Вспоминай меня ночью... (СИ)

- Не надо… – сдаюсь я, вдавливая ее в себя, и рывком отворачиваю, ощущая, как по мне проезжается холодная сталь.

- Ты что наделал!? – плачет она в моих руках. – Зачем?!?

Зачем..?

Наверное, потому что я так не умею – любить по чужим правилам! Вот такое дефектное жадное сердце… Подавай ему всё!

Но это ничего. Это ненадолго. Я готов его потерять…

А ты – моя принцесса… ты выздоровеешь. Ты же любишь и его тоже… Твой принц позаботится обо всем.

Как там блять? – «защита, передышка, спокойствие» – он снова даст тебе это! Это нормально. Ты научишься и так…

- Сексуальные эксперименты… – медленно и зло повторяет Хейл.

- Чарли! – теряет над собой контроль Ольваре. – Не лезь в это! Мы разобрались уже сами! Он просто… игрушка!

- Я просто игрушка Белла… – шепчу ей, поглаживая животик. – Не надо плакать… Я ничего не чувствую… И тебе не нужно.

Моя анестезия закончилась и все внутри горит. Но иррациональное облегчение растягивает в улыбке мои губы. Чувствую себя сумасшедшим…

- Ничего не чувствуешь?

Замирает…

- Нет, – равнодушно вру я.

Понимаю – нужно отпустить. Но как? Она вросла в меня… И я режу по живому. Сжимаю последний раз. Вдох – я запомню… Незаметное касание губами ее волос и приказываю своему телу больше не держать.

- Дети… иногда сплошное разочарование! Я был слишком терпелив, – выплевывает Чарли. – Анабель… что же мне делать с тобой и… твоими игрушками?

Я бы, блять, сказал ему…

Он не пугает сейчас – его губы замерли в раздраженном оскале. Он ищет решения. Но это лишнее – мы и так все знаем идеальное.

Но это больше не моё дело. Теперь это задача Ольваре – защищать ее. Без меня у него выйдет лучше.

- Не надо ничего делать с… моими игрушками, – отворачивает от меня лицо Белла. – Я сделаю все, что захочешь – оставь его в покое.

Апперкот!

Белла снимает символ нашей связи с безымянного пальчика и кидает мне в ноги.

Звякнув, оно подпрыгивает несколько раз и замирает у ног Чарли.

- Надеюсь, что сделаешь. Не хочу лишний раз марать руки, – он убирает за пояс ствол. – Подготовь всё, Ольваре. Может, хоть с этим ты справишься идеально.

Она протягивает ему открытую ладонь, и он кладет туда массивную драгоценность.

Узор завершен – облегчение и пустота.

Бой окончен.

Глава 47

Не оправдание, но исповедь

Передо мной зеркало. Которое никак не может объяснить мне, что она нашла в моих глазах. Быть может, потому, что именно сейчас там ничего нет.

Смотрю в них – потухшие колодцы холода…

Я выдыхаю дым в своё отражение. Гладкая поверхность создает иллюзию, что оно отвечает тем же, и я вдыхаю его обратно…

Моя дверь открыта, и я слышу, как на сцене суетится Сэм, гоняя всех по свету и по звуку…

Во мне сейчас слишком полно…

Я решил выплеснуть все там, на сцене… вытряхнуть из себя… поделить на толпу то, что не в силах носить сам. Ведь если и про что-то рассказывать со сцены, то только о самом важном. А в моей жизни не было ничего важнее!

Зеркало… Толпа тоже зеркало.

Дверь за спиной резко хлопает, и я не знаю почему, но это взрывается предчувствием боли у меня в груди. Резко разворачиваюсь, первый раз за все это время испытывая эмоцию и удивляясь ей.

- Скотина!- влетает мне в грудь с кулаками Кроха. – Зачем?! Идиот!!! Придурок!

Прижимаю…

Стоим.

Молчим.

Замолчи, Кроха... Оставь мне мой коматоз. Не ищи во мне мои чувства! Я сам вывернусь мясом наружу, когда придет время.

- Отпусти… – толкает меня, и я отпускаю, надеясь, что “отпустит” и она...

Делает несколько шагов к окну, и медленно открывает створку. – Сигарету дай…

Кидаю пачку…

Прикуривает две.

Уже обдолбанная…

Выражение её лица меняется на циничное.

- Всё правильно… – ухмыляясь, начинает она. – Неуравновешенный избалованный нарк, который сам не знает, чего хочет. А я почти поверила, что все было у тебя по-настоящему. Аплодирую стоя! – делает она несколько показательных хлопков ладонями, отправляя струйку дыма в мою сторону.

