Эксперимент (СИ)

Сзади раздался нервный гудок. Светофор уже давно переключился на зеленый, а Лилит все витала в облаках, задерживая людей. Лилит нажал на газ и поехала вперед.

Как-то даже не заметно и не понятно она приехала к психиатрической больнице, в которой лежала Жаклин.

– Как ты? – спросила она через решетчатое окно.

Жаклин сидела на кровати, в шортах по колено и в майке. Ее лицо, без косметики, выглядело на два-три года моложе. Волосы взъерошены, и на них поблескивали блестки от лака. Жаклин подпирала коленями подбородок. Она бросила странный взгляд на Лилит и подняла голову. Лилит заметила бинты на кончиках пальцев, там, где Жаклин вырвала ногти с мясом. Лицо ее было чуть-чуть расцарапано, а на запястьях красовались огромные бинты.

– Как я? – повторила она вопрос.

Ее голос не был похож на голос прежней Жаклин. Он был какой-то сырой и утробный, как у мертвеца. Ее взгляд был ненормальнее, чем у самого настоящего психа.

– Ты не очень хорошо выглядишь… – негромко сказала Лилит.

Внезапно Жаклин засмеялась глухим, звериным смехом.

– А как я должна, по-твоему, выглядеть? – она приблизила лицо к решеткам, и не моргая посмотрела на подругу. Лилит замялась. Жаклин пугала ее: поведение совершенно другого человека, окутанное злостью и ненавистью.

– Как я должна выглядеть, Лилит?! – закричала она. – После того, что случилось, ты считаешь, что я должна хорошо выглядеть?

– Я не это имела в виду…

– А что ты тогда имела в виду? – перебила ее Жаклин, пристально впиваясь в нее глазами.

Лилит отвела взгляд и слезы подступили к горлу. Она закусила нижнюю губу и, снова, повернулась к Жаклин.

– Мне не стоило сюда приезжать! – тихо проговорила она, развернулась и пошла.

Жаклин что-то кричала ей в след, но Лилит старалась не вслушиваться в эти крики. Через десять минут она сумела найти лечащего врача.

– Как она? Почему она такая агрессивная? – спросила дрожащим голосом Лилит.

– В ближайшую неделю вам не стоит приезжать сюда! Девушка так реагирует абсолютно на всех! – отвечал врач на ходу, а в его руках была кипа бумаг.

– Подождите! – крикнула Лилит и схватила его за руку.

Врач остановился с не довольным видом.

– Послушайте, девушка… – начал он, но развернувшись к ней лицом, увидев насколько красива девушка, стоящая перед ним, он замолчал и открыл рот.

– Доктор, – она слегка дернула его за руку.

– А, да… – он хлопал глазами и мялся, как пятнадцатилетний мальчишка.

– Что с ней?

– Лабильность аффекта…раздражительное настроение. Вербигерация и трихотилломания… мы еще не до конца с ней разобрались, поэтому пока не в состоянии поставить какой-либо конкретный и адекватный диагноз. Иногда преобладают симптомы параноидальной шизофрении, но этого быть не может. Иногда истероидная психопатия, но это больше экзогенный психоз – врач, наговорив кучу не понятных терминов, заикался и неотрывно смотрел на лицо девушки.

Лилит не была даже уверена, про ту ли он пациентку говорит. Она ничего не поняла из его объяснений.

– Все будет нормально с вашей подружкой… – снова попытался заговорить доктор.

– Спасибо. – Грустно ответила Лилит, так и не выяснив, что с ее подругой и надолго ли.

Она развернулась и пошла вдоль коридора. Врач так и стоял, застывши, смотря ей в след.

Через два часа Лилит приехала домой. Настроение у нее было мягко говоря не очень хорошее. Она заглушила двигатель и посмотрела в окно, и ее передернуло от неожиданности. Там стоял Левиафан, как всегда с идиотской улыбкой. Он открыл ей дверь и подал руку.

– Прошу мисс! – вампир галантно поцеловал ее руку.

Лилит вышла из машины и грозно окинула его взглядом. Но в ее голове пробежали мысли о том, что было бы неплохо расслабиться. Левиафан был не против. Он, со счастливым лицом, соорудил не большой ужин.

На столе стояла бутылка хорошего вина, графин с холодным облепиховым чаем, сок. Горячая пицца и гамбургеры. Огромная ваза с фруктами. Но вот только Лилит кусок в горло не лез.

Вампир, откуда-то, достал два очень красивых фужера, что сильно удивило Лилит. Она думала, что после неудачной поездки в Париж, она успела расколотить всю посуду в этом доме. Но эти два фужера были антикварными.

