические заболевания. Если же на дефекты социализации, вызванные воспитанием, накладывается влияние массовой культуры (тех же голливудских боевиков, в которых все сложные вопросы решаются героем предельно просто, посредством мордобоя либо пули), то любое жизненное затруднение легко становится причиной преступления. Американские школьники, к примеру, ежегодно отстреливают своих учителей и однокашников.

Нереализованная агрессия, с одной стороны, а с другой — целый ряд факторов, таких, как непонимание серьёзности возможных последствий не только для себя, но и для близких, укоренившееся в подсознании ожидание непременного хэппи-энда, толкают людей, а особенно подростков, на неоправданный риск. Здесь занятия экстремальными видами спорта — самый лучший из возможных вариантов. А ведь чем не варианты, скажем, вливание в толпу буйствующих фанатов или, что совсем уж нетерпимо, — демонстративное пренебрежение правовыми и моральными нормами, хулиганство ради хулиганства и даже грабежи ради грабежей. Внутреннее «нельзя, потому что нельзя» не действует, поскольку его нет, не заложено с детства, а рулетка «поймают — не поймают, накажут — не накажут» только подхлёстывает желание рискнуть чужим и своим благополучием и здоровьем. В общем, это явление можно рассматривать как бунт человеческой природы против избыточного комфорта, против зацивилизованности.

Безусловно, человеку надо чем-то время от времени рисковать. «Человек всегда должен рисковать и ставить на кон либо жизнь, либо душу, либо свой покой, либо… ещё какую-нибудь мелочь» (Р.Киплинг). Мужчина устроен так, что ему насущно нужно нечто новое, поиск, риск, контакт с неизвестным, непознанным. У женщины же существует естественная, связанная с материнством, потребность в совершенно ином: для неё важны хоть какая-то, но — гарантия защищённости, пусть ложное, но — ощущение безопасности. И если мужчина желает контролировать любую жизненную ситуацию и отвечать за происходящее сам, то женщина подспудно хочет переложить и риск, и ответственность на кого-нибудь другого, подальше от себя и от круга своих близких. Весьма показателен в этом отношении следующий факт: при любой, даже самой тяжёлой криминогенной обстановке именно женщины в абсолютном большинстве своём выступают против свободного ношения оружия. Пусть при этом правонарушители вооружены до зубов, а «правоохранители» совершенно не в состоянии с ними сладить. Женщина готова смириться с серьёзной, но известной и до известной степени отставленной опасностью, чем с малой, но близкой и не очень предсказуемой. Ведь она судит о возможных последствиях по тому, как могла бы поступить сама. Но мужчину обладание оружием, как правило, сдерживает. Так же точно, как и обладание любой другой большой силой. А вот женщину — распускает. Вспомните: самую агрессивную внешнюю политику проводят именно женщины, оказавшиеся у кормила власти! Западное общество с его системой ценностей устроено как раз по «женскому типу» и, в общем-то, психологически комфортно прежде всего для женщин. Особенно для стремящихся занять мужские, лидерские роли. В мужчине же — подавляет мужское начало, поскольку вынуждает поступать по женскому образцу. Не бить в морду и не стреляться на дуэли, а обращаться в суд. Искать в свалившемся несчастье не свою вину, а чужую. А в итоге и возникает современная ситуация, ехидно подмеченная Губерманом:

Инстинктивный бунт против подобного положения вещей, выражающийся, в частности, в стремлении к неоправданному риску, и приводит, по закону маятника, к действиям, выходящим за рамки законов и морали.

Подытоживая приведённое выше, нельзя не согласиться с теми, кто говорит о глобальном кризисе человеческой личности в условиях современной западной цивилизации.

Теперь посмотрим, что в противовес перечисленным проблемам и тенденциям получает человек, которому приходится правильно воспитывать и дрессировать хорошую собаку (не для спорта, пропитанного условностями, а для реальной жизни!). Чтобы собака верно трактовала его требования и чтобы у него с собакой установились нужные взаимоотношения, человек вынужден недвусмысленно демонстрировать свои эмоции, в то же время аккуратно дозируя их, и непременно блюсти чёткую и строгую справедливость, поощряя желательные действия питомца и решительно пресекая любые формы сопротивления доступными для понимания собаки способами. Понятно, что он при этом берёт на себя функции лидера, практикуется в роли вожака. Для поддержания обратной связи, он должен научиться безошибочно распознавать и предугадывать настроения и действия собаки. Человеку, так или иначе, придётся считаться с потребностями и побудительными мотивами поведения собаки, а рано или поздно — ещё и доверять ей. Воспитывая щенка с сильным характером, он скоро сам придёт к выводу, насколько вредна американская педагогика «без фрустраций», а стало быть, не станет позднее применять её к своим детям. В итоге дрессировки, добившись взаимопонимания и придя к взаимоуважению, человек обретёт действительно друга, в общении с которым можно обходиться без искусственной ролевой маски, а оставаться самим собой, нимало не беспокоясь о сохранении своего реноме. И это — очень много в противостоянии стрессовому давлению среды, из которой человек, в силу жизненных обстоятельств, не может вырваться.