Сжимаю челюсти, но молчу…

- А ты знаешь, я больше не хочу тебя спасать, – по ее щекам текут слёзы. – Её хочу, а тебя нет!

Молчу…

- Я принесла тебе кое-что… – снова ухмыляется и кидает мне на столик пакет с коксом. – Давай милый… разнюхаемся… Это же проще, правда? Ты что – думаешь, я не знаю, почему ты так сделал?! – спрыгивает она с подоконника, выкидывая обе сигареты в окно. – Знаю… я и сама всегда так делаю, когда встречаю кого-нибудь настоящего. Быстренько растаптываю его и выкидываю нахуй из своей жизни, чтобы не чувствовать себя убого, и иметь возможность жить так, как живу – лайтово...

Трясущиеся пальчики дергают пакет. Кокс рассыпается по лакированному дереву. Пальчик в рот, потом в порошок и быстрым отточенным движением втирает в десну.

Мои руки дрожат от желания повторить маневр.

- Давай, давай… – сладострастно облизывается она, подгоняя меня. – Это наш с тобой потолок!

Всё так…

Выдергивая из заднего кармана кредитку, зло и показательно выравниваю себе жирные рельсы в страну синтетического счастья.

- Хороший мальчик… – улыбается она широко, одними губами.

– Не отказывай себе в удовольствиях! Напрягаться, соответствовать – это не наше… У нас нет будущего. – Вдох… удар холодом…ускорение… Sshhh… кайф…- Пусть Ольваре напрягается… Он достойней.

Медленно падаю лбом на стол, пытаясь проморгаться от маяков в глазах – кокс или..?

Блять…

- Мучить меня пришла?

- Ну не одному ж тебе развлекаться! – срывается она. – Давай! Жри свое «счастье»!

Высыпает рядом с моим лицом горсть разноцветных колёс.

- Всё не так, Кроха… – поднимаюсь я.

- Аха… давай, – ухмыляется она сквозь слезы. – Расскажи мне про своё очередное горе. Разорви снова нахуй мою душу!

Отворачивается…

Её плечи вздрагивают одновременно с рваным дыханием.

Обняв сзади, начинаю тихо укачивать…

- Уходи от Валери, Элли… – начинаю нашептывать я ей. – Ты замечательная… Тебя надо любить… Заботиться…

И она качается вместе со мной, затихнув и зависнув, смотрит вперед.

- Нет… мое место здесь, – качает она головой. – Не хочу, как ты… попробовать и не суметь. И жить с пониманием своей ничтожности. Я лучше буду верить, что «Сумерки» – это мой выбор, а если захочу, то все смогу. Но пробовать не стану никогда!

- Ты сможешь…

- Не надо, блять, мне рассказывать. Ты мне уже все показал. Мы все тут шлюхи, слабаки и наркоманы. Ты лучший из нас, но и ты ничтожество…

- Элли… – пытаюсь объяснить я ей. – Я просто не могу ТАК. Когда каждый день… это как ожидание смерти! Я больше не могу… Я выбираю самоубийство.

- Я… Я… Я… А ОНА?!? Вот она твоя любовь, Лекс, – ее руки отталкивают мои. – Это всё херня и отмазки! Ты просто съехал! Устал и съехал! Вот и вся твоя любовь… Может она вообще такая – любовь… Спасибо, что показал…

Пару шагов к двери, и я срываюсь, перехватывая её и рывком разворачивая к себе:

- Не смей, Кроха, топтаться по мне!

- А то что!? – толкает она меня в грудь. – Добавишь порцию амфетамина, чтобы не грустить!?

- ДА! Да! Она сильная, я слабый! Да! Давай, презирай меня за это! – ору я ей в лицо.

Боковое зрение ловит чей-то алый силуэт, и мы резко оборачиваемся на открытую дверь.

Валери…

Мы с Крохой оба пятнами, и в ярости стоим друг напротив друга, словно перед рывком.

- Лекс… – делает шаг внутрь Царевна, и ее взгляд падает на стол с нашими «конфетками». Кисти резко сжимаются в кулачки, мелькая алым маникюром, и губы превращаются в жесткую кровавую линию. – Брендон, выйди, – тон такой, что Элли мгновенно дергается к двери. – Нет! – тормозит её Вэл. – Лекс, погуляй-ка ты…

Выдернув из рук Алисы сигареты, вылетаю за дверь.

В клубе аншлаг… Всё правильно. Сегодня жгут молодые и знаменитые. И я не в последних рядах. Только они идут на сцену, а я на эшафот. Каждый должен исповедаться перед смертью. И мой концерт – это попытка переписать на чистовик и оставить, только самое-самое, а еще он – моя исповедь… Жаль, что ни ей...