Левиафан заметил ее взгляд на эти вещи. Он встал напротив нее и убрал руки в карманы. Какой же он порой был нелепый: черная майка – привет из семидесятых и современные спортивные штаны.

Он стоял и покачивался, опускаясь с пятки на мысок и обратно. Затем он вытащил руку из кармана и разлил вино по фужерам.

– Мне кажется, остальные напитки здесь лишние. Вино – идеальный вариант.

– Наверное, так оно и есть.

– Как дела у Жаклин? – спросил он, приподнимая глаза на нее.

– Как ты узнал? – удивилась Лилит, делая глоток красного вина.

Левиафан усмехнулся и сел за стол.

– От тебя пахнет психами и сумасшествием!

– Видимо с Жаклин переобщалась, что даже пропахла ею. – Улыбнулась она, решив все-таки отпустить ситуацию, расслабить и побаловать свою нервную систему.

Левиафан заметил попытку подпоить грусть и уложить спать печаль. Он приподнял бокал и прищурился.

– За счастливое безумие, которым мы с тобой к несчастью не обладаем! – громко произнес он странный тост.

Лилит выпила половину бокала, слегка поморщившись.

– Почему счастливое и почему к несчастью? – повернула она голову на бок.

– Потому, что прекрасно быть безумным, и ужасно тягостно быть нормальным, и совсем не простительно не иметь даже шансов хотя бы на частичку этого безумия…

– Почему ты так говоришь? – смутилась Лилит, – что же хорошего и прекрасного в том, чтобы быть запертым в четырех ватных стенах, как Жаклин, и иметь надпись «душевнобольной» на амбулаторной карте?

– Хе…очень многие люди делают синонимы из слов «душевнобольной» и «безумный». Но это не так, Лилит! – прошептал он гипнотически и посмотрел на нее волчьим взглядом.

Она замерла с видом непонимающего человека, причем она не понимала выражение его лица. Затем она подняла вопросительно брови, как бы ожидая продолжения к сказанному.

– Быть душевнобольным – это значит, что человек имеет проблемы со своим духовным состоянием. Он обречен, и его путь в клинику неизбежен. А безумие – это эйфория, которую жизнь дарит человеку. Синонимы безумия – гениальность, сила, власть и нестандартность. Сколько было величайших гениев прошлого, и может даже чуть-чуть современности, ты думаешь, они были в клинике? Нет, Лилит. Их любили, за ними следовали толпы, их сжигали и сажали в подземелья, потому, что боялись. Все равно люди уважали их безумие, почитали и восторгались, в душе опасаясь. Безумие – это редчайший дар, от которого нельзя отказываться, получи его и весь мир будет у твоих ног. Стань душевнобольным – сгниешь заживо, и самое ужасное, жизнь будет продолжаться, когда тело будет разваливаться отгнившими и грязными кусками. Быть безумным – значит быть не таким как все, абсолютно во всем, кроме физиологии. Окружающие будут ненавидеть, пытаться навредить, украсть этот жизненный дар, но в наше время у них нет шансов…но, к сожалению и безумцев сейчас нет.

– Я сегодня видела целую клинику безумцев!

– Лилит, я тебя очень прошу, не путай психов и безумцев и не причисляй ни к тем, ни к другим, молодых мальчиков, которые решили прикинуться психами, спасая себя от цепких лап войны и армии. Безумие – единственное в своем роде и неповторимое бытие. Так приятно, когда тебя изнутри ласкают нежные пальцы уходящего ума…Нет, он не покидает голову, он позволяет подсознанию выступать в главной роли. А подсознание – совершенное, но не постоянное пространство, заполненное до невидимых краев болью, в которую так сладко и пьяняще вливаются идеи, мысли, которые спали долгое время. И они боялись, что они никогда снова не проснутся и не смогут посмотреть, незаметно, через глазную призму, через палочки и колбочки, на мир одинаковых, на мир пустых, на мир, который правит глупостью и хитростью в наркотическом дуэте. Я бы не задумываясь, ни на секунду, ни на миллисекунду, променял бы свою вечность на безумие. Это такая сила, такая мощь, которую нельзя давать людям, поэтому ее получают только избранные, и они живут лучше, чем все Боги Олимпа, лучше, чем все Боги современных религий. Так, как живут безумцы, никто не может больше жить, все остальные существуют. Безумие – это чуть ли не самая главная добродетель, которую умудряется заслужить только один из миллиона, и жизнь его моментально меняется.